Сестрины колокола - Ларс Миттинг
– Что за несчастье? – спросил Герхард.
– Столяр погиб. Самый молодой из них.
Брессум выдала Герхарду трость, и он поковылял вниз по склону. Кладбище походило не то на стройплощадку, не то на место катастрофы: прямо по могилам тянулись следы колес, а в самой церкви, в углу напротив клироса, накрепко засел колокол.
«Я уже видел тебя без одежды», – подумал Герхард, из последних сил карабкаясь по лестнице. Повсюду на матовой бронзе поблескивали царапины, заметные на фоне зеленовато-коричневого купороса. И тут он различил посвящение.
«Драгоценной памяти Халфрид и матери ее Астрид».
Его пробила дрожь. Зажмурившись, он отвернулся. У подножия лестницы валялась изодранная в клочья парусина; он сгреб полотнище в охапку и накинул на колокол, стараясь не смотреть на металл. Герхард был сконфужен и испуган – ему словно пришлось ходить за родной матерью. Болью пронзало ребра, затылок, колени, и ему едва хватило сил замотать колокол тканью.
– Ты останешься здесь, – сказал он. – Обещаю. И ты, и твоя сестра. Не держите на меня зла.
* * *
Пока Герхард Шёнауэр лежал в забытьи, Кай Швейгорд попытался найти других людей для продолжения работы. Но ни в Бутангене, ни в соседних деревнях никто ни за какие деньги не соглашался и пальцем притронуться к церкви.
Он никак не мог уразуметь, с чего это местные по вечерам принялись рассказывать друг другу истории о силе, которой обладала старая деревянная церковь. Прежние взгляды, верования и заблуждения вернулись вновь, словно появившись на опушке леса. Издревле здание церкви служило не просто молельней, но живой защитой, укреплением, не подпускавшим силы зла.
Испытать это на себе довелось каждому. Когда местные жители поднимались в горы, на охоту или к выпасам, они сразу ощущали, что на двух ногах ходят не только люди. На пастбищах жили существа, воровавшие молоко из бидонов или заводившие неглупых, обычно дойных коров в болота. В Пулле и в Осдалене хуторянам пришлось перенести только что отстроенные коровники в другие места, поскольку коровы дико мычали, артачились и брыкались. Люди решили, что коровники поставлены над входом в пещеры какой-то подземной нечисти. Хозяева разобрали строения и возвели их снова метрах в ста от прежнего места – и коровы успокоились.
В самом селе таких проблем не возникало. И понятно почему: это церковь не подпускала злые силы. Службы и слово Господне были только светом в окошке, а от нечисти защищало само здание. Кай Швейгорд уяснил, что на этом зиждется вера всех жителей Гудбрандсдала. Богу они поклонялись вынужденно, а вот свои церкви ставили высоко. И нигде это не проявлялось так явно, как в Бутангене. Теперь же, когда церковь утратила шпиль, пришлось вспомнить заветные заговоры от нечистой силы. Прося покровительства у потусторонних тварей, люди принялись выставлять на порог тарелки с кашей. Пошли слухи о том, что Кари-Воровка, баба в длинной юбке, ростом под потолок и с лицом, закрытым лохмотьями, снова стала по ночам ловить детей, оказавшихся на дороге без взрослых. Люди взялись пересказывать древние предания, в одном из них объяснялось, почему на полях вокруг церкви разбросаны белые валуны: якобы злые великаны в ярости бросались камнями в новую тогда церковь, но в конце концов смирились с тем, что разрушить ее не получается, и ушли высоко в горы, где уже ничего не растет; там они и живут по сей день. Все это давно считалось сказкой, но теперь история получила продолжение: мол, когда в церкви повесили Сестрины колокола, их звон достиг гор и разбудил горного тролля, он-то и бросил три огромных валуна, попавших прямо в Хёйстад-юрет. Сам же тролль перебрался в сторону дальних вершин Грётхёгда и Грохёгда, где до него не долетает звон освященной бронзы.
На протяжении поколений такими историями потчевали детей. Теперь же и рассудительным взрослым казалось, что в их жизнь вторглось нечто чуждое. В развалинах церкви по ночам дрались барсуки и лесные кошки, потянулись сюда из пещер и речных долин и другие существа. Старики вспомнили об обычае класть на голые камни, торчащие из воды в реках и озерах, куски вяленой свинины – съестные дары водяному лоцману, буренькому голому гному, бегавшему на четвереньках и показывавшему рыбе путь к нерестилищам. Кто знает, вдруг это и вправду так? Испытывать судьбу никто не хотел.
Кай Швейгорд замечал, что с каждым днем поведение людей меняется все заметнее. Он видел: люди никак не угомонятся по вечерам, группками скрываются в лесу, обмениваясь кивками, потом появляются оттуда по одному. Устоявшиеся христианские обычаи они соблюдать перестали. Теперь, когда у них не было церкви для проведения церемонии прощания, распоряжения Швейгорда попросту игнорировали.
«Если бы только в домах был свет, – думал он. – Если бы только в каждом хозяйстве имелась яркая лампа, в свете которой были бы видны лица и поучительные книги, я бы покончил со всеми этими заблуждениями за несколько лет». Но с заходом солнца село погружалось во тьму, как и человеческий разум, и до самого восхода повсюду заправляли неведомые силы.
В конце концов Кай Швейгорд отправился в Волебрюа испросить совета у главы управы, и один хуторянин из Хого, воспользовавшись его отсутствием, похоронил старую женщину, не поставив в известность ни пастора, ни церковного служку. Зазвал учителя Йиверхауга, который пел громче и красивее, чем когда-либо раньше, и когда через много лет Йиверхауг умер, люди все равно повторяли сказанное им тем летом: пастор, разрушивший собственную церковь, не может рассчитывать на преданность прихожан.
Кай Швейгорд вынужден был согласиться с этими словами. Ведь ему пришлось самому выносить собственную кафедру, и он понимал, что, когда наконец выстроят новую церковь, ему на долю выпадет иметь дело с затмением разума длительностью не в один, а в десять лет. Вернуть людям здравый смысл будет труднее, чем вытащить корову из трясины. А сейчас перед ним разрушенная церковь, недоверчивые прихожане и ко всему прочему нарушенный договор, поскольку, согласно контракту, именно на него, пастора, возлагалась ответственность за разборку церкви. Уже несколько недель сияло солнце, и такая солнечная погода означала только одно: скоро этому сиянию придет конец и на церковь, лишенную крыши, обрушатся дожди.
Ничего иного не остается: придется звать бергенцев.
Гроб сестер Хекне
На следующий день Кай уехал в Лиллехаммер
