Николай Некрасов - Том 5. Кому на Руси жить хорошо
Введенный в заблуждение переданными ему словами В. В. Григорьева о якобы возможном напечатании «Пира…», Некрасов пытается поместить свое произведение в январской книжке «Отечественных записок» за 1877 г. В связи с этим поэт в конце декабря 1876 г. посылает В. В. Григорьеву письмо, где, в частности, говорится: «…теперь прибегаю к Вашему превосходительству с просьбою ускорить решение по этому делу, так как поэма моя предназначена в 1 № „Отеч<ественных> записок“, срок выхода которого приближается». Далее Некрасов указывает на те изменения («жертвы»), которые он был вынужден внести в текст: «Я принес некоторые жертвы цензору Л<ебедеву>, исключив солдата и две песни, но выкинуть историю о Якове, чего он требовал под угрозою ареста книги журнала, не могу — поэма лишится смысла <…> Я же, признаюсь, жалею и тех мест, на исключение которых согласился, — я это сделал против убеждения».
Январский номер журнала за 1877 г. вышел без «Пира…». В нем было помещено лишь небольшое объявление: «Печатание поэмы Н. А. Некрасова „Пир на весь мир“ отложено по нездоровью автора» (ОЗ, 1877, № 1, с. 3 обложки). М. Е. Салтыков-Щедрин, имея в виду, что «Пир…» был вырезан из № 11 «Отечественных записок» за 1876 г. и не был разрешен для публикации в составе № 1 журнала за 1877 г., в письме к А. М. Жемчужникову (март 1878 г.) упоминал, что «„Пир на весь мир“ два раза вырезался из журнала» (Салтыков-Щедрин, т. XIX, кн. 1, с. 73; курсив наш. — Ред.).
Работа больного поэта над «Пиром…» после ноября 1876 г. была в основном подчинена одной цели: провести сквозь цензуру запрещенное произведение. Вполне естественно, что большинство изменений, внесенных Некрасовым в текст, действительно были жертвами, приносимыми поэтом «со скрежетом зубов, лишь бы последнее, дорогое ему детище увидело свет» (Салтыков-Щедрин М. Е. Письма 1845–1889. — В кн.: Труды Пушкинского Дома при Российской Академии наук. Л., 1924, с. 021). По всей вероятности, Некрасов отредактировал начало «Пира…», придав ему более самостоятельный характер, чтобы опубликовать этот отрывок («Доброе время — добрые песни») в цикле «Последние песни», подготовляемом для № 2 «Отечественных записок» за 1877 г. или для отдельного издания под этим названием. А. Н. Пыпин в записной книжке от 15 января 1877 г. отмечал: «Вместе с тем Некрасов намерен сделать другую вещь: теперь же выпустить книжку своих стихов, поместить туда „Пир“ и новые стихотворения и представить в цензуру, которой нечего будет сказать против этого издания» (ЛН, т. 49–50, с. 192). После заглавия и подзаголовка Некрасов выставляет дату «1861», которая в сочетании с заголовком имела характер явной маскировки. Желая во что бы то ни стало опубликовать хотя бы отрывок из «Пира», Некрасов идет и на то, чтобы именно сюда ввести строки, противоречащие не только смыслу поэмы, но и сущности всей его поэзии:
Славься народуДавший свободу!Дело любви,Господи правый,Счастьем и славойБлагослови!
И все же ни текст «Пира» в целом, ни отрывок из него в печати при жизни Некрасова не появились. «Пир…» был напечатан лишь в 1881 г. на страницах февральского номера «Отечественных записок» в искаженном виде, с подписью: «Н. Некрасов» и датой: «Октябрь, 1876. Ялта». Н. М. Михайловский в одном из примечаний к статье «Записки современника», помещенной в том же номере журнала, говоря о «Пире…», отмечает: «Печатаемая ныне глава написана в 1876 г., но в свое время не могла появиться на свет по причинам цензурного свойства. Покойный поэт очень хотел видеть ее в печати и, уже больной, при смерти, делал, в угоду цензуре, разные урезки и приставки, лишь бы пропустили. В этом именно виде, то есть с урезками и приставками, поэма печатается теперь…» (ОЗ, 1881, № 2, с. 262). В этой публикации отсутствуют песни «Веселая», «Солдатская», рассказ о «пенции» и солдатских ранах (диалог Клима и солдата), исключен целый ряд строк, произведены явно цензурные замены. В издании 1881 г. текст «Пира…» оказался разделенным на пять глав и вступление, четыре главы имеют названия: «Горькое время — горькие песни», «Странники и богомольцы», «И старое, и новое», «Доброе время — добрые песни». Последняя, небольшая главка оставлена без названия. Все главы имеют нумерацию римскими цифрами, причем последняя, пятая по счету, ошибочно обозначена, как и предыдущая, четвертой. В той же редакции текст был опубликован вслед за № 2 «Отечественных записок» в Ст 1881, с. 316–336, с подзаголовком: «Из четвертой части».
В 1870-1880-х гг. «Пир…» получил широкое распространение в списках и гектографированных изданиях, в основе которых лежали тексты Оттиска 76, наборной рукописи и бесцензурного издания 1879 г. (ЦГАЛИ, ф. 338, оп. 1, № 14, л. 1-35 об., список И. Алексеева, датирован 30 января 1877 г., воспроизводит текст Оттиска 76; там же, ф. 191 (П. А. Ефремова), оп. 1, № 495, список рукой неустановленного лица, пользовавшегося всеми названными выше текстами; Центральная Библиотека АН УССР, список рукой неустановленного лица с издания 1879 г., с некоторыми описками; гектографированное издание: Н. Некрасов. Кому на Руси жить хорошо. Вахлатчина. 1880, 86 с.,[22] воспроизводящее текст Оттиска 76 с незначительными неточностями и описками; гектографированное издание с заглавием: «Н. Некрасов» и эпиграфом: «Пел он воплощение счастья народного», б/д, 132 с., идентичное предыдущему). «Пир…» посвящен Сергею Петровичу Боткину (1832–1889), профессору медицины, лечащему врачу и близкому знакомому Некрасова.
2Главу «Пир на весь мир» от завершенной в 1873 г. «Крестьянки» отделяют три года. Значительная часть поэмы «Кому на Руси жить хорошо» была уже написана, и автор уже думал об ее финале. «Начиная, — признавался поэт, — я не видел ясно, где ее конец…» (ЛН, т. 49–50, с. 204), С мучительными поисками этого, не сюжетного, а проблемного завершения произведения, и был связан, по-видимому, этот трехлетний перерыв в работе Некрасова над поэмой. В чем счастье человека, кто может в условиях русской действительности чувствовать себя счастливым и где лежит дорога к народному благоденствию, — па эти поднятые в поэме вопросы читатели-современники ждали по-некрасовски ясного ответа. Мы располагаем двумя свидетельствами, говорящими о том. что к началу 1875 г. этого ответа, в том его виде, в котором он дан в главе «Пир…», у автора «Кому на Руси…» еще не было. В феврале 1875 г. на вопрос писателя А. Шкляревского, каков будет финал поэмы, кому же на Руси жить хорошо, Некрасов ответил с горькой иронией: «..если порассудить, то на белом свете не хорошо жить никому….» (Шкляревский А. А. Из воспоминаний о. Н. А. Некрасове. — Неделя, 1880, № 48, с. 773–774). А в беседе с Г. И. Успенским поэт подробно рассказал, «как именно предполагал окончить поэму». Счастливцем, которому хорошо жить на Руси, оказывался «спившийся с кругу человек», повстречавшийся странникам в кабаке (Пчела, 1878, № 2).
План завершения поэмы, о котором говорит Г. И. Успенский, по-своему любопытен и полон драматизма, но безнадежно пессимистичен. Он не соответствовал намерению автора создать «книгу, полезную» для народа (там же), противоречил основной мысли и тону поэмы. И Некрасов не удовлетворился скептическим финалом «пьяного счастья», придав движению поэмы иное, полное высокого социального и нравственного пафоса направление. Подсказали его автору «Кому на Руси…» общественно-политические события середины 1870-х гг.
Это было время активного развития революционного народничества, «хождения в народ», время «второго демократического подъема». Россия опять, как и в 1859–1861 гг., оказалась па пороге революционных событий, и сама жизнь поставила вопрос о типе руководителей, способных возглавить и направить стихийное движение масс.
Некрасов пристально присматривался к деятельности народнической интеллигенции. Он был свидетелем судебных процессов над народниками-агитаторами, был хорошо знаком с их взглядами, с революционной молодежью его объединяли любовь к народу и защита его интересов. Некрасова, видевшего смысл жизни человека в том, чтобы «спешить на помощь другим» (ПСС, т. X, с. 355), понимавшего «невозможность Служить добру, не жертвуя собой» («Пророк», 1874), восхищала самоотверженность молодого поколения. И трагедия «хождения в парод», завершившаяся правительственными репрессиями, еще более подчеркнула для него нравственную красоту революционного подвижничества. Когда в 1876 г. поэт вернулся к работе над «Кому на Руси…», он, отбросив бесперспективный финал «пьяного счастья», отвечал на поставленный в поэме вопрос в духе этики революционного народничества.
В опубликованных ранее главах эпопеи Некрасов стремился прежде всего исследовать особенности социального и психологического облика русского крестьянства как потенциальной движущей силы грядущей революции. Авторское представление о человеческом счастье неизменно присутствовало в поэме, но присутствовало лишь как точка отсчета, эталон, необходимый для оценки поповского и помещичьего «счастья». Теперь у автора эпопеи возникает намерение идеалам счастья «существователей» противопоставить высокое понимание его революционерами, ввести в новую главу поэмы образ положительного героя, юноши Григория Добросклонова, который готов «отдать всю жизнь свою» борьбе за счастье родной вахлачины.
