Голец Тонмэй - Андрей Васильевич Кривошапкин
Маппый внимательно посмотрел на Гулуни.
– Он старше остальных, – Тонмэй кивнул на сыновей. – А самый старший сын Апанас остался дома.
– Еще и старший сын есть у тебя, дядя Тонмэй? – Маппый удивился.
Тонмэй улыбнулся.
– Крепкие парни, должно быть… – блеснул зубами Маппый.
– Не крепче тебя, однако, – скромно ответил Тонмэй.
– На днях поедем в соседние улусы на их ысыахи[86], – перевел разговор Маппый.
– Тарагай Мэхээлэ говорил об этом, – подтвердил Тонмэй.
– Как вернусь, до поздней осени буду сено косить для табуна. Дел много. Тарагай Мэхээлэ спуску не дает. Он шибко строгий тойон. А я погнался за вами вот почему. Я же такой же таежник, как и вы. Правда, по горам не лажу. Мы – бедняки. Говорю о родителях, братьях и сестре. Батрачим у тойона. В честь нашего знакомства я дарю вам щенка. Другого богатства у меня, к сожалению, нет.
Ламуты остолбенели. Они не ожидали такого… Все складывается, как во сне. Маппый пошел к лошади. Снял мешок с седла и вернулся к костру.
Развязал мешок и вытащил щенка. Он был черной масти.
– Он спал. Я разбудил его, потому он немного вялый.
– А как его звать? – спросил Нэргэт.
– Тайахсыт[87].
– Когда он родился?
– Недавно, во время таяния снега.
– Нямукан?[88] – по-ламутски спросил Тонмэй, на миг позабыв, что общается с якутом. Маппый понял смысл вопроса.
– Он самец будет. Его отец любого сохатого останавливает.
– Твои лошади пасутся до самых наших гористых лесов. Так получается? – спросил Тонмэй.
– Я стараюсь их далеко не отпускать. Аласов тут достаточно. Но иногда они сами, бывает, уходят далеко.
– Понятно. Мы от души благодарны тебе, Маппый, за этого щенка, – молвил растроганный Тонмэй.
– В тайге без собаки не прожить. Я это знаю по себе. И для вас, как я понимаю, жизнь без собаки не жизнь, – кивает Маппый.
– Скажи, Маппый, что ты просишь за щенка? У нас даром не принято ничего брать. За все нужно расплачиваться… – спросил Тонмэй.
– От чистого сердца дарю его вам. За него ничего не прошу. Он же совсем маленький. Неизвестно, каким он вырастет.
Нэргэт крепко жмет руку Маппыю.
Ламуты о чем-то посоветовались между собой, и Тонмэй сказал:
– После того как спустились с горной тропы, мы переправились через речку. Как называется эта речка?
– Быйыттаах. Речка вытекает из озера Быйыттаах, ее так же и назвали наши предки. Озеро богато тайменями. Кстати, и деревня наша тоже Быйыттах.
– Как выпадет снег и замерзнет речка, наведайся к ней. По затесям на деревьях доберешься до нового лабаза. Мы там оставим для тебя мясо уямкана.
Теперь наступила очередь Маппыя удивляться. Он не рассчитывал на такую щедрость ламутов. Как он возьмет даром мясо у этих таежников?
– Нет, нет, друзья. Не утруждайте себя этим. Зачем все это? – пробормотал он. – Вам самим все это нужно каждый день.
– Мы твоего щенка превратим в добытчика мяса.
– Сейчас же лето. Лабаз уже поставили там, на речке?
– Нет, не так понял. Все делается на ходу. Осенью поохотимся в тех горах. Спустимся к речке. Построим лабаз и на нем разложим добычу. Она твоя. Вот и все.
Маппый засмеялся. Ничего в ответ не сказал.
Немного поговорили о том о сем. Илкэни уже возился со щенком.
– Ну я поехал. В следующий раз встретимся уже как старые друзья.
– Слушай, Маппый, насчет щенка тебе Тарагай Мэхээлэ сказал, что ли? – спросил напоследок Тонмэй, когда Маппый развязал повод коня с дерева.
– Нет, он мне ничего и не мог сказать, после тусулгэ я его не видел, – ответил Маппый.
Ламуты переглянулись.
– Это мой щенок. Дарю его тебе, – Маппый протянул руку Нэргэту.
Тонмэй, прощаясь с Маппыем, сказал:
– Запомни, Маппый, мои слова. Еще раз повторю, чтоб запомнил. На берегу реки Быйыттаах, где начинается урман, сделаем на дереве затесь. Пойдешь дальше. Найдешь следующую затесь. Так доберешься до лабаза и заберешь все, что там будет уложено. Одно учти. К тому времени снег глубокий будет. На лошади не доберешься. Охотничьи лыжи есть у тебя?
– Есть. Зимой на сохатого иногда на них хожу.
– Тогда хорошо. На охотничьих лыжах доберешься до лабаза.
– До встречи, друзья! – Маппый легко вскочил в седло и галопом пустил коня в сторону села.
– Однако, добрый якут, – молвил Тонмэй, глядя вслед удаляющемуся всаднику.
– Я тоже так думаю, – Нэргэт широко улыбнулся и нагнулся к щенку.
* * *
– Как его назовем? – спросил Гулуни, беря на руки визжавшего щенка.
Тонмэй повернулся к Илкэни.
– Тайахсыт. Так сказал якут, – ответил Илкэни.
– Да, ты крепко кличку щенка запомнил. Ау меня, старого человека, память дырявая, – улыбнулся Тонмэй.
– Слово для нас новое. Что оно означает, ама? – Нэргэт всегда удивлялся умению отца говорить по-якутски.
– Токи по-якутски будет тайах. Маппый хотел, чтобы щенок, повзрослев, умело ходил на токи, то бишь, на сохатого.
– Та-йах-сыт, – по слогам произнес Нэргэт. – А если забуду?
– Нам еще не раз придется торговать с якутами. Хочешь не хочешь, надо учиться понимать их слова, – сказал Тонмэй. Сыновья слушают. Все, о чем скажет отец, верно.
– А на нашем языке как звучит слова Тайахсыт? – спросил Илкэни, глядя на отца.
– На нашем языке слова «тайахсыт» означает «токиман», то есть идущий на сохатого. Понятно, дети? – Тонмэй глядит на сыновей.
– Поняли, – за братьев откликается Илкэни.
– В таком случае давайте назовем нашего щенка Токиман, – предлагает Нэргэт.
– Отец же говорит, чтобы мы учились понимать язык якутов. Пусть будет Тайахсыт. Неудобно нам будет, вдруг вновь встретится Маппый и спросит про Тайахсыта. А мы скажем ему, что у нас не Тайахсыт, а Токиман, – не по возрасту веско заговорил Илкэни. – Неудобно получится.
– Илкэни дельно говорит. Пускай останется, как есть. Щенка будем звать Тайахсытом, – заключил Тонмэй.
Это было уже решение отца. Оно не оспаривается. Сыновья согласились.
Между тем щенок вовсю скулил.
– Как не понимаете, видно голоден наш Тайахсыт, – озадачил сыновей Тонмэй.
– А чем накормим? – Нэргэт не знал, как успокоить щенка.
– Тайахсыт! Тайахсыт! – зовет Илкэни. Щенок на него даже не оглянулся.
– Сейчас, Тайахсыт, тебя накормлю, – вдруг говорит Гулуни. Берет деревянную посуду, наливает туда немного оленьего молока и, приговаривая: – Тайахсыт, Тайахсыт, – ставит ее перед носом щенка.
Щенок ткнулся кончиком черного носика в посуду и принялся лакать молоко.
Тонмэй говорит:
– Молоко молоком, а без воды нельзя. Подай-ка ему немного теплой воды.
Гулуни оторвал щенка от деревянной посуды и налил, как велел отец, немного теплой воды. Щенок стал пить и ее.
– За ним глаз да глаз нужен. Он же сущий ребенок. – Тонмэй
