В Ситников - О Боге, смерти и любви
Стоял в Москве тогда август. Месяц странный и плачевный. Когда приходит август все начинает вспоминать об осени. Анна Дмитриевна любит осень. Ей нравятся золотые и красные листья, долгие дожди за окном и серое небо. Я не люблю осень. Она скверная, капризная старуха, что бродит среди нас и своими слезами, своими мольбами и угрозами портит весь мир. Портит цветы, портит листья, одалживая им цвет золота, портит небо, портит меня.
Осень и весна похожи, но есть одно отличие: осень ведет к смерти, весна выводит природу из объятий смерти. Весна творит тем, что уничтожает основы зимы. Осень творит тем, что уничтожает плодородие лета. Осень и весна противоречат друг другу, но внешне схожи.
Они, как люди: внешне друзья, в душе враги. Когда говорят, что осень красоты время, я утверждаю, что эта красота смертельна (хотя, быть может, именно эта опасность в великолепии столь притягательна), когда мне кричат, что март "прыщавый студент", я отвечаю, что родился в марте.
Весна дает надежду, осень ее забирает, а в человеческой жизни верить и надеяться значит существовать. Не так ли?
Конечно, такие мысли не сопровождали прогулку Анны Дмитриевны. В ее душе царило умиротворение и ничего более. Она чувствовала тишину, а это бывает не так часто у людей.
Когда добрая старушка оказалась на вершине холма, она заметила юношу, который заснул на траве. Вид его был настолько не наигранный и по-детски счастливый, что ей захотелось запомнить его. Она приостановилась, и, приблизившись к спящему, и вовсе остановилась. Тот спал крепким сном и, похоже, видел хороший, добрый сон.
Бабушка сала рассматривать его лицо, но в тени ветвей она увидела всего лишь некоторые черты, а запомнились длинные волосы и большая улыбка. Этого ей хватило, чтобы полностью уверится в истинности своего первого впечатления о нем.
Она постояла еще чуть-чуть, почувствовала наступающую дремоту, и, не решившись его будить, уже как будто побрела дальше, но...
Она увидела в тени деревьев нечто, что заставило остановиться Анну Дмитриевну.
Под деревьями, на траве лежали листки исписанные мелким корявым почерком. С первого взгляда можно было подумать, что это рукописи: предложения были несколько раз перечеркнуты, видны поиски автором подходящего слова, рисунки действующих лиц или мыслей. Да, безусловно, это было что-то загадочное, мир юноши, что уснул в большом городе на маленьком холме. Анна Дмитриевна разобрала слова посреди почти листа не затронутого стоками корявого почерка молодого человека: "Это все, что я хотел сказать об этом."
"Он закончил и уснул", - подумала добрая бабушка. Она походила вокруг спящего и собрала все листочки, аккуратно положила рядом с ним, посмотрела на уходящее солнце...
"Это все", - и Анна Дмитриевна тихо побрела к своим внукам, к своему приятному старческому сну.
"Исповедь"
Творчество. Вот в чем я укоряю себя постоянно. Творить, созидать всегда доступно немногим. Конечно, я не говорю здесь о том, что создается во внешнем мире людей. Я кричу о той среде, что внутри человека. Именно так. Истинное создание это то, что открывается сначала внутри, там живет, и там погибает.
Великие мыслители ловят момент и становятся передатчиками этого божественного дара. Глупые отпускают его и ожидают пришествия нового, их я не называю творцами. Они эгоисты.
Всегда, когда говорим об этом рождении как о знаке свыше, считаем, что мы единственные, кто способен увидеть и принести в мир новое. Поэтому берем на себя ответственность, принимаем вину на себя.
Но все новое суть забытье старое, и следовательно, что-то божественное проникает в мир вместе с нашими трудами.
Каждый раз по-новому наши герои рождаются и умирают (как и люди), но все они суть новое рождение из-под пера с оттенком божественной сущности Творца.
5.08.98 ст. "Октябрьская" 13:34
Делиться чем-то с бумагой... Иногда это похоже на идиотизм, иногда жить без этого не можешь.
Не всегда даешь себе отчет в том, что пишешь.
Некогда для меня это не было проблемой. Просто садился, просто писал. А сейчас не могу. Такое ощущение, будто совесть не позволяет.
Я не верю в себя. Это, наверное, самая большая проблема. Увериться смогу лишь тогда, когда что-нибудь получится и кому-нибудь понравиться. А раз так, то надо уже разговаривать о тщеславии.
Исток моего творения лежит вне меня. Я не всегда понимаю, откуда берется вдохновение. Тишина? Покой? Отрицание (хотя бы внешнее) всего мира? Не знаю.
Вообще моя жизнь проникнута этим словом. На все я отвечаю: "Не знаю". Ведь подобный ответ равно побегу от открытой решительности. Попытка уйти от себя, от своей личности. Всегда попытка найти компромисс между собой и миром. А его не существует.
Ищу выход в равновесии и соглашении своих запросов с другими. Близкие мои теряют меня, им скучно со мной, поскольку всегда знают, что получат свое.
17.08.98 бухта Лисья Крым 9:03
Есть люди, которые иногда берут перо, ставят перед собой полную чернильницу, окунают его в черную жидкость и начинают заполнять белый лист буквами, словами, мыслями, жизнью. Они творят, они ищут и находят, что главное, свой мир. Хотя не все ищут, есть и другие, те, кто просто описывают через себя мир окружающих. Они могут быть простыми людьми, абсолютно невзрачными. Иногда мы о них говорим как о настоящих нулях, чаще просто не говорим. Но вдруг, случайно, где-нибудь в метро, открываем журнал и видим их, видим себя через них, ведь люди сейчас, люди вокруг перестали думать о всем, что находится вне работы, телевизора, очередной пирушки, а тут они видят это, и людям те, другие, открывают на это глаза. Человек вдруг замечает красоту природы, красоту города, своей квартиры, своей души, наконец. А невзрачные личности вновь протягивают руку к чистому листу.
Да, не все из них не любят свои произведения. О, как громко сказано! какой пафос! Большинство работает "в стол" или для своих друзей. Но, все прежде для себя самого. Когда очередное стихотворение окончено и прочитано еще один раз, быть может, и последний, чувствуешь себя покорителем Эвереста, космонавтом, ступившем на поверхность Луны. Открывателем неизвестной страны Ом.
Жалко себя: я не люблю свои работы. Я жалок. И дело не в том, что они плохи (что очевидно), а я читаю и радуюсь, суть в том, что они помогают мне здесь за этим потрепанным столом чувствовать себя по середине Атлантики, в шторм, перед девятым валом.
И я беру перо, включаю лампу. Желтый электрический свет ослепляет и пропадает в ночи. Летний, жаркий московский ветер залетает в окно, играет с занавесками. Город засыпает и уже изредка проезжает по улице запоздавший новый русский. Смотрю на звезды, нахожу светло-бежевый полумесяц из слоновой кости, собираю мысли и пишу, пишу об этом. О том, что я, вместе с другими любителями бумагомарания, сейчас пишем о нашем маленьком счастье.
07.07.98 дом 00:11
Молчание - это золото. Тот самый металл, из-за которого льются реки крови, теряются сердца среди зависти и лжи. Я молчу, потому что не могу сказать. Могу представить, прочувствовать, могу помыслить, но передать это через слова и уста у меня вряд ли получится. Конечно же, когда-нибудь, что-нибудь, но не сразу. Это мое отличие. С этим все связанно в жизни.
Вот сейчас сажусь в автобус. Вокруг мало людей только лишь потому, что воскресенье. Поскольку этот день выходной ждать пришлось полчаса на легком морозе. Но людей мало, обычно толпа разъяренных старушек и дедулек, молодых сволочных парней, скромных девушек. Могу даже присесть? Но не в этом суть.
01.11.98 остановка автобуса ?642 11:47
Все начинается внезапно. Сначала ты ждешь это момента спокойно, как будто готов и знаешь, что произойдет. Проходит несколько минут и чуть-чуть тебя что-то начинает беспокоить. Чуть-чуть. Совсем немножко, но все же начинает внутри расти.
13.09.97 лекция по истории и теории мировой культуры 10:01
Это происходит, когда я слушаю Санчо, когда читаю о Микеланджело, когда играю на саксе или перелистываю Кортасара. Да, именно тогда осознаю, что все-таки могу. Вот как сейчас. Подойду воткну в розетку шнур и моя Оливетти мигнет мне, и проснется желание писать. Это вдохновение? Или происки моего подсознания? Или все еще проще? Творчество - это тайна, которая полностью тебя охватывает. Не могу писать как графоман. Нет, не понимаю графоманства. Надо пережить, прожить, открыть в себе таинство рождения, жизни, смерти своих героев, себя. Они такие же как мы. А разве, мы в праве говорить, что они не существуют, когда сами не всегда отделяем нереальное от действительности?
Это рождение и смерть не возможны без страданий автора. Поэтому-то мне и не нравятся деконструктивисты. Они считают - автор умер. Идея бесспорно гениальная, но он не может умереть, не взяв с собою всех своих героев. Они суть он. Но думаю не у всех авторов именно так. Только у меня, у кого-нибудь еще, может быть. Открыть себя? Вот в чем тайна.
Ты открываешь себя. То, что глубоко внутри и только для тебя. А надо правильно преподнести это событие. Надо правильно показать, ведь не только для тебя эта тайна? Есть еще кто-то, кому она дорога? Девушка... Она нравится не только тебе. Красота не может принадлежать кому-то одному. Это истина. Согласитесь?
