Вселенная в тебе… - Руслан Валерьевич Мамакин
– Здравствуйте, водитель автобуса!
– Ты чего? Каши переел? Плати и садись!
– Щас, дяденька.
Я достал пару монет и бросил их в шершавую и мозолистую ладонь водителя автобуса. Мне что-то подсказывало, что сегодняшний день какой-то особенный: солнце светило не так, как всегда, автобус приехал не такой, как всегда, и я проснулся не такой, как всегда.
Мы проезжали мимо обшарпанных домов, красиво выстриженных кустов, мимо больших магазинов и маленьких. Создавалось впечатление, что я это впервые вижу: всё было какое-то светлое, в окнах отражались лучи солнца, что вызывало мою по-детски чистую улыбку. И вот мы уже не ехали в автобусе, а летели сквозь галактики на звездолёте «ЭД-3006» с водителем-пришельцем, который не знал межгалактического языка, поэтому ругался на своём диалекте, когда стоял, ожидая сигнала светофора.
Наш звездолёт прибыл к школе. Игра закончилась. Это была земная школа, да и мне пора бы спуститься на землю, чтобы не получить кучу двоек. Уверенным шагом я отправился к двери, мимо пробегали ребята, играющие друг с другом, по бокам, у стен, обжимались старшеклассницы со старшеклассниками, не замечая никого вокруг. Я подошёл к расписанию (обыденная процедура), нашёл свой класс среди прочих записей. «Та-а-а-к… кабинет 107». После я пошёл в класс, насвистывая что-то себе под нос.
«Дзздззз дрр дрр дз дррр дззззз».
– Здравствуйте, дети, садитесь, – монотонно сказала учитель.
Началась перекличка, чтобы выявить отсутствующих.
Я сидел на третьей парте второго ряда. Обычно мы сидели парами (мальчик и девочка), чтобы девочки за нами приглядывали, так как они были более ответственные. Но я сидел один: мне не хватило пары.
– Сегодня у нас новая те…, – растерянно обрываясь, пробормотала учитель из-за лёгкого стука. В нём была какая-то нежность, словно стучали не по деревянной двери, а по мягкому дивану.
С этого стука многое началось.
Вошла она, миловидная девочка. Это я сейчас всё хорошо понимаю и ясно излагаю, но тогда я не сразу заметил, как моё сердечко колыхнулось совсем не в такт моему организму. Как оказалось, её родители переехали из другого города, и она будет учиться в нашем классе. Конечно же, её посадили рядом со мной, так как это было единственное свободное место. Я почти не рассмотрел её из-за застенчивости. Помню чёрные, как уголь, глаза и сдержанное выражение лица, оно не выражало никаких эмоций (наверное, потому что тоже волновалась).
Так прошло несколько уроков, и наступило время пополнить запас сил в школьной столовой. Отстояв в очереди, я купил себе тарелку супа, чай и пару булочек, которые я так любил. Я приступил к одному из любимых занятий в школе – поедание столовских булок!
– Можно присесть, – сказал тихий голосок. При виде того, кто со мной заговорил, я начал «тормозить».
Я, как говорится, завис на некоторое время перед моей соседкой по парте. Не доводилось мне раньше так быстро заводить знакомства. Обычно это происходит размеренно, взвесив все «за» и «против». В этом деле торопиться нельзя!
– Так можно или нет?! – настойчиво повторила она.
– Уожено, – пробормотал я с забитым ртом.
– Что?! Я ничего не поняла, – продолжая стоять, уже с возмущением спросила меня черноглазая девчонка.
Я дожевал (уж слишком много откусил от булочки) и ответил:
– Можно, – ответил я и изрядно покраснел, – просто кусок был большой.
Мы оба расхохотались, да так сильно, что я подавился крошкой той злополучной булки, которую дожевал. Однако, повезло, так повезло…
– Тебя как зовут, чудик? – хихикая, спросила она.
Я ответил ей, всё ещё жуя булку.
– А меня зовут Летта. А ты забавный. – улыбаясь по-ангельски, сказала моя замечательная одноклассница.
К концу дня мы уже свободно разговаривали, одалживали ручку и карандаш друг у друга, разговаривали на уроке. Действительно, уж очень быстро мы сдружились.
После школы я тем же способом отправился домой; мне не терпелось поделиться этой новостью с мамой.
Автобус остановился на моей остановке, и я со всех ног побежал домой. Я бежал и подпрыгивал, словно на пружинках. Вот показался мой дом. Я со свистом залетел в дом.
– Мама, мама, мама, мама, – начал я кружить вокруг своей мамы.
– Тихо-тихо, что случилось, дорогой?
– Мама, у меня есть сосед!
– Какой ещё сосед?!
– Это девочка! Мы вместе сидим за партой. А ещё мы ели в столовой и смеялись!
– Ох, солнышко, я так рада за тебя. Ты меня познакомишь?
– Обязательно!
– Ладно, беги переодевайся, а я разогрею обед.
Об этой новости я «трещал» маме весь день. Даже когда я начал засыпать, я думал лишь о том, что произошло со мной сегодня.
Это был знаменательный день для нас обоих: для неё смена обстановки, а для меня вся жизнь перевернулась с ног на голову. Я обрёл не только соседа по парте, но и друга…и любовь, хотя сам не понял этого.
Эта мысль начала меня окончательно усыплять, и я, закрыв глаза, погрузился в мир детских мечтаний.
Глава 5
Как только мои веки сомкнулись, меня выбросило обратно в бездну, где я продолжал своё падение. Хотелось бы, чтобы это был сон, и утром я проснусь тем же сорванцом, обниму маму, пойду в школу, поздороваюсь с водителем автобуса, получу пятёрку, а может и двойку – неважно, хочу обратно. Я продолжал с бешенной скоростью лететь вниз.
Наконец, я что-то увидел…Среди полной темноты вдалеке что-то мелькало. Я заворожённо смотрел на них: каждый переливался разными оттенками. Это напоминало мне звёздное небо с его бесчисленными сияниями. С правой стороны были голубоватые отблески, за ними бледно-жёлтые, слева всё было усыпано белоснежными хлопьями. Как же мне хотелось прикоснуться к ним – единственному, что было безумно красивым в этом проклятом месте. Что же, желаемое становится действительным. Резкий звенящий звук, и в меня прилетел осколок бутылки, следом за ним целая бутылка разбилась о мою голову или моя голова об неё – настолько сильный был удар. Начали сыпаться осколки со всех сторон. Я был, словно под обстрелом. Прятаться некуда. Укрыться негде. Защититься нечем. От беспомощности я свернулся в клубок. Но они уже изранили моё лицо, верхнюю часть головы, тело и…душу.
Моё израненное тело тряслось, голову я закрыл руками и надеялся, что вскоре поток стекла, летящий быстро и безжалостно, закончится. Последний прозрачный мерзавец ударил меня прямо в плечо и рассёк на нём кожу: «Ауч!». Но он был последний! Пусть он ударит мне в глаз, нос, рассечёт всё лицо – он был, наконец-то, последний! Я скучал по той
