Тени в барсучьей норе - Светлана Каныгина
Лора больше не стала задавать племяннице вопросов. Она понимала, что сколько бы не старалась уязвить её, за поздним возвращением девушки домой стояла причина, которая задевала её саму, и куда сильнее, чем любые поверхностные колкости. Среди присутствующих и без того уже было посеяно зерно подозрений, и взращивать его женщине совсем не хотелось. Хозяйка представила Эльзе гостей, и та, сославшись на необходимость переодеться к ужину, поднялась на второй этаж, однако позже так и не спустилась к столу. После её неожиданного появления вместе с Александром, хозяйка дома переменилась. Она погрустнела и, хотя старалась не показать испорченного настроения, мрачность лица выдавала её.
Разговор уже совсем не ладился. Наконец насытившись, Дмитрий всё чаще зевал и, засыпая от усталости, мялся на стуле. Марта не заводила беседы из боязни снова сказать что-то невпопад, а хозяйка и её дочь молчали, каждая переживая что-то своё, личное. Все они, удерживаемые за столом необходимостью соблюдать приличия, на самом деле хотели поскорей покинуть комнату, чтобы скрыться от оценивающих и осуждающих взглядов, но никто не решался предложить это первым.
Спасением от тяготы бессмысленного ожидания стал опустевший чайник. Он ознаменовал окончание затянувшегося ужина, и хозяйка предложила Дмитрию и Марте подняться в одну из гостевых комнат второго этажа, а сама, вместе с дочерью осталась убирать со стола, пообещав супругам, что непременно заглянет к ним перед сном. Довольные тем, что им не пришлось выдумывать причин, чтобы откланяться, гости заторопились вверх по лестнице.
Марта шла первой. Подобрав юбки и тяжело вздыхая, подгоняемая идущим позади мужем, она переваливалась с одной ступени на другую, и чем выше поднималась, тем крепче сжимала рукой поручень перил так, будто в любую минуту готова была скатиться вниз. Когда же толстушка добралась до последней ступени, и до конца подъёма ей оставался всего один шаг, она отчего то отпустила собранный в руке край юбок и сразу же, неуклюже наступив на них, с визгом повалилась вперёд. По комнате пробежала волна взволнованных возгласов, но уже через мгновение, Марта всех успокоила, ответив, что осталась невредимой, и попыталась встать. Кряхтя и жалуясь на старость, она оперлась руками об пол, затем ухватилась за стойку перил, и уже почти выпрямилась, как вдруг чья-то рука взяла её под локоть и уверенным движением вытянула с лестницы. Это была Эльза. Под удивлённым взглядом Марты, девушка внезапно прильнула к её уху и тихо прошептала:
– Не оставляйте дверь открытой. Непременно подоприте её стулом или тумбой.
После этих слов, Эльза отступила назад и скрылась за дверью своей комнаты, а толстушка, словно остолбенев, осталась стоять у лестницы. Казалось, она боялась пошевелиться, но когда Дмитрий взял её за руку, вдруг вернулась в чувства.
– Велела мне запереться на ночь,– еле слышно прошептала она, озираясь по сторонам, а через минуту, уже войдя в комнату, с ухмылкой добавила,– Как будто кроме неё в этом доме есть ещё кто-то, кого нам стоит опасаться.
В действительности, появление Эльзы напугало Марту, однако женщина не восприняла её предупреждение всерьёз. Толстушку больше взволновала наглость, с какой девица посмела к ней притронуться и её уверенность в том, что она может считать себя вправе бросать тень хоть на кого-нибудь в этом доме, кроме самой себя. Из всех обитателей Норы Барсука эта особа стала единственным человеком, вызвавшим в Марте столь тяжелые чувства. Даже Александр, которого толстушка подозревала в постыдных пороках, не был ей настолько неприятен. Ещё долго, после того как супруги оказались за закрытой дверью, она не могла успокоиться и всё говорила об Эльзе, вспоминая каждый миг тех минут, что им с Дмитрием пришлось провести в её обществе. Теперь ничто, кроме тонких стен не мешало женщине быть откровенной и она, пусть и шёпотом, но высказала мужу всё о тех чувствах, что успела испытать к распутнице с того самого момента, как её вредоносная сущность появилась в истории о трагедии Анны.
Дмитрий был терпелив. Он хорошо знал Марту, поэтому слушал её внимательно и не перебивал, а только поддерживая всё сказанное, понимающе кивал головой. Старик не лукавил, когда соглашался с женой: девица и ему показалась человеком недостойным. Он был согласен причислить её к подлецам, и даже преступникам, но думал о другом. Внимательно глядя в глаза жены, слушая её гневный шёпот, Дмитрий всё больше уносился мыслями в шумящую за окнами непогоду, облитую ею ночную улицу, и с жадностью искал тот укромный угол, где часом назад мог бы найти Александра и всё то, что теперь так возмущало Марту. А она, неспособная рассмотреть во взгляде мужа ничего, кроме понимания, всё говорила и говорила, пока не осознала, что устала уже даже от собственного голоса. Тогда, толстушка всё же заперла дверь на ключ, и супруги, приготовившись ко сну и не сказав друг другу больше ни слова, уснули.
Вопреки тревожному дню и всем своим опасениям, Дмитрий и Марта спали спокойно. Ночь в лесном поселении оказалась безмятежной, а дом, приютивший их на ночлег, тихим и тёплым.
Утром, разбуженная хриплым пением петуха, Марта открыла глаза. Первым, что она увидела, было окно, занавешенное прозрачной занавесью и царящий за нею предрассветный полумрак, уже по-настоящему осенний и тоскливый. Не желая шевелиться, чтобы не спугнуть ещё не покинувший её тело сон, женщина остановила взгляд на тонкой струйке воды, стекающей с оконного навеса и, убаюкивая себя мыслями о возможности никуда не торопиться, закрыла глаза. Засыпать в комнате наполненной тишиной и мерным постукиванием стрелок часов, было одним из тех желанных благ, которое Марта, вынужденная вести хозяйство, не видела с детских лет. Здесь же, в отсутствие фермерских забот, ей не нужно было подниматься засветло и она, зная это, всем своим существом отдалась власти сладкой дремоты и теплой постели. Однако, спустя мгновение после того, как мысли толстушки окутала сонная поволока, до её слуха неожиданно донесся еле заметный шорох, похожий на тихую мышиную возню. Марта снова открыла глаза, но по-прежнему не двигалась, надеясь расслышать откуда исходит звук, чтобы без промаха запустить туда чем-нибудь. Шорох прозвучал настойчивей, и толстушка, резким движением откинув одеяло, схватила с пола туфлю, замахнулась ею, но вдруг, замерла на месте. В углу комнаты, у стула, где была сложена одежда супругов, повернувшись спиной к кровати, стояла женщина. Стараясь остаться незамеченной, она медленно перебирала вещь за вещью и ощупывала каждую из них, словно что-то искала, но почувствовав, что оказалась застигнутой врасплох, остановилась и замерла без движения.
– Прочь отсюда!– попыталась крикнуть толстушка, однако голос её, перехваченный страхом, прозвучал хрипло и тихо.
Женщина
