Три Анны - Ирина Анатольевна Богданова

Что такое «паёк», Аня не знала, и в Олунце никогда не была, хотя в Дроновке то и дело кто-нибудь из ребят хвастал, какие видывал в губернском городе высокие дома да широкие дороги.

О, счастье! Аня и мечтать не смела о том, чтобы хоть раз побывать в Олунце, поэтому чуть не задохнулась от восхищения и коротко кинула:

– Да.

* * *

Дорога в Олунец заняла добрых три часа. Сидя на лёгких санках, впряжённых в медлительную кобылу Мымру, Аня даже успела немного подремать. Очень уж кружил голову прозрачный воздух, тянущийся вверх лёгкой дымкой. Сугробы по сторонам дороги подтаивали так усердно, будто нахохлившийся на облучке Нгуги действительно заключил с солнцем договор о ранней весне.

Когда отъехали от порога, Нгуги поглубже натянул на голову заячий треух и поднял воротник, стараясь, чтобы его чернощёкое лицо не замечали встречные.

– Будут хохотать, пальцами на меня показывать. А то, бывало, мальчишки начнут снежками кидаться, – объяснил он Ане. – Это потому, что я здесь один чёрный. У нас в Кении не так. У нас все чёрные, а белых людей мало. И то только те, что из Англии приехали. Они богачи. Плантации купили, поля по-вашему. Сажают кофе. А чёрные на них работают. Белый человек уважаемый, он всегда хозяин, масса по-нашему.

– Масса, – услышав знакомое слово, встрепенулась Аня. Оказывается, масса – это не имя.

А она, глупая, никак не могла взять в толк, почему Нгуги величает так Алексея Ильича.

Добродушный голос попутчика располагал к разговору, да, видно, ему и самому хотелось поболтать, потому что, когда Аня спросила, как он оказался в России, Нгуги охотно отозвался, углубившись в воспоминания:

– Россия – хорошая страна. Большая, холодная, народу много, – он оглянулся на Аню и подмигнул: – Девки красивые, но строгие. Я из-за них на каторгу попал. Но расскажу тебе всё с самого начала. У русских говорят: «Как на духу».

Пустив лошадь катить сани по наезженной дороге, Нгуги пересел поближе к Анюте и, немного поёрзав, два раза показал по десять пальцев:

– Столько зим назад отец отправил меня к вождю танцевать танец прыжков.

«Ты уже достаточно взрослый, чтобы перепрыгнуть через большой огонь, – сказал он. – А когда убьёшь льва, станешь настоящим воином».

Обрадовавшись словам отца, я с другими парнями из нашего племени пошёл на охоту добыть косулю для пира. После огненных прыжков живот требует угощения, а сердце песен.

Как раз в тот год наступила большая засуха, ручьи пересохли, пальмы почти не давали тени, трава увяла, а стада откочевали поближе к морю.

– К морю так к морю, – решили мы с друзьями. Что стоит молодому воину пробежать десяток-другой миль? Не пройдёт и трёх лун, как мы вернёмся в селение с хорошей добычей.

Попросив наши копья удачно поохотиться, мы смазали их наконечники жиром, чтобы как следует задобрить духов, и двинулись в путь.

Но ни я, ни мои друзья не знали, что как раз в то время к берегу подошёл большой корабль с белыми бородачами на борту. Но это были не мирные люди или богатые масса, присматривающие себе новые плантации. На берег высадились работорговцы, вооруженные новенькими английскими винтовками и связками верёвок как для охоты на зверя.

Глупые парни! Мы не догадывались, что дичью для этих охотников были не чудные антилопы с шелковистой шкурой и не длинношеие жирафы, бегающие по саванне, а мы – крепкие, чёрные мужчины.

Двух наших товарищей торговцы сразу застрелили из винтовок, а меня и трёх друзей опутали верёвками и кинули в трюм, уже набитый живым товаром.

Сперва мы не понимали, что они от нас хотят и за что связали по рукам и ногам, морят голодом и не дают пить. Но другие рабы нам объяснили, что судно идёт в далёкую страну, где хозяева плантаций охотно покупают чёрных мужчин и женщин и заставляют их бесплатно работать день и ночь, давая за работу лишь миску похлёбки.

На этом месте рассказа заслушавшаяся Аня не сдержалась и, всплеснув руками, громко возмутилась:

– Да нешто так можно с людьми поступать?

Нгуги недоумённо пожал плечами:

– Как видишь, можно.

С каждым словом воспоминания всё больше охватывали его, медленно сгоняя с лица приветливое выражение. Брови нахмурились, собрав к переносице жёсткую складку, и Ане показалось, что щёки рассказчика цвета дубовой коры, стали совсем чёрными.

Желая выказать новому другу своё расположение, она накрыла его руку своей ладошкой и очень смутилась, когда Нгуги поднёс её к губам и поцеловал:

– Ты маленькая, но добрая душа. Добрые белые люди мне встретились только в России. Но слушай дальше. – Бережно отпустив Анину руку, чернокожий продолжил рассказ:

– На корабле мы плыли долго. Так долго, что я потерял счёт времени. Узники вокруг меня умирали от жары и духоты. Днём от раскалённого солнца трюм разогревался докрасна, как плита в русской печи, и люди сгорали там как дрова. Когда появлялся очередной покойник, наши надсмотрщики ударами хлыста заставляли нас выбрасывать умершего за борт.

Сколько раз, глядя, как очередной раб уходит под воду, я завидовал, что это умер не я и не я скоро буду лежать на морском дне, свободный, подобно морской волне. Когда баржа дошла до нужного места, нас, выживших, оставалась ровно половина и мы едва стояли на ногах. Не дав нам отдыха, нас связали верёвками за шеи и, словно скотину, погнали вглубь страны. К вечеру мы добрели до просторного дощатого сарая, где нас продержали около недели, откармливая как свиней на убой. Хотя мы впервые за долгое время почувствовали под ногами землю, никто из нас не радовался. Это была не земля родной Африки, красная и сухая, а совсем другая – чёрная, жирная и влажная. Кругом нашего убежища росли толстые деревья с огромными листьями, на кустах ярко цвели красивые цветы, а над головой раскачивались длинные лианы, похожие на тонкие бечёвки. Позже мы узнали, что эта страна называется Бразилия. Целыми днями мы лежали, ели, пили. Кто разговаривал, кто плакал, кто молился. Со страхом и ужасом мы ждали разрешения своей участи.

– Нгуги, скажи, а почему ты не сбежал? – перебила рассказ Анюта. – Наверняка ты мог придумать, как выбраться из неволи.

– Милая девочка, – вздохнул Нгуги, – бежать было некуда. Мы оказались на чужой земле, в густом лесу и, кроме того, нас охраняли с собаками, а за малейшую провинность могли спокойно убить или заживо содрать кожу.

– Содрать кожу? – ужаснулась Анюта, глядя на Нгуги. Она как будто видела его заново, вместе с рассказчиком переживая всё