Часть картины - Анастасия Всеволодовна Володина
И увидела она, что девочки в брюках и сказала: это нехорошо.
И сказала она: да будут девочки в юбках.
И увидела мальчиков в брюках и девочек в юбках и сказала: это хорошо.
И увидела она девочку в джинсах и спросила: что это ты сделала, Ева?
А Ева сказала: — Я Оля.
И сказала матушка Николая: так умножу скорбь твою, Оля.
И сказала Оля: а вы попробуйте.
Урок религиоведения
(запись на телефон)
Присутствуют:
Ильинская Нина Николаевна, классная руководительница, учительница основ религиоведения.
Миронова Ольга, ученица 6 «Б» класса.
Горностаев Василий, ученик 6 «Б» класса.
6 «Б» класс.
Нина Николаевна молча входит в кабинет, взмахивает рукой, и дети тотчас вытягиваются по струнке. Взгляд матушки пробегает по классу, останавливается рядом с камерой. Усмехается. Нина Николаевна садится за стол, причмокивает и жестом позволяет детям сесть. Щелкает пультом. На экране высвечивается тема урока: «Ветви христианства». Нина Николаевна открывает слайд презентации, заполненный мелкими строчками.
Нина Николаевна. Та-а-ак. Ну-ка, Горностаев, давай-ка вслух.
Вася. Если какая-то ветвь от… отломится от дерева, то, потеряв связь с жизненными соками, неизбежно начнет засыхать, растеряет свои листья, станет хрупкой и легко сломается при первом же нати́ске.
Класс смеется и шепотом передразнивает.
Нина Николаевна. На́тиске, Горностаев. Давай дальше.
Вася. То же самое видно и в жизни всех сообществ, отделившихся от Православной церкви. Как от… отломившаяся ветвь не может удержать на себе листьев, так и те, кто отделяется от подли́нного…
Класс смеется.
Нина Николаевна. По́длинного.
Вася. …подлинного церковного единства, не могут больше сохранять уже и свое внутреннее единство…
Пока Вася читает, Нина Николаевна покачивает головой. Вдруг раздается громкое фырканье. Нина Николаевна резко поворачивается и смотрит прямо в камеру.
Нина Николаевна (раздраженно). Тебе что-то опять не нравится, Миронова?
Оля. Цитата.
Нина Николаевна. А твое мнение здесь кому-то важно?
Оля. А вам не важно? Вы же нас учите.
Нина Николаевна. Ты меня учить еще будешь, как учить?
Оля. Могу.
Нина Николаевна. К доске!
Камера чуть трясется, но остается на месте. Перед доской оказывается Оля.
Нина Николаевна. С чем же ты тут не согласна, Миронова? Хотя, по правде сказать, нам не очень-то интересно. Да, ребята?
Раздается робкий гул.
Оля. А вот раньше нам рассказывали об истории, а не просто наговаривали, почему другие ветви неправильные. Мы сами выбираем, во что верить, вообще-то.
Нина Николаевна. Вы сюда не думать пришли, а учиться. По-твоему, ты сама в этом разберешься?
Оля. Конечно.
Нина Николаевна. Горностаев, вот смотри, я говорю: «Казнить нельзя помиловать». Что я имею в виду?
Вася. А где запятая?
Нина Николаевна. Без запятой. Что я имею в виду?
Вася. Ну это… Непонятно.
Нина Николаевна. Почему?
Вася пожимает плечами.
Нина Николаевна. Ты не можешь определить, что я имею в виду, по одной этой фразе, да? Без пояснений, правильно? Ребята, понятно?
Класс. Да.
Оля. Нет.
Нина Николаевна. Все еще непонятно?
Оля. Библию каждый может понимать как хочет. Меня так учили.
Нина Николаевна. А ты у нас, значит, такая умная, чтобы Библию понимать?
Оля. Библия — это то, как ее толкуют. Евангелие — это четыре разные истории. Похожие, но разные, это же все пересказы. Мы бы с вами по-разному рассказывали одно и то же. Нельзя честно пересказать, если ты участвовал.
Нина Николаевна. У событий есть свидетели. Ты можешь говорить одно, я другое, но правда все равно одна.
Оля. И знаете ее только вы?
Нина Николаевна. Уж лучше тебя. (Поворачивается к классу.) Кто объяснит Оленьке, в чем она ошибается и почему она не может сама заниматься толкованием? У Оли есть авторитет, чтобы таким заниматься?
Класс. Нет.
Оля. Значит, когда я вырасту и стану профессором, я смогу толковать? Как авторитет? Как вы? Лучше вас?
Нина Николаевна. Смотрите-ка, ребята, как Оля хочет быть лучше остальных. Лучше вас.
Оля. Я не…
Нина Николаевна. Оля собирается профессорствовать. В кислых щах, наверное.
Класс робко смеется.
Нина Николаевна. Видишь, Оленька, ребята знают, что с твоими способностями по тебе свободная касса плачет! Бери, Миронова, свою тройку и садись. Опять ты ничего не поняла. Я, впрочем, и не удивляюсь.
Нина Николаевна отмахивается, но Оля остается на месте.
Оля. За что тройка? Вы сами знаете, я хорошо учусь. За что вы мне снижаете все время? За то, что я в джинсах? Или за то, что я думаю не так, как вы?
Нина Николаевна. Как мы, значит.
Оля. Я имела в виду…
Нина Николаевна. Идут основы православной культуры, идет пост, а она так себя ведет! Нехристь!
Оля. Почему вы обзываетесь? Вы как учитель должны меня уважать!
Нина Николаевна. Мама тебя твоя должна воспитывать, Миронова. Ты никого не уважаешь. Ни меня, ни свой класс, ни свою школу. Ни страну свою, в конце концов.
Оля. Вот Марья…
Нина Николаевна. Марья, Марья, Марья! Ребята, видите, в чем дело, оказывается. Оля хочет индивидуальное обучение. То ли потому что туповата и не поспевает за вами — что похоже на правду. То ли — как она сама думает — потому что вы все нетребовательное тупое стадо, а она ваш пастырь, который прямиком в геенну сведет. Это гордыня, Миронова. Она и тебя, и других погубит.
Класс неодобрительно гудит.
Нина Николаевна. Видишь, ты нас всех обидела. Так что нужно извиниться.
Оля. За что это мне извиняться?
Нина Николаевна. Всех этих людей ты назвала дебилами. Одна ты у нас умная, значит?
Оля. Вы врете, врете, все врете!
Нина Николаевна. Ребята, я что, обманываю?
Класс. Нет.
Нина Николаевна. Ты еще расплачься.
Оля (сдавленно). Почему вы меня все время унижаете?
Нина Николаевна. Началось. Сама напала и сама в слезы. Смотрите, ребята, мученица! Святая! Унизили ее! Извинись да садись.
Класс гудит. Слышится «да извинись ты уже, да и все», «Оль, давай уже», «Ну хватит».
Оля. Обойдетесь!
Нина Николаевна. Я прощаю сразу, а вот класссвой ты обидела. Извинись.
Выкрики «Давай!» становятся громче.
Оля. А то что?
