Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
– Тогда служи мне!
И пропал казак! Никогда уже мы не увидим прежнего Дрюню, вольного и гордого сына Загряжска. Не совершить ему больше рыцарских подвигов и поступков, не пировать с друзьями в «Шалашах», не петь, не плясать на свадьбах и гульбищах. Уготовано тебе, атаман, жалкое прозябание возле бабьей юбки! Не жены, не любовницы, не подруги даже, а так, пришей-пристебай, заезжей цыганки-молдаванки. Будь жива Антонина, получил бы от нее горячую оплеуху, а гордая Кларисса навсегда бы отворотилась от своего рыцаря. А уж Кукуй-Прискоков дал бы тебе в морду такой хук, которого сроду не видели в Загряжске. Впрочем, что же мы заживо хороним человека! Много раз спотыкался, падал Дрюня. Но вставал! Поднимался! И совершал! Удивлял и загряжцев, и Президента даже. Осталась еще вера у земляков, что восстанет Дрюня, просияет его имя на скрижалях Загряжска! Поживем – увидим.
Видно, суждено Дрюне на своем веку попадать в переплеты…
В последние годы в Пантеоне стали хоронить все больше чужих людей. Ничем не прославивших Загряжск. Больше того, позорящих славный город. Хоронили за большие деньги с почестями, достойными разве что государственных мужей и просиявших в вере Христовой. Ропот пошел по Загряжску: богатеют на святом деле чиновники из мэрии, Сонька Пучеглазова, отец Амвросий…
Очередные похороны в пантеоне обернулись всероссийским скандалом. В Загряжск нагрянула бригада бритых яйцеголовых качков на четырех джипах. Они зашли в мэрию, заручились поддержкой и отправились на кладбище. Отыскали директора кладбища Тихона и приказали рыть яму в Пантеоне. Тихон, глядя на ядреных немногословных ребят, струхнул и, заикаясь, стал задавать законные вроде вопросы:
– А где разрешение? А Софья Ильнична? А отец Амвросий? А кого хороните?
Старший с тремя складками на затылке с трудом разлепил губы:
– Старичок, через час выкопаешь яму там, где укажут. Задачу понял?
– П-понял…
Некстати появился Дрюня с метлой и совком в руках.
– В чем нужда?
Старший даже не повернулся, жестом показал – уйди, исчезни. Один из хлопцев больно ткнул пальцами в грудь:
– Вали отсюда!
Дрюня споткнулся, устоял однако, расставил ноги пошире и взял метлу наперевес. Обидчик мгновенно выхватил пистолет и, не целясь, стал палить по ногам. Дрюня упал, корчился и выл от боли. Из лодыжки через штанину хлынула кровь. Из раскрытых церковных дверей полоснул женский крик:
– Убивают!
Мгновенно собралась толпа. Быстрыми шагами, почти бегом, спешил отец Амвросий. Он осмотрел рану, крикнул Тихону:
– Вызывай «скорую»! Несите полотенца из церкви! Накладывайте жгут! И милицию, вызывайте милицию!
И гневно, задыхаясь, бандитам:
– Стрелять в человека у храма Божьего? Кто вы такие?
Старший, не меняя интонации, пояснил священнику:
– Мы попросили выкопать яму для уважаемого человека. Через час привезут покойника, приедут люди. Нас не услышали. Теперь говорю тебе, старичок: через пятьдесят минут ты выкопаешь яму. Задача понятна?
Приехала «скорая», приехал начальник милиции с омоном. Оттеснили людей, бандитов увели в офис Софьи Ильиничны. А через несколько минут кладбищенская похоронная бригада стала рыть могилу в пантеоне. Бандиты сидели в холодке, пили холодный сок, наблюдая за работой бригады. Омон стоял в оцеплении и не пускал отца Амвросия в церковь. Он что-то кричал начальнику милиции, махал кулаками, но полковник повернулся к нему тучной спиной и не хотел слышать глупости.
Через час все прикладбищенское пространство заполнили богатые лимузины. Столько дорогих машин Загряжск видел впервые. И впервые, наверно, видел таких людей. В золоте, в бриллиантах на часах, на телефонах, на браслетах и перстнях, на колье и брошках, на сумочках и на тростях. Кажется, и в карманах у них были бриллианты россыпью. Как семечки, как арахис, как кириешки… Чинно, по сценарию хоронили уважаемого человека. Море речей, море цветов, море вдов, братьев, сестер, дядей, тетей, сотни племянников и племянниц… Все были здесь родичи, семья, династия, подданные. Уже перегрелся интернет от срочных сообщений: в Загряжске хоронят короля, убитого снайпером другого короля в Москве, среди бела дня. Имя короля известно всей стране: дед Басан. Один ядовитый московский политкомментатор предложил народу по случаю кончины деда Басана избирать в России не президента, а смотрящего по России.
Впрочем, прочь политику! Все горазды в политике! И речисты, и умны, и влиятельны, решительно все нынешние политики – дети самых чиновных людей России. Там нет загряжцев, нет забалуевцев, нет из Нахаловки, Горелова, Неелова, Неурожайки тож. Там питерцы и москвичи. По мне – так век не слушать политики! Заткнуть уши и вовсе жить без политики. Увы, она, как серозный менингит, и нет от нее спасения. Вернемся лучше к любезному нашему сердцу Дрюне.
16
Атаман сидел с перебинтованной ногой на скамейке у своего дома под столетней липой. Рядом – его верный друг отец Амвросий. Они говорили ни о чем, хотя на душе у обоих было более чем скверно.
– Скажи, батюшка, откуда тля поганая взялась? Все сады, огороды, каждая былинка в поле – все облеплено тлей. Под липой сидим, и с липы сыпется зеленая мука. Все тело свербит.
Отец Амвросий задумчиво чертил палочкой по песку.
– Тля ест траву, ржа ест железо, а лжа душу… И души человеческие ест тля поганая. Откуда она взялась? На днях ко мне фермер приходил, наш, загряжский. Спрашивал совета. Напротив Загряжска хутор Дачный, ты знаешь. И особняк, замок рыцарский прямо на берегу, он как на ладони. И владельца его, наверно, видел. На двух джипах ездит, с охраной. Где он работает, где служит, никто не знает. Вырыл бухту этот рыцарь от Дона к самому крыльцу, там яхты стоят. Купальни с мостками прямо к спальне вывел. Много чего настроил в бухте. Но рыцарь проход и проезд по берегу Дона перекрыл своей бухтой. Скот прогнать нельзя, груз провести соседям нельзя, и пеши пройти по берегу нельзя через рыцарские владения. Сосед-фермер написал письмо губернатору, еще человек пять хуторян подписались. Как же, товарищ губернатор, спрашивали хуторяне, получается? Нас штрафуют за ведро песка с берега: водоохранная зона, закон. А тут бухта и забор поперек Дона. Заступись, губернатор, спаси и сохрани от лихого человека. Не по почте послали письмо, сами поехали в правительство, сдали письмо в канцелярию, получили квиток с печатью. Через неделю-другую заходят во двор к фермеру трое охранников рыцаря, показывают фермерское письмо:
– Ты писал губернатору?
– Писал.
И молча взялись охаживать его резиновыми дубинками. Кровь из ушей шла.
– Сунешься еще раз с кляузами – дом вместе с семьей спалим!
И так со всеми подписантами.
Фермер и говорит мне, как об деле обдуманном:
