Последний приют - Роман Валентинович Абрамов
– Что такое? Проснулся? – услышал Матвей Иванович спокойный насмешливый голос. За дверной решеткой стоял милицейский офицер в чине майора. На его груди красовалась красная табличка с надписью «Дежурный».
Подполковник, одетый по-прежнему в исподнее, ухватился руками за прутья решетки, умоляюще захрипел:
– Майор, прошу Вас как офицер офицера, дайте мне пистолет с одним патроном!
Майор снисходительно улыбнулся:
– Не проспался еще?
– Я серьезно! Умоляю Вас, дайте пистолет …
Майор посмотрел куда-то в сторону, затем отступил на пару шагов. Тут же его место занял пожилой, седой как лунь, но еще крепкий мужчина со стальным блеском в глазах.
Подполковник растерялся, замолчал и отступил от решетки. Дрожащими, побледневшими губами он произнес:
– Отец?
4
Спустя полчаса этот же самый пожилой мужчина входил в кабинет заместителя начальника отдела милиции. Поздоровавшись, он присел на предложенный ему стул:
– Вы подполковник Артур Евгеньевич Волков?
– Точно так, товарищ генерал-полковник, – ответил хозяин кабинета, внимательно рассматривая грудь посетителя, – я знаю кто Вы и по какому вопросу, Иван Николаевич.
– Это хорошо, меньше формальностей, – седой мужчина тяжело сглотнул и, увидев взгляд Волкова, спросил – Что-то не так?
– Да нет, все так, – ответил тот, – извините, просто у Вас такой иконостас…
Иван Николаевич посмотрел на свой пиджак. Там в несколько рядов, переливаясь разными цветами, красовались орденские колодки.
– Разве это, как Вы смели выразиться, иконостас? – мужчина махнул рукой. – Мой отец, Николай Матвеевич, на войну в двадцать пять лет пошел, в июне сорок первого, добровольцем. Службу начал артиллерийским лейтенантом, а домой вернулся в июне сорок пятого полковником. Вот у него иконостас так иконостас был. И звезда Героя и орденов у него больше, чем у меня медалей.
– А Матвей рассказывал, что его дед тоже генералом был, – вставил Артур.
– Был, а как же. Он до войны инженером-взрывотехником работал, а по окончании решил военную службу не оставлять. Закончил военную академию, нас с матерью забрал и снова в Германию. Там и генерал-майора получил, а уж только потом в Москву вернулся, в Генштаб. А вот в штабе уже и до генерал-лейтенанта дослужился.
– Понятно, – буркнул милицейский подполковник, задумчиво глядя на стол.
– Ну так как, Артур Евгеньевич, поможете старику? – генералу было явно неприятно просить за своего нерадивого сына, но ради родной крови приходилось поступаться своими принципами и амбициями. Причем, чтобы дело не имело огласки, приходилось обращаться за помощью лично, без ходатаев.
– Скорее всего, помогу, – чеканя слова начал говорить Артур, – хотя мне придется, как Вы, надеюсь, понимаете, идти на должностное преступление. И при этом есть обязательное условие: Вы должны урегулировать все вопросы с администрацией ресторана и с его работниками, непосредственно потерпевшими от действий Матвея. Все они должны остаться довольными и не иметь к нему никаких претензий. И с патрульными нашими надо вопрос решить. При задержании Ваш сын оказал серьезное сопротивление и потрепал их изрядно.
– Это я решу, – Иван Николаевич кивнул, – я с утра в банк заехал, деньги снял. И Вам, естественно, должен …
– Иван Николаевич, – покачал головой Артур, – Вы свой долг давно отдали. Я обещал помочь, я слово держу. Иначе это не помощь будет, а торговля правосудием.
– Хорошо, – кивнул генерал, – Матвей сам свои долги отдаст.
Артур снял трубку с телефонного аппарата без номерного диска:
– Михалыч, начальник материалы расписал уже? Нет? Хорошо. Материал по Сухостроченко отложи в сторонку, я спущусь сейчас, своим ребятам отпишу. И еще, патрульные, которые задерживали его, сменились уже? Дай-ка мне их фамилии и номера телефонов.
Получив подробные инструкции, Иван Николаевич поднялся. Поднялся и Артур.
– Матвею, наверное, влетит сильно по службе? Не успел начать на новом месте, как уже делов наделал.
– Не влетит. – Уверенно сказал генерал. – Ни в какой штаб он не пойдет. Сегодня же, как только он покинет ваше учреждение, он отбывает к месту предыдущей службы.
– Круто Вы с ним.
– Не я круто. Это он сам обделался, причем жидко, – ответил генерал и вышел.
Артур снял трубку с другого телефона, набрал номер и промурлыкал:
– Киса, ты уже проснулась? Пляши. Я обещал тебе шубку? Сегодня вечером поедем покупать.
Вечером того же дня Артур выбирал в меховом салоне шубку своей «кисе», а та радовалась, перебирая дорогие меха и сдержанно, но весело смеялась, рассыпая свой счастливый смех по павильонам торгового центра. Патрульные сидели в приличном пивбаре и наливались «ирландским элем», «обмывая» новенькие айфоны с изображением надкусанного яблока, красующиеся здесь же на столике. А седой генерал сидел дома со своим боевым товарищем, пил водку под песни Высоцкого и, крепко сжав зубы, изредка ронял тяжелую, по-мужски, скупую слезу.
Тем временем поезд Москва-Тмутаракань уносил Матвея Ивановича все дальше от центра мира. Подполковник уже и не мечтал ни о генеральских, ни даже о полковничьих погонах. Он думал, как будет смотреть в глаза своей жене, дочери, своим сослуживцам и товарищам.
А Москва не заметила потери бойца.
к о н е ц
Орел, 2014 г.
