Николай Лейкин - Где апельсины зреют
— А вы хотите купить что-нибудь на память о Неаполѣ? Черепаховыя вещи въ Неаполѣ дѣйствительно отличныя и очень дешевы. Въ Россіи вамъ въ десять разъ дороже за все это придется заплатить. Но что здѣсь дешево — это камеи. Вы камею себѣ пріобрѣли?
— Нѣтъ еще, но я очень, очень хочу купить. Вотъ и нашъ спутникъ хочетъ для своей жены купить, указала Глафира Семеновна на Конурина.
— Иванъ Кондратьевъ Конуринъ, купецъ, отрекомендовался тотъ, протягивая контролеру руку. — Я Русакъ безъ подмѣса, изъ Ярославской губерніи.
— Николай Ивановъ Ивановъ, назвалъ себя Николай Ивановичъ. — Очень пріятно съ русскимъ человѣкомъ среди итальянской націи встрѣтиться.
Контролеръ назвалъ свою фамилію и прибавилъ, обратясь къ Глафирѣ Семеновнѣ:
— Сейчасъ я обревизую билеты и буду къ вашимъ услугамъ. Вы желаете купить камеи, и я могу вамъ предложить великолѣпныя камеи за баснословно дешевую цѣну.
— Пожалуйста, пожалуйста… Да помогите купить подешевле вотъ и этой мелочи… кивнула Глафира Семеновна на витрины съ кораллами.
— Все, все сдѣлаемъ.
На палубѣ опять вертѣлся черномазый мальчишка съ бутылкой коньяку и скалилъ зубы. Онъ снова подскочилъ къ Конурину и Ивановымъ и снова произнесъ:
— Рюссъ… Коньякъ?
И прищелкнулъ языкомъ.
— Давай, давай сюда коньяку, чумазый… хлопнулъ его по плечу Конуринъ. — Надо выпить для перваго знакомства съ русскимъ морскимъ человѣкомъ на итальянскомъ морѣ. Господинъ пароходщикъ! Долбанемъ по одной коньяковой собачкѣ… сказалъ онъ контролеру.
— Послѣ, послѣ… Дайте мнѣ только всѣхъ пассажировъ обойти, отвѣчалъ контролеръ и бросился съ своими контрольными щипцами къ группѣ англичанъ, любующихся въ бинокли на морскіе виды.
LXVI
Пароходъ, оставляя за собой въ гавани суда разной конструкціи и величины, выходилъ въ открытое море. Открылся великолѣпный видъ на Неаполь, расположенный на крутомъ берегу террасами. Къ Глафирѣ Семеновнѣ подскочилъ контролеръ.
— Осмотрѣлъ у всѣхъ билеты и теперь къ вашимъ услугамъ… сказалъ онъ, кланяясь. — Вы желали пріобрѣсть камеи. Вотъ-съ… Такихъ камеи вы ни въ одномъ изъ магазиновъ не найдете, а ежели и найдете, то заплатите въ три-дорога. Въ магазинахъ здѣсь дерутъ страшныя цѣны, въ особенности съ иностранцевъ и въ особенности съ русскихъ. Я-же получаю эти камеи отъ мастеровъ на коммисію, за магазинъ не плачу и всегда могу услужить моимъ землянамъ, продавая дешевле. Эта камея стоитъ шестъдесятъ франковъ, эта семьдесятъ пять.
Онъ досталъ изъ одного кармана пиджака футляръ съ камеей, потомъ изъ другаго и продолжалъ:
— Каковы вещицы-то! Эти камеи у меня въ оправѣ, въ видѣ брошекъ, но есть и безъ оправы. По пріѣздѣ въ Россію можете оправить ихъ въ брошку или браслетъ. Эти ужъ будутъ верхъ художественности. Вотъ камея въ восемьдесятъ франковъ, вотъ въ сто, а вотъ въ сто двадцать пять.
Говоря это, онъ вынималъ камеи изъ жилетныхъ кармановъ.
— Но за что-же такъ дорого? говорила Глафира Семеновна.
— За художественность, за чистоту отдѣлки, за мелкую работу. Вѣдь надъ этой мелкой работой слѣпъ художникъ. А что до дороговизны, то это очень не дорого. Я беру себѣ, сударыня, только десять процентовъ коммисіи. Хотите вы черепаховыя издѣлія — есть у меня и черепаховыя издѣлія, — прибавилъ контролеръ и вытащилъ изъ боковаго кармана пиджака пачку гребенокъ, ножей для разрѣзанія бумаги, гребенокъ для женскихъ косъ. — Выбирайте, выбирайте. Нигдѣ дешевле меня не купите.
— А почемъ эти вещи? — спросила Глафира Семеновна и начала торговаться.
— Пожалуйста не торгуйтесь. Съ моихъ соотечественниковъ я беру самыя дешевыя цѣны, — отвѣчалъ контролеръ и все-таки спустилъ съ запрошенныхъ цѣнъ изрядную толику.
— Иванъ Кондратьичъ, покупайте-же вашей женѣ камею. Вы вѣдь хотѣли купить — обратилась Глафира Семеновна къ Конурину.
— Виду нѣтъ. Ну, что это за подарокъ! Я думалъ, камея совсѣмъ другое. А это такъ себѣ фитюлька изъ раковины. Жена въ четвертакъ оцѣнитъ. Вотъ развѣ гребенку черепаховую высокую ей въ косу купить?
— Вотъ гребенка въ пятьдесятъ франковъ, предложилъ контролеръ.
— Что? Ахъ, ты! А еще русскій человѣкъ!
— Но вы посмотрите, какая это тонкая, художественная работа. Все въ работѣ. Я вамъ такой-же величины гребенку могу продать и за пятнадцать франковъ, но будетъ не та рѣзьба, не та работа. Вотъ, напримѣръ… Даже за четырнадцать франковъ отдамъ.
— Десять.
— Не могу. Съ этой гребенкѣ за четырнадцать франковъ я, впрочемъ, могу прибавить гребенку для васъ, маленькую карманную гребенку.
— Ну, съ карманной гребенкой одиннадцать и коньяку выпьемъ на мой счетъ. Гарсонъ! Или какъ тебя! Чумазый! Гдѣ ты?
— За коньякъ мерси, но за одиннадцать уступить не могу. Желаете тринадцать?
— Двѣнадцать и коньяковое угощеніе. Коньяковое угощеніе будетъ хорошее.
— Давайте деньги. Только ужъ изъ-за того, что землякъ, махнулъ рукой контролеръ.
Накупила и Глафира Семеновна разныхъ мелочей франковъ на полтораста и въ томъ числѣ двѣ камеи. Контролеръ хоть и просилъ не торговаться съ нимъ, но спустилъ добрую треть противъ объявленной цѣны. Были куплены съ помощью контролера и кораллы, и деревянныя издѣлія у другихъ торговцевъ. Начались спрыски покупокъ коньякомъ.
— Какъ пріѣдете на островъ Капри, будете завтракать. На берегу васъ обступятъ всевозможные коммиссіонеры и будутъ тащить васъ въ свои рестораны, такъ никуда не ходите, кромѣ гостинницы Голубаго Грота. Вотъ карточка гостинницы, говорилъ контролеръ, суя Иванову и Конурину карточку гостинницы. — Тамъ васъ накормятъ и дешево и сытно. До отвалу накормятъ. Тамъ и я буду завтракать.
— Вотъ и отлично. Стало быть, вмѣстѣ позавтракаемъ и будете вы намъ переводчикомъ.
— Готовъ служить. Тамъ такія вамъ отборныя устрицы подадутъ, что языкъ проглотите.
— Тьфу, тьфу! плюнулъ Конуринъ.
— Что съ вами?
— Да я не только ихъ ѣсть, а и смотрѣть-то на нихъ не могу.
— Неужели? А на сколько я успѣлъ замѣтить, всѣ русскіе съ такой жадностью набрасываются здѣсь на устрицы.
— Да не купцы, не изъ купеческаго быта, а купцы даже за грѣхъ считаютъ такую нечисть ѣсть.
— Врешь. Это только не полированные купцы, А ежели понатужиться, то съ горчицей я въ лучшемъ видѣ могу пару устрицъ съѣсть. Духъ запру и съѣмъ, сказалъ Николай Ивановичъ.
— А все-таки не любите ихъ? Ну, рыбы великолѣпной намъ подадутъ.
— Рыбы у меня жена не ѣстъ. Боится, что изъ какой-нибудь змѣиной породы рыбу подадутъ.
— Позвольте, что-же вы будете ѣсть на островѣ Капри? Островъ только устрицами и рыбой славится.
— Поѣдимъ что-нибудь такое, чѣмъ онъ не славится.
— Ну, барашка съ макаронами.
— Ой! Какъ только въ макаронное царство въѣхали, только баранину съ макаронами и ѣдимъ, проговорилъ Конуринъ. — До смерти надоѣла!
— Креветки, крабы…
— Тьфу, тьфу! Это тоже не купеческая ѣда. А вы вотъ что: нельзя-ли русскую селяночку изъ ветчины на сковородкѣ приказать изобразить, да дутые пироги? Можетъ быть вамъ по знакомству и сдѣлаютъ.
— Нѣтъ, этихъ блюдъ вамъ во всей Италіи не сдѣлаютъ. Глаза вытаращутъ отъ удивленія, если скажешь про пироги или про селянку.
— Ну, бифштексы. Бифштексы можно?
— Можно. Это англичане ѣдятъ.
— Что англичане ѣдятъ, то можно, а что русскіе, того нельзя. Что за счастье такое англичанамъ?
— Да вѣдь русскіе очень мало посѣщаютъ Италію, а англичане толпами осаждаютъ Неаполь и островъ Капри. Смотрите, сколько ихъ сегодня ѣдетъ.
— Голубая вода! Голубая вода! закричала Глафира Семеновна, смотря за бортъ парохода. — Николай Иванычъ, смотри, какая бирюзовая вода.
Николай Ивановичъ и Конуринъ подскочили къ борту. Пароходъ проходилъ мимо высокой отвѣсной скалы, какъ-бы выростающей прямо изъ моря.
— Фу, ты пропасть! Дѣйствительно, голубая вода и даже въ прозелень… сказалъ Конуринъ. — Подсиниваютъ ее чѣмъ, что-ли? спросилъ онъ контролера.
— Что вы! Да развѣ это можно? улыбнулся тотъ.
— Э, батюшка, иностранецъ хитеръ. Это не нашъ братъ русскій вахлакъ. Иностранецъ и подсинитъ чтобы подиковиннѣе казалось и на эту диковинку изъ чужихъ краевъ ротозѣевъ къ себѣ заманить.
— Да нѣтъ-же, нѣтъ. Никто здѣшнюю воду не краситъ. Эта вода ужъ такого свойства. Тутъ отсвѣтъ скалъ и голубаго неба играетъ роль. Погодите, черезъ полчаса будетъ такъ называемый голубой гротъ и тамъ вы еще болѣе синюю воду увидите.
— Ахъ, да, да… Непремѣнно надо посмотрѣть этотъ голубой гротъ… заговорила Глафира Семеновна.
— А вотъ мы около него остановимся, я васъ усажу въ лодку съ надежнымъ гребцомъ и вы отправитесь въ него, сказалъ контролеръ. — Это потрясающее зрѣлище. Нигдѣ въ цѣломъ мірѣ нѣтъ ничего подобнаго.
— А не опасно? спросилъ Конуринъ.
