Страшный доктор. Реальные истории из жизни хирурга - Натан Иванович Варламов
Но моя первая пациентка, моя первая плановая операция была не из таких. Грыжа у нее была пупочная, около 8 см в диаметре. Абсолютно все стандартно и банально. Пациентка на столе, я мою руки и первый захожу в операционную. За мной плетется мой наставник Елисей. Операция планировалась под местной анестезией, без протезирования сеткой. Если в двух словах, нужно было вправить грыжу на место и зашить грыжевые ворота.
Мне помогли облачиться в операционный хирургический костюм, дали скальпель и, так как у нас операция без наркоза, я начал проводить анестезию новокаином. Елисей стоял рядом и ничего не комментировал. Начав кожный полулунный разрез длиной 5 см, я отделял кожу с подкожной клетчаткой от грыжевого мешка самой пупочной грыжи до тех пор, пока не стали четко видны грыжевые ворота. Пациентка время от времени дергалась и говорила, что ей больно. Я набирал еще новокаин и подкладывал в необходимые места. Осмотрев грыжевые ворота, я немного задумался, но в моей голове четко вырисовывались картинки из учебника оперативной хирургии. Мне так хотелось озвучить вслух, что сейчас я продольным разрезом рассеку пупочное кольцо, но видимо волнение и контроль над тремором рук не давали мне такие привелегии. Грыжевой мешок выделен, вскрыт, в нем меня встретил сальник. Аккуратным движением указательного пальца я вправил его в брюшную полость, но при дыхании он опять покидал свое родное место. После многочисленных попыток его заправить Елисей все же помог мне, взяв в руки зажим с марлевым шариком и утопив его в недрах брюшной полости. Грыжевой мешок был полностью иссечен, а брюшина ушита непрерывным швом из кетгутовой нити[14].
Настало время швов. Верхний лоскут апоневроза прошит шелком сначала снаружи внутрь, а затем этой же нитью ровными стежками на нижнем крае апоневроза снаружи внутрь и изнутри кнаружи. Таких швов было три. При завязывании образуется нахлест, который вторым рядом швов надежно закрепляет нижний край апоневроза со свободным верхним в виде дупликатуры[15]. На коже я сделал красивый внутрикожный шов. Завершив последний стежок, я понял, что такое экстаз, и осознал относительность времени.
В общей сложности при поддержке Елисея мои труды заняли 2,5 часа. Это, конечно, крайне долго, и нет слов, чтобы описать мое восхищение выдержкой пациентки и операционной бригады.
– Ну, теперь… – начал Елисей с довольной улыбкой, – надо проставляться за первую операцию.
В тот момент я вообще плохо воспринимал происходящее, направив свой взор на лицо пациентки. Она смотрела на меня, и эти глаза, прищуренные от радости, стоят потраченных минут в операционной и лет в университете.
– Конечно, с меня поляна, спасибо! Всем спасибо!
Легкий дурман, как от половины бокала шампанского, потная холодная майка, бодрящее прикосновение которой приводит в чувство, ладони в морщинах, будто пролежал в ванне сутки, и кристаллики соли, скатившиеся со лба, в уголках глаз. Вот за этим я пришел на работу. Внутренний мазохист пировал. А вместе с ним пировали коллеги. Кузьмич, Елисей, Гималай и тот самый крупный доктор. В день своего дежурства здоровяк после плотного обеда выгонял всех из ординаторской, чтоб покурить и сделать тихий час. Ничего не поменялось после моего маленького праздника. Открыв окно, он сложил руки на поясе.
– Время видели? – пробормотал он.
– Игорь! – шипящим смехом, с выражением хитрого песца хохотал шеф.
– Задолбали жрать! Давайте, по пакетикам сложили и пошли домой, я сегодня дежурю, – не поворачиваясь к нам, бормотал он в открытое окно.
– Окно закрой, сейчас сдует! Игорь! – возразил Гималай.
– Кому прохладно – идите в теплый коридор, – непоколебимо, как скала, стоял наш морж.
– Ты его шкуру видел? – продолжил шеф.
Два раза чиркнув зажигалкой, Игорь прикурил.
– Смотри, смотри, сейчас обидится, – с ухмылкой продолжал Гималай.
– Ладно, давайте расходиться, – предложил Елисей, – а то Игоря Алексеевича сейчас начнет тошнить.
– От тебя уже давно тошнит. Тебя четыре ребенка ждут, иди домой, – выпячивая нижнюю губу, фыркнул Игорь.
– На диване видел вмятину размером с луну? – обратился ко мне Гималай.
– Вот этот кратер? – решил пошутить я.
– Так… – обернувшись в мою сторону и сморщив лоб, Игорь зафиксировал свой взгляд на мне. – А для тебя будет партийное задание.
Достав из надорванного халата сморщенную купюру в 100 рублей, он положил ее мне в карман на груди:
– Сгоняй в магаз и возьми мне сигареты, только тонкие! Понял? ТОНКИЕ! Можно с кнопкой, – наказал Игорь Алексеевич.
Выбора у меня не было. Закрыв дверь под хохот коллег, я пошел. Путь мой был недлинный, метров четыреста до киоска на остановке.
– Мне сигареты тонкие, пожалуйста, можно с кнопкой, – сказал я продавщице.
Мне протянули Kiss с ментолом. Я забрал сдачу и направился формировать дружеские отношения с Игорем. Легкий и теплый снежок меня очень воодушевлял. Я отлучился всего на 5 минут, однако в отделении уже царила тишина. Дверь в ординаторскую была закрыта. Я постучал и услышал скрип дивана. Я постучал еще раз, но настойчивее.
– Врач ушел в операционную! – с некоторой одышкой воскликнул Игорь.
– Да это я.
– Ох. – Я вновь услышал скрип дивана и тяжелое дыхание, после чего дверь отворилась.
– Вот, – протянув пачку дамских сигарет, сказал я.
– Попроси его водку принести – так он одну возьмет! Как это можно курить? Они у меня изо рта вываливаются, я же не бабские просил, а тонкие. Уф, давай сдачу.
Растерявшись, я отдал ему явно больше, чем следует. Его голос внушал ужас. Он как тролль из-под моста. Социопатичный, грубый, страшный, ему только дубины не хватало для полноты картины.
– Ой, ладно. – Захлопнув дверь прямо перед моим носом, Игорь завалился на свой диван.
Я стал для отделения и гонцом, и писарем, и айтишником. Но я получал возможность помогать на дежурствах. И помогал я всем: Елисею, Гималаю, шефу на плановых операциях и каждому, кто попросит подержать камеру, просушить рану, зашить доступ. С момента моей самостоятельной операции прошло достаточно времени, и жажда стоять на месте оперирующего хирурга не утолялась. Естественно, «прыщи»[16] я вскрывал сам, без какого-либо контроля.
– Можно мне аппендицит сделать? – спросил я на дежурстве во время перекуса у Елисея.
– Найди и делай.
– Подробнее? У меня есть друзья, у которых еще остался червеобразный отросток, – в шутку,
