На расстоянии дыхания, или Не ходите, девки, замуж! - Ульяна Подавалова-Петухова

репетировала весь путь с Михаилом, а всё сложилось, как было угодно Судьбе. Ингеборга, договорившись со знакомой из небольшого продуктового магазинчика, целую неделю тренировалась лавировать по складу, двери которого выходили во двор. От дверей до проулка, в котором ее должна была ждать машина, меньше ста метров, точнее восемьдесят три. На каблуках и в юбке до пола их можно пробежать за двадцать шесть секунд. Главное преимущество этого магазинчика было то, что, во-первых, его парадный вход примыкал к проспекту, а вот служебный — выходил в глухую подворотню. Во-вторых, в радиусе пятисот метров не было ни одной камеры наружного наблюдения. Здесь не было ни банкоматов, ни детских площадок, ни ветлечебниц, ни даже парикмахерской или бистро. Глухомань! После того самого разговора с Борисом Ингеборга почти перестала есть и спать. Она не бросила балетную школу даже тогда, когда ей из-за роста стали намекать об исключении. В то время она превратилась в изгоя, но не сдалась, поэтому не стала впадать в отчаянье и после того «славного теплого» вечера, о котором девушка не могла вспоминать без содрогания.

Во всей сложившейся ситуации виновата лишь она сама. Сама сплела себе эту паутину. Правда, в тот момент Ингеборге казалось, что плетет кружевной платок, который всегда может выкинуть. Вот только так думала лишь она. В какой-то миг платок превратился в паутину, а Борис в паука, готового сожрать свою жертву.

— Ты не сможешь с ним жить, — говорила она себе и искала пути к спасенью.

Конечно, выход нашелся, вот только всё пошло не так с самого начала.

Никакого выкупа не было, но новобрачные умудрились попасть в пробку и потерять в ней те необходимые для плана Ингеборги двадцать минут. Девушка, видя, как машина приближается к спасительному магазинчику, всё больше изображала недомогание, но жених не хотел останавливаться, заботливо поглаживая любимую по руке. Она действительно едва не лишилась чувств. Из-за нахлынувшей паники, желудок скрутило в спираль, и невесту чуть не вывернуло на блестящие ботинки будущего мужа. Только тогда Борис разрешил припарковаться «где-нибудь».

Ингеборга, зажимая рот рукой, пробормотала слова благодарности и практически вывалилась из машины. Конечно, Борис пошел за ней. Она сетовала на йогурт, видимо, просроченный и просила прощения. Жених следовал за ней. И тут девушку поджидал первый сюрприз: у знакомой заболел ребенок, и она не вышла на работу. В итоге Борис достал свое портмоне и положил на прилавок двадцать долларов за разрешение воспользоваться туалетом. Он даже собирался идти следом, но невеста его убедила, что ей и так неудобно перед ним. В итоге, повздыхав, он остался в торговом зале.

Ингеборга пошла в сторону склада, и здесь ее ждал второй сюрприз: весь склад был заставлен коробками и ящиками — в магазин завезли товар, поэтому ей пришлось протискиваться между ними к выходу, но задняя дверь была заперта. В полумраке склада, на грани обморока, обливаясь холодным потом, несчастная девушка шарила по двери руками, пытаясь найти запор, и в этот самый день она благодарила Бога за свой высокий рост. Снизу сбежавшая невеста разглядела задвижку, вот только дотянуться не могла. Она подтащила к двери ящик с тушенкой и, взгромоздившись на него, дотянулась до шпингалета. Когда створка, наконец, отворилась, и девушка спрыгнула с ящика вниз, время, отведенное для припудривания носика, уже истекло. И тут третья неудача: очки слетели с носа. Искать их было некогда. За чудовищным гулом сердца, норовящего выпрыгнуть из груди, Ингеборга боялась не услышать шагов приближающегося жениха, поэтому, протиснувшись в приоткрывшуюся щель, бросилась бежать со всех ног.

Она выскочила на дорогу прямо перед капотом Мишиного «Рено». Во всяком случае, ей так показалось. От легкого толчка нога подвернулась, и туфля соскочила — четвертая неудача. Подбирать ее не было времени. Дороги были улетающие секунды, а в машине сбежавшую невесту поджидал самый удивительный подарок Судьбы.

— Могут ли пять неудач превратиться в одну большую удачу? — проговорила Ингеборга, выбираясь из душевой. Она не могла разглядеть своего спасителя, но голос на удивление был знакомым, вот только сегодня она не могла вспомнить, где могла его слышать.

Аля ждала ее в гостиной. Хозяйка дома отчаянно зевала, прикрывая рот ладошкой, поглядела на гостью, и как показалось Ингеборге, усмехнулась.

— Надо же, всё пришло в пору, — сказала малышка. — Если не секрет, какой у вас рост?

— Сто семьдесят девять.

— Проще было бы сказать сто восемьдесят.

— Сто восемьдесят звучит куда ужаснее…

— Как знаете. В общем и целом, в доме объявляется сон-час. Брат, как выспится, так возьмется за ваш образ. У него два дня в распоряжении колдовать над вами. Вы же… даже не знаю. Телевизор уже четыре дня как зачехлен в гостиной. Всё из-за ремонта, сами видите. В общем…

— Алевтина, вы не волнуйтесь, отдыхайте, я, с вашего позволения, тоже бы закрыла глаза.

— Как вы меня назвали?

— Алевтина. Разве не так звучит ваше полное имя?

Аля в ответ рассмеялась.

— Сроду не догадаетесь. Брат мне еще в четырнадцать лет предлагал вместе с фамилией имя поменять, раз оно меня так бесит, но я что-то ступила, и вот теперь вынуждена быть просто Алькой. Но такая интерпретация имени меня вполне устраивает, так что зовите Алей или Алькой. Вам постелить?

— Нет, нет. Просто, если можно, плед какой-нибудь и укажите, где можно лечь.

В итоге Ингеборга устроилась на угловом диване в гигантской гостиной и уснула сразу же, как только закрыла глаза. По идее, она не могла заснуть. Вернее, не должна была. Но на душе почему-то было спокойно. Умиротворенно. Словно цель достигнута, переживания и волнения позади, и можно спать с чистой совестью. Ей впервые за последний месяц удалось сразу провалиться в сон. Не было больше ни тревог, ни вопросов к самой себе. Не было даже желания анализировать начавшийся день. Стрельнула, было, мысль: что же сейчас делает Борис, и где именно ее ищут, но накопившиеся за минувший месяц усталость и переживания дали о себе знать. Не было даже сил подумать о брате и сестре, приютивших ее. Даже не волновало, каким образом она будет добираться до старушки, у которой станет снимать комнату. Она вырвалась из цепкого капкана нежелательного брака, остальное было несущественным и абстрактным.

[1]Обращение к старшему брату в Японии.