Борис Иванов - До свидания, товарищи !

Давно в бараке утихли разговоры. Кто с недоумением, кто с насмешкой пялится на лейтенанта, шагающего взад-вперед по шатким половицам со свирепым видом. Самоцветов крутит пальцем у виска - задвинулся, мол, коллега. Озорной штурман Мамзин дважды, копируя Чугунова, прошел тем же маршрутом за его спиной, но летчик его даже не заметил. Тогда Мамзин пустил по полу яблоко под ноги Чугунова. Летчик отбил яблоко и пошел дальше как ни в чем не бывало. Хохот заставил его поднять голову. Огляделся, барак продолжал заливаться еще пуще. Вспомнил, кажется, кто-то просил закурить. Кто? Вытащил пачку папирос и бросил на стол. Авиаторы курят и разгоняют дым - разведка доложила, что в сторону барака направляется начальник штаба, он считает курение в помещении "грубым нарушением внутреннего порядка". Чугунов улыбается:

- Чего вы?

Молодняк курит, кашляет, хохочет. Мамзин подбрасывает и ловит яблоко. В воображении Чугунова такая картина: он на У-2 увиливает от охотящегося на него "мессершмидта", а эти лоботрясы расселись на высоких холмах, покуривая, и над ним потешаются. Пентюхи!

- По местам!- командует Самоцветов. За окном проходит Эн-Ша.

У начальника штаба Стенина синие губы, на висках облезлая седина, в голове задвиг: если в мирное время с отступлением от уставов еще можно было как-то мириться, то теперь всякое своеволие должно сурово пресекаться. Построения, проверки, отдание чести, внешний вид, соблюдение распорядка дня - все должно исполняться без каких-либо послаблений. Чугунову Эн-Ша не нравится: конечно, враг наступает, нужно что-то срочно делать, но у многих начальников "нужно что-то делать" превращается в делать что-нибудь. Эскадрилья огрызается: почему не прибыли до сих пор остальные эскадрильи, почему не летаем, почему не выдано личное оружие, когда "пешки" оборудуют рациями? Почему?.. Почему?..

Стенин:

- Я не разрешил задавать вопросы... Я еще не закончил говорить... Это посиделки или... Это воинское подразделение или... - И перешел в наступление: - Вчера младший лейтенант Вергасов ударил работника пищеблока гражданку Потапову. От отца пострадавшей на имя командира части поступило заявление. За позорный поступок Вергасов будет наказан со всей строгостью законов военного времени. Вот до чего доводит расхлябанность и...

Чугунов не сразу сообразил, что гражданка Потапова - это же та самая повариха Луша. Так вот чем закончились вчерашние ухаживания его бывшего питомца! Летчикам противно: кто бы мог подумать, что кто-то из своих может ударить женщину, летчикам противно - Стенин размазывает грязь по всей эскадрилье.

- Моральное состояние личного состава, как видите, желает много лучшего. - Капитан поморщился, его маленькое личико стало совсем куриным. Я думаю, что проверка боевой подготовки эскадрильи даст самые плачевные показатели. И такую проверку мы устроим. С завтрашнего дня начинаем тренировочные полеты и проведем экзамены по теории пилотирования и бомбометания. Что у вас?

- Какие могут быть экзамены!- волнуется Самоцветов.- Мы не с курсантской парты попали сюда. Где учебные пособия? По каким материалам будем к экзаменам готовиться?

Страх летчиков перед экзаменами воодушевил Эн-Ша.

- Я уверен, что у многих из вас в голове давно уже пусто. Но вместо того чтобы восстанавливать знания, вы хулиганите самым недостойным образом. Не все, разумеется. Если бы все, то и нас, ваше командование, руководство отдало бы под трибунал. Я надеюсь, что среди вас все-таки найдется командир, который в состоянии организовать занятия.

- Я могу! - кричит Аганесов.

- Вот и прекрасно.

- По строевой подготовке.

- Очень остроумно! Самое время шутить, когда немцы подошли к Могилеву. Так кто же возьмется организовать занятия?.. Замечательно! Таких нет. А вы, лейтенант, что встали?

- Я не преподаватель, - сказал Чугунов, - но если меня попросят, я могу провести занятия по бомбометанию и пилотированию.

Стенин сложил губы в саркастическую усмешку по поводу "если меня попросят", но Чугунов опередил его. Он сказал: поскольку приказа о назначении его руководителем занятий нет, а просьбы еще не услышал, свое предложение снимает.

- Соответствующий приказ о назначении вас временно руководителем летной и огневой подготовки будет отдан сегодня. И сегодня же начните занятия.

- Тогда у меня к вам вопрос: бомбометание проводить по Федорову или Игнациусу?

Начальник штаба внимательно посмотрел на Чугунова. В вопросе лейтенанта заподозрил подвох.

- Проводите занятие по руководству Томаса Иваныча.

Теперь взгляды обратились на Чугунова, чем он ответит на этот ход.

- Вы имеете в виду Игнациуса?

- Разумеется. Позволю вам заметить, я был лично знаком с Томасом Иванычем. - По Стенину было видно, что строптивость в любой мере уничтожала в его глазах все достоинства подчиненного.- А кто еще, интересно было бы знать, мог бы взять на себя проведение занятий?- обозрел летчиков Эн-Ша.

Аганесов встал:

- Когда немцы подходят к Могилеву, не будем, товарищ капитан, зря тратить время. Не станем же вызывать телеграммой этого Игнациуса. Я помню, что есть угол "фи", но кто он и зачем, моя голова забыла. Пускай Чугунов прочистит нам мозги.

- Для ответа на этот вопрос, - сказал Чугунов, - не нужно вызывать из академии Томаса Иваныча, - он чувствовал, что, если еще раз назвать имя "Игнациус", барак сорвется - захохочет во все горло. - Угол "фи" - это угол, образованный линией прицеливания и линией пикирования.

Чугунов понимает: Стенин не хочет, чтобы такой человек, как он, возглавлял занятия. В армии любое назначение рассматривается прежде всего с точки зрения, является оно наказанием или поощрением, повышением или понижением по службе. Доверить ведение занятий - значит поставить лейтенанта с сильно подпорченным послужным списком в особое положение. Опытным глазом Эн-Ша видит: лейтенант подобающих выводов для себя не сделал.

- Товарищ капитан, - говорит Чугунов, снова поднимаясь. - Я сделал ошибку, отозвавшись на ваше предложение.

- Что такое!

Чугунов не без удовольствия выслушал начальственный распекон, по которому можно было догадаться, что Большое Ухо (такое прозвище он дал Эн-Ша) немало лет отдал службе в каком-то разгильдяйском гарнизоне. Сам же Чугунов выговорами гордился, если их получил за отступление от распоряжений, отданных дураками. Начинал бы службу заново, возможно, не лез бы на рожон, стал бы хитрее, осмотрительнее. Но менять себя теперь поздно.

- Вы должны ценить доверие, которое вам оказывает командование, этими словами Стенин закончил свой разнос. - К моему предупреждению о проверке знаний отнеситесь со всей серьезностью, - и направился к двери, указав на выход Вергасову.

Чугунов вырывает из тетради двойные листы и раздает летчикам. И думает, что-то подобное в его жизни уже было - наяву ли, во сне ли?.. Да это деревенская школа, учитель вот так же вырывал листы из тетради, раздавал классу - будет контрольная. И так же стоял гомон.

Народ толкует, что Стенин мелочен и злопамятен, что проверку знаний начальство устроит обязательно и каким-нибудь подлым образом. А ему, Чугунову, летуны примеряют прозвище "Игнациус"... И ни одного слова о Вергасове, как будто он перестал существовать, а полчаса назад готовы были намылить ему физиономию. Сейчас их волнуют опасности, таящиеся в уравнениях с двумя неизвестными.

- Запишите условия задачи, - говорит Чугунов. - Цель: бетонный мост автострады. Г равно 20 метрам, Б - 120 метрам. Г, напоминаю, обозначает ширину, Б - длину цели. Бомбы - фугасные, вес - 250 кг, взрыватель мгновенного действия, число сбрасываний - четыре. Строй звена - клин. Прицеливание индивидуальное. Угол пикирования...

Летчики бубнят, заглядывают друг другу в листки. Чугунов не станет вмешиваться. Хорошо, если в эскадрилье найдутся один-два человека, которые сообразят: чего-то тут, товарищи, не хватает, чтобы теоретическими бомбами поразить теоретический мост. Отошел к окну посмотреть, как разогревается июльский день. Пожалуй, каждый день вспоминает брата, который всю жизнь реальные цели хочет поразить теоретическими бомбами. В последнюю встречу спорили, как всегда, безжалостно. "Тебе доложить, что дала тебе теория?.. Чахотку и нищету. А за разговоры на слишком умные темы упекут за проволоку. И народ скажет: "А где их, юродивых, еще держать!". Петр отвечал: "Пойми, голова садовая, без теории ты всю жизнь будешь барахтаться на мелководье случайных фактов". "Я не случайный факт. Я учусь летать и учу летать. ЛЕТАТЬ - это не мелководье! Ты на себя посмотри, на что ты изошел?- на проекты, которые ни одной мыши не нужны".

Павел Чугунов любил брата и признавал, что Петруха - книгочей, философ, спорщик - в чем-то мозговитее и - чего сразу не увидишь - смелее его, человека военного. Но готов был признать лишь после того, как их вновь разделяли сотни километров и затихала сострадательная злость, с которой смотрел на бледное, с широко расставленными глазами лицо старшого, лицо фанатика и дилетанта, воюющего со всеми на свете - с райкомами и деревенским попом. Не будь революции - быть ему монахом-начетчиком или сектантом. А сейчас не расстается с Марксом и Дарвиным, - только их книги признает твердо и, куда бы ни ехал, всегда берет с собой. Запихивает в чемоданишко еще тощий свитер, потому что, бывает, мерзнет и в летний день, бутылку водки и шпик это тоже для согрева, но уже душевного.