Сергей Лукницкий - Хвост из другого измерения

Не тут-то было. Я оказывается был не реален, а галографичен.

Но Мама-Лисанька чутка и чувствительна. Ее руки скользнули по мне. Она позвала Дока.

Док подошел, сказал, что ни Пирата, ни Козетты в доме нет. И что вероятно (он может мыслить нестандартно. Написал и материализовал же он когда-то меня), мы в компьютере, но что убивать вирус нельзя, потому что мы, как это ни парадоксально, в настоящий момент тоже часть этого вируса, и как бы так не получилось, что, уничтожая вирус, мы можем быть уничтожены тоже.

И вдруг он взглянул на экран. Моя улыбающаяся физиономия лучше всяких слов говорила: как я его понимаю. Док хотел было схватить меня за уши и вытащить из этого мира (порыв как у Мамы-Лисаньки), но вопервых, я не материален, а во-вторых… — а Козетта?

Док скороговоркой стал сообщать мне инструкции: что делать.

— Мы намерены вывести вирус на дискету и там уже уничтожить. Надо сделать так, чтобы в момент включения антивирусной программы вы с Козеттой оказались бы не в одной плоскости с Вирусом, и тогда все будет в порядке.

Я громко завозражал.

Мы не знаем, кого там прячет вирус. Что это за линии. Может быть, уничтожив его, мы тем самым уничтожим ценнейшую информацию, а то и цивилизацию. К тому же, антивирусную профилактику с компьютером мы делаем довольно часто, почему же стало возможным, что Ч К продолжает жить в нашем доме в компьютерной Вселенной и изображает себя диктатором вечности.

Что-то здесь не так.

А может быть всякий нестандартный — будь то: человек, собака или вирус обречен на непонимание в любом мире. Поэтому ЧК и решил создать свой, справедливый, со своей программой безопасности, где звезды улыбаются, а жителям трехмерии… «рубят головы».

— Путешественником не может стать тот, кто боится не вернуться, завершил свою умную тираду Док. Но я устал стоять па хвосте в другом измерении и соскользнул снова в плоскостной мир. Соскальзывая, я подумал: каждый раз, когда он говорит умные вещи, нам с Козеттой хочется целоваться.

Кстати, а есть ли любовь в Беспространствии?

Я не боюсь не вернуться, но и не хочу попусту растрачивать свой потенциал путешественника. Я был в Италии, Испании, Греции и Турции, Франции, многих других странах, был даже в сказочной стране, где познакомился с летучим Гиппопотамом, но все эти страны были объемными, а не плоскостными.

Вынырнув в компьютере, я нашел Козетгу, поцеловал ее в мокрый нос (линию) и убедился в том, что все нормально, несмотря даже на то, что, пока я шевелил ушами из компьютера, здесь в мире линий прошло почти полдня.

Теперь меня забавляло то, что мой нос на полдня моложе моего хвоста.

Никого из местных линий я не встретил. Вспомнился разговор с Доком, подумалось: почему Вирус запретил нам посещать ту часть плоскости (его владений), которая усиленно охраняется бесчисленными линиями. И что будет, если мы нарушим его запрет. Если он не обманул и нас в этом мире ждет вечность, то какие же могут быть в условиях вечности наказания?

Небытие,смерть?

Наивные понятия. Что же тогда?

Вечное порицание, ну не разлучение же с Козеттой, — насколько я могу убедиться, мир этот одномерен, но не тоталитарен.

Попробовать еще разок. В конце концов вечность исчезает тогда, когда отключен источник энергии, а разговоры о вечности — еще раньше, тогда, когда этот источник еще только начинает иссякать. Вспомните сказку о Кощее Бессмертном.

Найти концентрированную скученность линий нам с Козеттой не представлялось сложным. Линии расступались, и в итоге мы подошли к черной части плоскости. Она зияла, как отверстие. Наклонившись, мы увидели, что это и в самом деле отверстие — вход, более того, он сужается и превращается в точку.

— Но он не может быть выходом в трехмерное пространство. Тогда что это?… какой-то коридор, и почему этой тайной так дорожит ЧК?

Глава 7. Разговор о Беспространствии

Козетта прикоснулась ко мне так, словно я на секунду не ко времени задремал. И опять была права. Мне не стоило произносить вслух моих последних слов. но к откровению, как это ни парадоксально, располагает комната, нашпигованная подслушивающими устройствами.

Каждый принимает конец своего кругозора за конец света и наша ошибка в том, что мы общаемся не с мыслящей плотью, а с нашим представлением о ней и потому часто ошибаемся и огорчаемся.

Обыкновенно среди только что познакомившихся русских — будь то вирусы, люди или собаки — происходит дурацкая традиция выяснять политическую принадлежность, и потому я позволю себе поделиться с читателем маленьким диалогом, который по своему собачьему недомыслию затеял первым, после того, как уже стало очевидным, что ЧК — Черный Квадрат — это профессор из предыдущей истории, которого мой дорогой Пал Палыч, если помните, загнал в свое время в первое измерение, и теперь профессор неплохо обосновался в компьютере, разрабатывая программы, способные противостоять антивирусным:

— Почему вы перемещаетесь по всем измерениям? — дружелюбно спросил я.

— Не хочу быть ни в стае, ни в стаде, — отвечал мой собеседник, — к тому же человечество далеко от совершенства. На свете есть масса миров, которые добрее и совершеннее.

— Тогда вы — центрист, — сорвалось с моего высунутого языка постороннее в этом измерении слово.

Следующая фраза, которую произнес собеседник, была такой безысходной:

— Я напоминаю себе иногда запертый компас.

Тут уж мне откровенно захотелось записывать фразы моего собеседника, потому что они могли бы мне когда-нибудь пригодиться. Но и бумага и перо здесь тоже были в виде линий.

Иногда он мне напоминал человека с хорошей интеллектуальной базой, но это существо, этот политик, этот вирус и профессор одновременно рассказывал легко и просто вещи, которые я, склонный сочинять приключенческие вирши, придумываю всегда с трудом. Да, с великим трудом дается писателю-приключенцу многоплановость героя.

Я не стал говорить ему о том, что его высказывания напоминают игру, но он понял мой вопрос и ответил на него так, словно я играю, и тем снял напряжение с меня, поскольку мы отныне могли не заботиться о том, что значения каких-то слов понимаем по-разному.

— Может быть, вам рассказать о том, как перестрелка велась на итальянском языке? — спросил он неожиданно.

Я выразил согласие кивком головы:

— Я бесконечно нарушал законы нашей великой страны Трехмерии, и поэтому в один прекрасный день, сделав еще более страшное нарушение, я подкупил сторожа кабинки Ч ИЗ и отправился в четвертое измерение попытать счастья.

У меня несколько профессий, я никогда не пишу так, как вы, и не порчу записные книжки, но нет-нетда и осядет в подкорке мозга кроме формулы вечности мироздания или беспространственности звездных плоскостей еще и стихотворная строчка, которая уже потому дорога, что она единственная.

В Новом Мире я перепробовал множество дел, и не стыжусь ни одного из них. Я стал маленьким человечеством, в мире из одного меня. Я был и массажистом, и банщиком, помощником у министра и привратником, дрался на дуэли с генералами, обманывал сыщиков, эпатировал князей, знался с куртизанками, посланниками, епископами, сводниками, знатными проходимцами, людьми из общества, извозчиком был, официантом, шулером и в конце концов пришел к тому, что объединяет все эти профессии. Я стал образованным человеком, моя база выживания научила меня опыту, вот сейчас я уже в качестве созерцателя позволяю себе путешествовать по мирам.

Я состоялся. А вот состоялись ли вы? Я пригласил (или похитил — для философа это одно и то же) вас как собаку из всех собак. Вы владеете самым драгоценным, тем, что так редко теперь встречается во Вселенной — разумом.

Подумайте, что пора уже придти к выводу, что быть лучшим другом человека не самое удачное занятие. Собаки подают лапу, приносят палки, находят потерявшихся детей, охраняют свалки. И все ради чего. Чтобы их потрепали по голове?

Считается, что собаки должны есть все, чтобы им ни бросили. Они должны немедленно отзываться на свист и радоваться любому, который выкупит их из корзинки.

Собаки достаточно умны, чтобы понять, что им никогда не догнать мячик на веревочке. Но они продолжают догонять его, потому что хотят доставить удовольствие хозяину. Собаки не только безропотно сносят унижения, но и выпрашивают их.

Они позволяют надевать на себя шляпки с цветами и юбочки…

Я думаю, вам — собакам самое время сказать: нет.

Вы не должны возить сани по всей тундре за миску вонючей рыбной похлебки. Вы не должны смотреть на мир с заднего сиденья запертой машины, оставленной на стоянке, вы не должны позволять называть себя шариками.

Я предлагаю вам остаться в этом мире.

— А мой трехмерный мир?

— Забудьте его, в нем даже цари обречены на бесправие.