Любовь и другие мысленные эксперименты - Софи Уорд
— Мы заключили сделку, — ровно произнесла Рейчел. — И я свою часть выполнила.
— Я думала, ты счастлива. Ты и была. До дня рождения Артура.
Доктор Маршалл перевела взгляд с Элизы на Рейчел.
— А что случилось на дне рождения Артура?
— Я сказала правду, — ответила Рейчел. — Только и всего.
— О том, что у вас в голове что-то живет?
Рейчел молча кивнула.
— Вы это услышали, Элиза?
— Я думала, мы с этим покончили.
— Рейчел вам сообщила, что ей кажется, будто у нее в голове что-то живет, и некоторое время вы ей не противоречили. — Доктор Маршалл черкнула что-то в блокноте и снова подняла глаза на женщин. — Что изменилось?
Элиза уставилась на терапевта. Этот вопрос следовало задать Рейчел, у нее лично ничего не изменилось.
— Между нами больше нет доверия, — сказала Рейчел.
— Я тебе доверяю, Рейчел. Дело не в этом.
— Ты притащила меня сюда, чтобы задурить мне голову. Чтобы меня вылечить. Как мне любить тебя, если ты хочешь, чтобы я была кем-то другим?
Элизу захлестнула паника. Она попыталась было ответить, но слова не шли с языка. Это Рейчел ей не доверяла. Рейчел, которая в любой момент могла сбежать, как сбегает зверь, завидев капкан. Элиза чувствовала на себе взгляд терапевта. Нет, ее кабинет не был храмом, наоборот, он был местом, где вера умирала.
— Я думала, тебе нужна помощь, — пробормотала она.
Рейчел схватилась за голову.
— Она нам нужна, нашей семье.
Доктор Маршалл подалась вперед.
— Рейчел, вы в порядке?
— Да пустяки, — отмахнулась Рейчел. — Муравьиная музыка.
(‘Здравствуй, мир!’);
О диагнозе из больницы сообщили письмом. Супратенториальная глиома.
— Вот как это теперь называется, — сказала Рейчел. — Глиома.
— Тли-у-ма, — повторил за ней Артур.
Элиза протянула ему кусок банана.
— Когда тебе к врачу?
— Завтра, — бросила Рейчел, уставившись в бумаги.
— Так скоро?
— Я им не перезвонила. — А на следующий вопрос Элизы она ответила: — Спешить некуда.
Элиза сосредоточила все свое внимание на Артуре, методично поглощавшем банан. Она училась не слишком остро реагировать на нарочитое спокойствие Рейчел. С тех пор как той поставили диагноз, у них так и повелось: Рейчел обрела невозмутимость фаталиста, Элиза же рвалась помогать и поддерживать. Это выматывало обеих. Элиза обсуждала с доктором Маршалл, как изменить сложившееся распределение ролей, но научиться игнорировать инстинкты было не так-то просто.
— Я схожу с тобой. А Хэл заберет Артура.
— Папа, — сказал Артур.
— Опять меня будут изучать. Эта штука похожа на адронный коллайдер. Суют тебя в трубу, просвечивают насквозь, а найти все равно ничего не могут.
— Знаю, — кивнула Элиза. — Как ты себя чувствуешь?
Рейчел достала Артура из детского стульчика.
— Со мной все в порядке. — Она стукнулась с ним носами. — Верно, эй?
Артур посмотрел на мать и повторил:
— Муравей.
readkey;
Теперь Элиза ходила к Сондре Маршалл одна. Раз в неделю оставляла Артура и Рейчел валяться в обнимку на диване, садилась на велосипед и ехала к дому с дверью в торце. Каждый раз в ожидании, когда терапевт ей откроет, она смотрела на звонок с табличкой «Дом» и думала о Рейчел.
— Как ваши дела? — Доктор Маршалл уселась в свое кресло.
— У Рейчел в понедельник заканчивается химия. Она совсем притихла. Но чувствует себя лучше.
— А вы?
— Я скучаю по ней.
— Как это?
— Она же умирает.
Элиза перевела взгляд на окно на противоположной стене кабинета. И вспомнила, как Рейчел наклонилась к нему, когда они впервые сюда пришли. Прижалась лбом к стеклу.
— И это меняет то, что вы к ней чувствуете?
— Все, что мы делали вместе, теперь в прошлом, — ответила Элиза.
— В каком смысле?
— Ей недолго осталось. Может быть, год. И каждый прожитый день никогда не повторится.
— Разве не у всех так? — кивнула доктор Маршалл.
— Да, но мы больше не можем позволить себе роскошь закрывать на это глаза.
— Думаете, было бы лучше, если бы вы не знали?
Элиза пожала плечами.
— Ведь нет какой-то другой версии Рейчел, которая не ходила бы к врачу или у которой не было бы опухоли.
Терапевт разгладила на коленях подол. Все ее платья были одного фасона, от недели к неделе менялась лишь расцветка. И только то первое, в «огурцах», она никогда больше не надевала. Оставалось гадать, есть ли в этом какой-то подспудный смысл.
— Это то, чего бы вы хотели? Другую Рейчел?
— Я бы хотела, чтобы ничего из этого не случалось.
— То есть вы бы хотели стереть прошлое. Начиная с какого момента?
Элиза отвела глаза. Вопрос был с подвохом, но она знала, как ответить. Она бы начала с того дня, когда Рейчел впервые заговорила о муравьях. Сходила бы к дезинсектору и попросила его их вывести. Как ученый она, конечно, не думала, что это муравей спровоцировал у Рейчел рак. Но если бы он не встал между ними, они были бы свободны.
— Элиза?
И к чему бы это их привело? Неужели сейчас перед ней маячило бы одинокое будущее? Нет, конечно, нет, Артур появился бы на свет в любом случае, вне зависимости от того, случился бы какой-то воображаемый укус насекомого или нет. Элиза потрясла головой, словно мысль о том, что в голове Рейчел живет муравей, что-то сделала и с ее собственной головой. Может, так и было. Не в физическом смысле, конечно, а в ином. В том, где таился ответ на вопрос, как все это взаимосвязано.
— Не важно, — ответила она. — Мне нужно думать о ребенке. О сыне, которому предстоит расти без матери.
— Да, это будет нелегко, — согласилась доктор Маршалл. — Но у него есть вы. А у вас есть Рейчел, чтобы помочь вам подготовиться. Это как раз то, чем вы можете заняться, — вместе подготовить будущее, которого вы обе для него хотите.
— Но я не хочу жить с призраком, — возразила Элиза. — Мне нужна Рейчел.
— Сейчас Рейчел здесь, — без малейшего промедления произнесла доктор Маршалл. — А что насчет вас?
«Здесь, да не здесь», — подумала Элиза.
end.
В тот вечер Элиза вернулась домой в начале десятого. Рейчел и Артур к тому времени уже спали. Она укрыла ножки сына одеялом и вышла в коридор.
Дверь в спальню была открыта, на ковре лежал луч света от ночника.
Элиза постояла в проеме, глядя, как вздымается и опадает во сне грудь ее жены. Во время беременности Рейчел немного набрала вес, но после он стремительно исчез вместе с волосами. Неизбежные потери. Вторую из них, впрочем, она оплакивала куда горше.
Элиза окинула взглядом ее впалые щеки и бледное лицо,
