Виктор Лысенков - Палата No 7
...Монахов улетел за три дня до окончания срока пребывания в санатории, сославшись на дела: мол, книга по генетике выходит в издательстве, надо самому посмотреть гранки. Врач, которая принимала его, то ли на самом деле искренне, то ли опять из соображений служебной дипломатии вздохнула с сожалением: "Ох, уж эти персональные пенсионеры! Вечно в хлопотах, в заботах. Вот и ваш сосед, Петр Апполинарьевич, уже два раза с лекциями выступал о прошлом. О борьбе за хлопковую независимость СССР. О генетике. Сколько знает интересного! И в каких условиях приходилось работать! Кругом враги, чуть ли не лично сражался с басмачами! Одним словом, сразу видно недаром стал академиком. Вам повезло целых двадцать дней прожить с таким человеком в одной палате". И она почти искренним, счастливым взглядом посмотрела на него.
_____________
Иван Федорович Монахом умер осенью восемьдесят второго
года, а Петр Апполинарьевич - четыре года спустя. Если вы будете в нашем городе на кладбище, расположенном на холмах, то памятник Иванову увидите обязательно: он похоронен справа от входа, рядом от центральной аллеи, там, где лежит много заслуженных людей - министров, партийных работников и других. Семья в тот же год поставила ему памятник. Величественная голова П.А. Иванова с мудрым выражением лица, как и положено академику, заметна издалека.
А Иван Федорович Монахов лежит на вершине одного из холмов, куда неудержимо ползет кладбище. Лежит среди простого народа, за скромной оградой, с трафаретным кладбищенским памятнику ком из мраморной черно-белой крошки. Отсюда хорошо виден город, а за ним - долина, в которой до сих пор растет его хлопок. Правда, долина от огромного количества чадящих заводов в столице и от транспортной гари все время словно в тумане - и плохо различимы отдельные поселки, кишлаки, поля, а сама линия горизонта и вовсе не видна. Но что поделаешь - дыму и гари теперь везде много. И никто, видно, не знает, как избавиться от них. Хорошо хоть, что над могильными холмами постоянно дует с гор легкий свежий ветерок, не давая чаду и гари ложиться грязным вязким слоем на последний приют тех, кто здесь лежит.
12-17/1-87 г.
