Записки патологоанатома - Андрей Левонович Шляхов
Он смертельно устал. На трезвую голову было невыносимо тяжело изображать бодрый оптимизм, но Владимир кое-как справился. Отбыл положенные четыре часа, вручил подарок – тут долго думать не пришлось, мать заказала фен «с кучей насадок и кучей режимов» – и отбыл домой, благословляя в душе Снежану, свою коллегу из фитнес-центра. Незадолго до Нового года она предложила Данилову поработать за нее с третьего по десятое января.
– Я могу потом столько же за тебя отсидеть, – предложила она, – или деньгами отдам.
– Лучше деньгами, – ответил Данилов, радуясь тому, что нашлось дело на все праздники.
Снежана поставила в известность шефа, получила разрешение и, вернувшись, должна была рассчитаться с Даниловым.
Второе января помог прикончить Полянский. Поначалу он сам попробовал напроситься в гости, но Данилов настоятельно предложил собраться у Игоря, и Полянскому пришлось согласиться.
– Небольшое женское общество не будет тебя раздражать? – спросил Игорь.
– Оно будет раздражать тебя, – ответил Данилов.
– Почему?
– Потому что я красив, немного брутален, меланхоличен, и у меня нелады в личной жизни. Такие мужчины безумно нравятся женщинам – вспомни хотя бы Печорина…
– Обойдемся без дуэли, – перебил Данилова Игорь.
Так Владимир избежал знакомства с очередной пассией друга. Он перевидал их много и разных – границы предпочтений Полянского раздвигались чуть ли не до бесконечности. Лишь одно объединяло этих юных и не очень дам: все они были замечательно глупы. Умных женщин Полянский не любил и побаивался. А еще он не любил молчуний, и все его избранницы были записными тараторками. Общение с ними неизбежно вызывало у Данилова сильнейший приступ головной боли.
Полянский на правах давнего и единственного друга (Данилов вообще считал, что настоящих друзей не может быть много) заслуживал того, чтобы быть полностью посвященным в хитросплетения отношений Владимира и Елены. К тому же Игорь время от времени давал неплохие советы, он умел абстрагироваться от эмоций и предпочтений, смотреть на ситуацию со стороны, и он никогда не путал причины и следствия. Данилову был нужен не столько советчик, сколько беспристрастный судья, способный дать ответ на вопрос: как правильно поступить.
– Знаешь, что я тебе скажу, Вовка… – заговорил Игорь, явно собираясь сказать нечто неприятное. – Тебе бы крышу вернуть на место. Такое впечатление, что она у тебя малость съехала…
«Сговорились они, что ли?» – раздраженно подумал Данилов, припоминая совет Елены о психоаналитике.
Он подавил раздражение и спокойно, с деланным равнодушием, поинтересовался:
– Откуда такое впечатление?
– От общения с тобой.
– А конкретнее?
– Давай сначала выпьем за нас, – предложил хитрец Полянский, наполняя рюмки, – за то, чтобы никакие слова не могли омрачить нашу дружбу, которой я искренне дорожу. Поверь, я искренне благодарен судьбе за то, что она свела нас.
Можно ли было после таких слов на что-то обижаться? Данилов улыбнулся, мысленно отметив коварство Полянского, и поднял свою рюмку. Мужчины звонко чокнулись, лихо опрокинули и, не сговариваясь, интеллигентно закусили оливкой. Можно было безбоязненно продолжать разговор, чем Полянский и воспользовался, и за какие-то четверть часа наговорил Данилову кучу гнусностей – справедливых и обоснованных.
– Так вот, – Игорь вздохнул, словно подчеркивая, как трудно ему критиковать друга. – Перво-наперво я хочу спросить – ты никогда не умел правильно общаться с женщинами или просто разучился?
– Будем считать, что не умел, – ответил Данилов.
– Поход в театр, как задумка для восстановления рассыпающихся отношений, был хорош, но что помешало тебе назавтра явиться домой с букетом, бутылкой вина и каким-нибудь веселым подарком? Так истратился на культурный досуг, что на букет уже не хватило бы? Сказал бы – я б тебе одолжил.
– Ты считаешь, что после того, как меня…
– Оскорбили? – подсказал Полянский. – Больно ранили? Или попросту обидели?
Данилов решил промолчать, не желая уводить разговор в сторону.
– И не надо было вообще лезть с обвинениями и претензиями, – продолжил Полянский. – С их помощью любовь не удержать. Ты прости меня за то, что я сейчас говорю банальности, но ничего другого я сказать тебе не могу. Ты забыл постулаты. Неужели нельзя было разок-другой сходить к психоаналитику, если уж тебя об этом попросили. Рассказал бы ему, что впервые по-настоящему влюбился в учительницу истории, а он бы тебе объяснил, что здесь и кроется причина твоей нелюбви к историческим романам…
– У нас был учитель истории, Илья Самсонович, старый и вредный.
– Ну это я так, к примеру. Сходил бы к психоаналитику, каждый день говорил бы Елене только хорошее, напирая на любовь и понимание… Это так легко!
– Может и легко, но невозможно, – Данилов не любил подчиняться. – И не по-мужски.
– А скандалить – это по-мужски! – удивился Полянский. – Знаешь, в чем твоя главная ошибка? Ты не понимаешь, что все у вас было хорошо до тех пор, пока вы играли в свою игру по общим правилам. Как только каждый начал играть по своим – все разладилось, верно?
– Верно, – признал Данилов.
– Так и начинайте снова играть по общим! Почему ты хочешь, чтобы Елена играла по твоим?
– Игорь, твоя схоластика заводит в такие логические дебри… – Данилов взял бутылку и разлил водку по рюмкам. – Давай выпьем, что ли, для прояснения.
– Давай, – согласился Полянский.
На этот раз закусили основательнее – традиционным новогодним салатом оливье.
– Надо напомнить Елене, что жизнь с тобой – это праздник. Радость, а не унылое выяснение отношений. И ничего, если какие-то шаги придется предпринять дважды или трижды, победа любит настойчивых.
– Иногда эта настойчивость превращается в слабость, – возразил Данилов. – Ты меня хорошо знаешь – я не люблю унижаться.
– Лишний раз сказать о любви любимой женщине – это унижение? Ну, Владимир Александрович, у вас и понятия…
– У меня, друг мой, принципы, через которые я не могу переступить, – возразил Данилов. – И, поверь, иногда сам об этом сожалею. Но поделать ничего не могу.
– Вот смотри – начали мы с тобой разговор вроде бы как нормально, но быстро зашли в тупик! – оживился Полянский. – Ты ушел в глухую оборону. Сказал, приличия ради, что сожалеешь, но тут же подчеркнул, что ничего не можешь сделать – принципы, мол, сильнее тебя. Все, дальше можно не продолжать. Неужели тебя устраивает подобное положение?
– Нет, но не все зависит от меня…
– Не все, но многое. Как минимум – пятьдесят процентов, если не все восемьдесят.
– Почему вдруг восемьдесят?
– Потому что, как мне кажется, Елена умнее тебя, – честно ответил Полянский. – И менее упряма.
– Спасибо, я передам ей твои слова, – съязвил Данилов. – Она непременно обрадуется.
– Буду счастлив, – в тон ему ответил Игорь. – Так что же у нас получается – ты хочешь, но не можешь, так
