Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 1
Образъ грозной мамаши мелькнулъ въ головѣ расходившейся дѣвицы. Анисьевъ, она знала, могъ быть опаснымъ врагомъ для каждаго. «У нихъ въ домѣ съ нимъ возились какъ съ дорогимъ сокровищемъ какимъ-то… И у папа съ нимъ какіе-то счеты… Maman никогда бы не простила, еслибы»…
Княжна вдругъ ужасно перепугалась…
— Зачѣмъ вы со мною не откровенны? уже дружески ему улыбаясь сказала она:
— А вамъ откровенность требуется и съ моей стороны?
Она поняла:
— Съ той — никакой нѣтъ, живо проговорила она.
— Будто?
— Она такая! подтвердила Женни кивая.
— Почему же вы… знаете что…? не досказалъ онъ.
— Догадываюсь…
— И… и кто же? не сейчасъ спросилъ онъ опять.
— Не знаю рѣшительно.
— Не фениксъ ли ужь этотъ по ученой части? мелькнуло въ головѣ флигель-адъютанта;- чего добраго! У нихъ въ Москвѣ и этотъ людъ туда же, на равной ногѣ со всѣми. И брови его на мигъ презрительно сжались. — И никто не знаетъ? вымолвилъ онъ какъ бы вскользь, но все тѣмъ-же шепотомъ.
— Вотъ эта, кажется, знаетъ, отвѣчала также княжна, — противъ насъ, наискось… въ волосахъ пунцовая роза, выдала она Ольгу Елпидифоровну. Смѣтливая барышня поймала на лету обращенный на нее взглядъ и многозначительно улыбнулась: она давно угадывала о чемъ у нихъ идетъ рѣчь…
— А, эта хорошенькая?
— Quel homme vous faites! вскликнула Женни, — съ вашими теперешними намѣреніями, а «хорошенькія» все также у васъ на умѣ…
— Эхъ, княжна, языкъ мой — врагъ мой, наставительно замѣтилъ ей на это осторожный полковникъ, озираясь…
— Ничего, никто не слышитъ… Я предваряю васъ, сочла нужнымъ сообщить ему Женни, — она пребольшая кокетка. Отецъ ея исправникъ въ нашемъ уѣздѣ…
— Il me semble что вы будто ссоритесь avec le comte, Jenny? крикнула ей со своего мѣста хозяйка дома съ искусственнымъ смѣхомъ: ее безпокоила эта продолжительная и, какъ ей казалось, слишкомъ «интимная» бесѣда Женни съ блестящимъ Петербуржцемъ. Она сѣтовала на то что онъ, «par politesse exagérée,» уступилъ мѣсто подлѣ нея, хозяйки, одному старику изъ «menu fretin,» а самъ усѣлся подалѣе и. теперь болтаетъ съ этою княжной «qui n'а pas le sou de dot», нисколько не стараясь быть «assidu près de Lina, ma fille…»
— Мы толкуемъ съ нимъ о разведеніи цыплятъ, бойко отвѣтила ей на это княжна Карнаухова, — это мое спеціальное занятіе у насъ, въ Высокомъ.
— Toujours le mot pour rire, снисходительно ухмыльнулась княгиня Аглая, и поднялась изъ-за стола.
XLIII
Анисьевъ чувствовалъ что «невозможная маменька» такъ и ждетъ случая «аккапарировать его какъ вчера,» а этого онъ боялся теперь пуще всего. Кромѣ раздирающей душу скуки, «отъ которой,» какъ выражался онъ мысленно, «можно изъ окна выскочить, а если останешься живъ, первому на улицѣ встрѣчному закатить въ рожу со злости,» — онъ ясно понималъ теперь что ея назойливое покровительство портило его дѣла хуже всякаго чаемаго имъ соперничества
А что соперникъ ему былъ — въ томъ онъ уже не сомнѣвался. Вопросъ состоялъ теперь только «насколько серіозенъ этотъ еще невѣдомый ему ривалъ.» Насколько могло быть серіозно чувство самой княжны — его пока мало заботило: «съ этимъ справиться всегда успѣешь,» говорила ему его ранняя житейская опытность…
— А пока уйти скорѣе и подалѣе отъ этой дуры, рѣшилъ онъ.
И, едва успѣла она встать, онъ, какъ за ширмы, скользнулъ за широкую спину старика сосѣда, и исчезъ изъ вида Аглаи прежде чѣмъ успѣла она объ этомъ догадаться.
— Гдѣ здѣсь курятъ? спросилъ онъ съ учтивою улыбкой незнакомаго ему молодаго человѣка, вышедшаго за нимъ изъ столовой.
Это былъ Свищовъ.
— Гдѣ прикажете, поспѣшилъ отвѣтить онъ, съ польщеннымъ чувствомъ:- тутъ, въ домѣ внизу хозяйка намъ fumoir устроила, но мы больше въ саду куримъ, «подъ сводомъ неба голубымъ…»
— Что же, и прекрасно въ саду, погода чудесная!
Анисьевъ направился къ лѣстницѣ.
— Прикажете папироску?
— Благодарю васъ, у меня свои, сказалъ флигель-адъютантъ не оборачиваясь.
Свищовъ тѣмъ не менѣе побѣжалъ за нимъ…
— Ну, ma chère, шептала между тѣмъ на ухо Лины, подбѣжавъ къ ней, княжна Карнаухова, — онъ кажется догадывается.
Брови Лины сдвинулись:
— Кто? О чемъ?
— Жоржъ Анисьевъ о о твоемъ, — ну, ты знаешь о комъ… Ты вѣдь не назвала мнѣ его?…
— Женни, сказала княжна, — разъ навсегда я прошу тебя мнѣ ни о чемъ подобномъ не говорить никогда!..
— Ахъ, ma chère, если это тебѣ непріятно, вскликнула обиженнымъ голосомъ та, — сдѣлай милость! Для меня же лучше, одною заботой меньше!
И быстро обернувшись, она тутъ же вскрикнула и расхохоталась, чуть не стукнувшусь лбомъ съ Чижевскимъ, который давно, не менѣе чѣмъ она сама, сгаралъ желаніемъ «flirter un pen» съ нею, и подкрадывался къ ней для этой цѣли…
Въ дверяхъ столовой Лина, въ свою очередь, очутилась подлѣ Гундурова. У обоихъ у нихъ забилось при этомъ радостно сердце, какъ бы при встрѣчѣ послѣ долгой разлуки. Оба они, будто по командѣ, одновременно опустили глаза…
— Я Софью Ивановну за завтракомъ не видала; вы не знаете что съ нею? торопливо проговорила она.
— Поздно встала и жалуется что голова тяжела, сказалъ онъ.
— Я пойду ее навѣстить.
— Вы пойдете?… Надежда Ѳедоровна сидитъ у нея…
— Такъ что же?
Онъ не отвѣчалъ, Онъ не могъ себѣ дать отчета для чего онъ это сказалъ. Ему только смутно казалось что въ эту минуту, когда будетъ у тетки Лина, лучше если бы не было тамъ Надежды Ѳедоровны…..
Лина мелькомъ скользнула взоромъ по его лицу, и прошла мимо.
Онъ пошелъ за остальными на балконъ, въ садъ… Дальковскій гудѣлъ уже тамъ, отфыркиваясь и отплевываясь отъ только что сдѣланнаго Ашанинымъ предложенія «идти сейчасъ на сцену и прорепетовать кое-какія слабыя сцены.» Старый театральный мудрецъ и суевѣръ, онъ прежде всего почиталъ что репетиція въ день спектакля «приноситъ несчастіе,» а затѣмъ утверждалъ уже весьма основательно что, хорошо или дурно пойдетъ эта репетиція, она уже тѣмъ вредна спектаклю что утомитъ заранѣе актеровъ Ашанинъ зналъ это также хорошо какъ Вальковскій, но проповѣдывалъ теперь совсѣмъ иное. Онъ говорилъ что вчерашняя репетиція Гамлета была нестерпимо вяла, что нужна непремѣнно еще одна, хотя бы не полная проба въ костюмахъ чтобы не чувствовать себя въ нихъ «не собою» вечеромъ, на спектаклѣ, и т. п. Дѣло въ томъ что ему нужна была лично эта репетиція потому что на нее придетъ Ольга Акулина, потому что онъ найдетъ тамъ минуту для объясненія съ этимъ «своенравнымъ созданіемъ,» — Ольга Акулина, съ которою произошло что-то необъяснимое, которая, видимо, съ неотразимымъ упорствомъ отводила отъ него глаза въ продолженіе цѣлаго завтрака, — Ольга Акулина, которая сейчасъ вотъ вскинулась и стремглавъ убѣжала отъ него прочь когда онъ подошелъ къ ней, почти дрожа отъ волненія, онъ, Владиміръ Ашанинъ!.. Какъ, думалъ онъ, едва коснувшись этой сладостной чаши, оторваться отъ нея навсегда! Не допить до дна того блаженства когда на губахъ у него де сихъ поръ еще горитъ опьянѣющій жаръ ея поцѣлуевъ?… И что это, что движетъ ее теперь: стыдъ, испугъ, досада… или, просто, одно изъ тѣхъ мгновенныхъ, капризныхъ, безсмысленныхъ противорѣчій на которыя такъ падки женскія сердца, и съ которыми такъ легко и побѣдно справлялся до сихъ поръ московскій донъ-Жуанъ? Ашанинъ не узнавалъ самого себя, онъ былъ весь полонъ какой-то, давно ему ужъ невѣдомой, сердечной тревоги… «Да не влюбленъ ли я ужь и въ самомъ дѣлѣ?» спрашивалъ онъ себя, вызывая на уста обычную ему насмѣшливую улыбку, но не находя въ то же время прежней насмѣшки въ глубинѣ своего существа
Онъ горячо доказывалъ необходимость репетиціи и имѣлъ за себя большинство актеровъ: театральная зала въ Сицкомъ въ эти три недѣли успѣла сдѣлаться для нашей молодежи какимъ-то отечествомъ, которому служили они вѣрой и правдой, провести все утро безъ этой службы представлялось уже имъ какъ будто страннымъ….
«Фанатикъ» отбивался и руками и ногами, и ругалъ пріятеля «Володькой-безобразникомъ» и «бревномъ несмыслящимъ», къ великой потѣхѣ окружающихъ.
— По моему, вмѣшался въ споръ Духонинъ, — Гамлета и точно надо оставить въ покоѣ до спектакля. Но вотъ на счетъ Синичкина (онъ игралъ въ немъ князя Вѣтринскаго) я ужь не знаю…. Неужели мы его еще разъ до завтра не прорепетуемъ?
— Это значитъ, желчно отпустилъ на это «фанатикъ,» — изморись какъ собака утромъ на Львѣ Гурычѣ, а вечеромъ выходи вамъ бравымъ молодцомъ въ Розенкранцѣ?
— Такъ для тебя же выгоднѣе! Спустишь жиру съ костей, красивѣе станешь! поспѣшилъ замѣтить ему Ашанинъ, тотчасъ же сообразившій что Ольга, игравшая главную женскую роль въ Синичкинѣ, обязана будетъ непремѣнно придти на репетицію.
— А и то, подумалъ «фанатикъ», мегриръ фунтика еще на два не мѣшаетъ!.. — Пожалуй, сказалъ онъ, какъ бы снисходя къ общему желанію, — Льва Гурыча репетичку сварганить можно черезъ часокъ времени.
