Спаси и сохрани - Сергей Васильевич Гусенков
После этих трагических событий российские войска начали подготовку к штурму Грозного. Наступило 31 декабря 1994 года. В самом начале операции работали десантники. Однако кто-то уже сообщил противнику о начале штурма. В результате такой диверсии весь отряд наших ребят, несмотря на бешеное сопротивление, был уничтожен существенно превосходящими силами противника. 2 января после массированной атаки российских войск Грозный был взят. Однако бандформирования на улицах города оказывали ожесточённое сопротивление. Отряд спецназа захватил здание института нефти и газа. По приказу командиров местом дислокации бойцов должны стать все отвоёванные у боевиков объекты. Зачастую положение отрядов, разместившихся в таких местах, было отчаянно сложным: непрекращающийся обстрел, нехватка медикаментов, питания.
– Гюрза, Гюрза! Я – Сугроб – 2. Ответьте! – хрипел в рацию с командного пункта радист. В ответ – лишь треск, шум и шипение. И вдруг…
– Сугроб – 2! Я – Гюрза! Как слышите? Приём… – прозвучал долгожданный ответ.
Генерал-майор Виктор Васильевич Воробьёв, начальник Главного управления МВД России схватил трубку рации и закричал:
– Гюрза, Гюрза! Как обстановка? Доложите!
– Положение сложное. Боеприпасы есть. Нечем перевязывать раненых. Есть нечего.
– Гюрза, Гюрза! Идём с подкреплением. Держитесь!
Воробьёв резко повернулся к штабным офицерам:
– Ну, орлы, кто со мной?
Офицеры с готовностью бросились выполнять приказ командира: наспех собрали необходимые медикаменты, сухой паёк.
Один из разведчиков обратился к Воробьёву:
– Товарищ генерал-майор, я тут…в общем…сгущёнку прихватил и апельсинчиков…
– Отличный подарок к Рождеству. Надо морально поддержать бойцов. В путь!
Выдвинулись молча в сторону обстреливаемого института нефти и газа, где наши ребята ждали подкрепления. Шли максимально близко к зданиям, чтобы не оставаться на открытом пространстве площади. Отряд «СОБРА», заметив группу Воробьёва, двигающуюся к ним, выслали навстречу бойцов Владимира Разгуляева и Александра Сивагина. После того, как группы встретились, им пришлось бежать до института под открытым огнём метров пятьдесят. В этот самый момент по ним был открыт мощный миномётный обстрел. Генерал был смертельно ранен в голову. По Саше Сивагину прошла пулемётная очередь. Володе Разгуляеву оторвало ногу.
Площадь перед институтом дымилась после взрывов мин. На белом снегу, перемешанному с землёй и порохом, вокруг убитых мальчишек ударом разбросало оранжевые апельсины. На мгновение обстрелы прекратились. Повисла страшная тишина. На заснеженной площади апельсины, приготовленные для жизни и радости, словно огромные капли крови усеяли израненное умирающее тело земли…
Офицеры «СОБРА», рискуя жизнью, пытались вытащить погибших офицеров с обстреливаемой площади. Александр Карпушин был первым, кто вызвался вытаскивать тела бойцов. Там лежал его друг. Пуля снайпера попала между пластинами его бронежилета. Только под вечер удалось убрать погибших с проклятой площади. Лейтенант Сивагин найден не был. Свидетели гибели офицера сообщили, что тело бойца раздавило БТРом.
Орденами мужества посмертно были награждены Владимир Разгуляев, Александр Карпушин, Александр Сивагин и генерал-майор Виктор Васильевич Воробьёв.
Алексею Ивановичу позвонили из областного военкомата, сообщив, что к нему сейчас подъедет майор Борисов, поэтому попросили никуда не отлучаться. Разгуляев, ничего не подозревая, попросил секретаршу приготовить кофе и чай гостю. Мутное чувство тревоги подступило к нему, когда он закрылся в своём кабинете. «Зачем со мной хочет встретиться военком? Может быть, с Володей что-то случилось?». Внезапная боль в области сердца пронзила Разгуляева. В глазах помутнело. Положив под язык таблетку, еле дошёл до секретаря. Вызвали скорую помощь…
Военком с печальной вестью прибыл в контору позже, когда Алексея Ивановича уже госпитализировали с сердечным приступом в больницу. Сотрудники, узнавшие о гибели Владимира первыми, были потрясены и взволнованы тем, что это горе может убить и их директора.
Когда в больницу к отцу пришла дочь Разгуляева Лариса, Алексею Ивановичу стало лучше. Он лежал под капельницей, беспомощный и растерянный. Не успела Лариса зайти в палату, прервал её на полуслове:
– Что с Володей? Говори!
Сказать правду было выше её сил. Глаза налились слезами. Лариса, как в детстве, когда сильно волновалась, закусила губу:
– Пап, я не знаю, – солгала она.
Разгуляев всё понял.
– Скажи мне правду, Лариса. Сейчас же… Иначе я сойду с ума… Майор из военкомата просто так родителей не навещает… Говори…
Зашёл врач и, заметив, что пациент сильно взволнован, попросил дочь немедленно покинуть палату. Лариса, не выдержав, разрыдалась:
– Пап, Володи больше нет…
Разгуляев инстинктивно резко попытался встать с постели, вырвал иголку капельницы из вены. Медсестра бросилась укладывать безутешного отца в кровать. Преодолевая её слабое сопротивление, Алексей Иванович кричал:
– Я хочу видеть сына. Пустите меня к нему…
Через некоторое время Разгуляева удалось успокоить.
Похороны лейтенантов Разгуляева и Карпушина состоялись только через неделю, когда их в цинковых гробах доставили в Ярославль. Гражданская панихида состоялась в Доме политпросвещения при большом стечении народа. В изголовье открытого гроба любимого сына сидел Алексей Иванович Разгуляев. Поверженного горем, постаревшего, растерянного, его невозможно было узнать. Временами он не мог сдержать крик своей отцовской боли. И от этого крика у присутствующих стыла кровь.
После похорон и реабилитации в санатории директор племзавода «Ярославка» вышел на работу другим: сильно похудевший, абсолютно седой. Было видно, что Разгуляев из последних сил старался держать себя в руках. На предложение сослуживцев досрочно выйти на пенсию ответил резким отказом. Работа стала его отдушиной.
После этих трагических событий в жизни директора прошло полгода. В пригороде Ярославля открывали большой торговый центр «Глобус». Ранним воскресным утром на стоянке огромного магазина прораб строительства объектов в «Ярославке» Александр Флоровский обратил внимание на пожилого человека, направляющегося напрямую к нему.
– Здорово, Александр. Не узнал совсем? – Разгуляев протянул прорабу дрожащую руку.
Флоровский замер, потрясённый разительными переменами в облике любимого руководителя. Перед ним стоял согбенный старик с потухшим взглядом.
– Алексей Иванович? Неужели это вы? – промолвил он.
– Да, Саша, я… Ты не ошибся. Давно с тобой не виделись. Сына у меня убили. В Чечне, – с трудом выговорил Разгуляев. Он достал из кармана большой носовой платок и разрыдался, как ребёнок. – Дочь тоже… недавно потерял. Простудилась в Тайланде. Воспаление лёгких…
Флоровский не мог поверить собственным ушам. Как велико горе этого большого человека…
– Я вот приехал за продуктами на поминки дочери…
– Алексей Иванович, чем вам могу помочь? Вы только скажите…
– Благодарю. Не надо. Тебя увидел, и хорошо. Поговорили… – Разгуляев протянул Флоровскому руку. – Спасибо за предложенную помощь. Прощай.
Флоровский ещё долго смотрел вслед Алексея Ивановича, ошеломлённый тем, насколько глубоко время и беды наносят свои душевные увечья. Даже таким сильным личностям, каким был его директор.
Алексей Иванович Разгуляев
