Зов земли - Камалешвар
Тетка подсела к печке и начала ее разжигать. Потом с ворчаньем поднялась, стирая пот с лица. Постоянное молчание Джумии выводит тетку из себя. Внезапно подскочив к племяннице, тетка хватает ее за косу. У Джумии вырывается сдавленный крик, из глаз текут слезы. Ее охватывает чувство безнадежного отчаяния, и от этого слезы льются еще обильнее.
— Знаю, на портного Баббана глаза пялишь, бесстыжая! Запомни, я тебе житья не дам! Если не будет по-моему, не будет и по-твоему! — с ненавистью сказала тетка.
Вернувшись к печке, она поставила на огонь фасоль и чайник с несколько раз прокипяченным чаем.
Джумия обессиленно прислонилась к стене и продолжала всхлипывать. Тетка снова рассердилась:
— Что ты ревешь, будто отца хоронишь? Это мне, несчастной, плакать-то надо. За какие такие грехи я страдаю? И чего это мне вздумалось пожалеть да приютить такую паршивку?
Она наливает себе чаю в чашку с отбитой ручкой и начинает пить.
Не успела она допить чашку, как вдруг ее тело дернулось, перекосилось, будто сведенное судорогой. Она торопливо схватила кувшин с водой и скрылась за заплатанной занавеской, которая прикрывала дверь, ведущую на задворки. Бегать туда ей приходится каждый час. Дядюшка водил ее к лекарю. Тот начал ее лечить. Но лечение быстро надоедает тому, у кого много недугов. Так было и с теткой. Если бы она полечилась еще немного, то, возможно, она бы и не избавилась от болезни, но ей было бы легче. Однако тетка скоро махнула рукой на лечение. У нее не было желания слушать наставления лекарей.
* * *
Жить с теткой и ее дочерьми было для Джумии не легче, чем продираться сквозь колючий кустарник в дремучем лесу. К ней относились как к надоедливому сорняку, который всем мешает, и поэтому каждый считает себя вправе рвать, дергать и топтать его. А сейчас Джумию даже собираются продать, словно какую-то вещь.
Едва тетка вернулась с похорон своей сестры, как сразу же велела Джумии готовиться к отъезду. Из поезда на своей станции они вышли в четыре часа утра, как раз в день праздника ид[43]. Пока ехали в тонге до дому, тетка учила ее уму-разуму. Говорила, что Джумия погубит себя, если вздумает подражать ее дочерям. Они, проклятые, совсем от рук отбились. Никакой управы на них нет. Делать, лентяйки, ничего не хотят, только и знают, что где-то шатаются. Не для того она Джумию к себе в семью взяла, чтобы и она такой же мерзавкой стала. «Будешь со мной стряпать, посуду чистить. А кроме того, дядюшке станешь помогать. Он тебя своему делу научит». Джумия внимательно слушала и в знак согласия кивала головой. Откровенность тетки она истолковала как знак расположения к себе. Тогда в теткиных словах нельзя было заподозрить никакого корыстного умысла.
Заплатанная дерюжная занавеска на двери откинулась, и Джумия с узлом под мышкой и сундучком в руке вступила в крохотную каморку, заваленную обрезками стекла. Тетка быстро сняла верхнюю одежду и паранджу, бросила их на протянутую поперек комнаты веревку, служившую общей вешалкой, и нетерпеливо вырвала из рук Джумии сундучок. Открыв его, она вынула деньги и украшения и куда-то их припрятала. Растерянная Джумия не в силах была вымолвить ни слова. Тетка, нахмурившись, сердито сказала:
— Видишь, что осталось от твоего приданого! Совсем ничего. Проклятый зять все промотал, что сестрица к свадьбе тебе справила. А ведь теперь нам придется замуж тебя выдавать! Все расходы на нас падут!
Дядюшка только что принес с базара небогатое праздничное угощение. Он подошел к Джумии, погладил ее по голове. Затем обратился к тетке:
— Ты смотри у меня! Чтобы все было в сохранности, как есть! Упаси бог тронуть хоть грош из ее имущества!
— Ишь указчик какой нашелся! — рассердилась тетка. — Что я, не родная ей разве? Сама знаю, что для нее хорошо, что плохо! А ты не в свои дела не суйся!
Дядюшка не стал вступать в перебранку. Он молча взял ведро, кувшин и пошел к колодцу мыться. Двоюродные сестры Джумии сразу же принялись примерять ее украшения перед зеркалом. Она сидела на кровати и с удивлением смотрела на них. Вот какие, оказывается, у нее сестры! Мало того, что ни одной из них и в голову не пришло сказать ей хоть слово утешения. Они и не замечают ее вовсе, даже разговаривать не хотят. Тетка подозвала старшую дочь, Зубейду, и долго ей что-то нашептывала. Потом Джумия увидела, как ее сережки Зубейда завернула в тряпку, оделась и шмыгнула за дверь в переулок. Через несколько дней все выяснилось. Тетка объяснила ей, что велела продать сережки и вырученными деньгами уплатила проценты по какому-то долгу. Долг же так и остался.
Джумия ехала сюда с радостью и надеждой. Но очень скоро поняла, что ее ожидания не сбудутся. Она увидела, что безответный дядюшка, обремененный бесчисленными долгами, день-деньской трудится как вол. В доме верховодит злая, раздражительная тетка. Дочери — жадные и своевольные. Скоро она убедилась, что своеволие трех старших сестер давно переросло в легкомыслие. Рашидан, к примеру, могла по три дня не приходить домой, и никто не знал, где она пропадает. Из-за Салмы известный борец Шеру так отделал одного парня, живущего в их переулке, что тот начал кашлять кровью.
На Джумию сразу взвалили множество дел. У нее не оставалось ни минуты свободной. Она стряпала, мыла и чистила посуду, а еще училась у дядюшки делать лампы. Ей некогда было думать о своей жизни, о том, что про нее говорят. В бесконечных делах, в постоянном напряжении она уже успела забыть о неблаговидных поступках отца и о неожиданной смерти матери. И если бы Баббан Шейх вдруг не загляделся на нее, и если бы сама Джумия не почувствовала какое-то смутное влечение к нему, она давно бы уже сломалась душой.
* * *
Джумия сидела во дворе, прижавшись к стене, и всхлипывала. Потом встала и прошла в комнату. Там уже сгустились сумерки. Тетка помешивала фасоль, которая кипела в горшке, затем сняла пену и яростно сбросила ее на пол. Схватив кочергу, она разгребла пылающие угли в печке и стала ловко пришлепывать плоские куски теста к раскаленному своду. На мгновение она распрямилась, сорвала с себя накидку, подошла к двери и швырнула ее на веревку, натянутую во дворе. Потом отерла рукавом струившийся по лицу пот и снова принялась печь лепешки. Вдруг она
