В открытое небо - Антонио Итурбе
С некоторой робостью, словно опасаясь неодобрения, представляет он другу свою жену Ноэль. И когда та выходит на кухню заварить еще чаю, он придвигается поближе к Гийоме и шепчет тому на ухо, что его жена – самая очаровательная женщина на планете.
Ему нравится видеть Анри счастливым. Новобрачные – из тех пар, что, усаживаясь на террасе элегантной кофейни для европейцев в окружении других людей, держатся за руки, но в их отношениях нет ничего нарочитого. Он рад за Анри. Он, быть может, единственный пилот, считающий себя пригодным для брака.
Чета Гийоме вводит его в местное общество, хотя сами они весьма спокойная пара, не слишком увлекающаяся ночной жизнью. А вот Тони, напротив, ночь нравится. Днем повелевает реальность, а вот ночью властвуют мечты. И бессонница. Порой он чувствует себя каким-то сычом, обходя по ночам кабаре, полные дыма, шума и женщин, где все никак не находит того, чего ищет. Есть стройные ножки и губки, столь густо покрытые алой помадой, что, целуя их, можно, кажется, в них уснуть. Однако эти девушки напрокат, увиденные с близкого расстояния, заражают его вирусом печали.
Они, конечно, смеются, но трудно смеяться, выполняя пункт контракта.
Он так и не может найти себе места в этом городе ничем не выдающихся чиновников или представителей компаний, которые строят из себя миллионеров. На свои весьма невысокие жалования в Париже они вели бы бесцветную жизнь, но здесь в их распоряжении огромные особняки с кухаркой, шофером и двумя-тремя служанками. Липкая жара как будто пронизывает все социальные отношения в этой колонии людей, страдающих несварением мании величия.
Вначале полетов у него немного, а времени свободного – с избытком. Больше, чем хотелось бы. Танцевальные площадки этого города кажутся ему непристойными: неумело замаскированные дома терпимости. Его нередко можно видеть в одном из громыхающих музыкой ночных заведений, одиноко засевшим в укромный уголок, где он очень внимательно читает книгу Ницше или «Диалоги» Платона. Платон явно пришел бы в восторг от этой пещеры, где звучит музыка и пляшут тени.
Каждый день за ним заходит Гийоме с целью вытащить на прогулку по пыльным улицам этого города и выпить тепловатого пивка. Гийоме терпеливо слушает своего друга в те дни, когда язык Тони звонко щелкает, словно плетка-семихвостка, рассказывая тысячи анекдотов, имевших место в реальной жизни или вымышленных. Однако он так же верен ему и в другие дни, когда друг его, кажется, упал на дно глубокого колодца.
Паузы между вылетами вынуждают Тони, чтобы разогнать скуку, принять приглашение присоединиться к охоте на львов. Со всей скоростью несутся они по саванне на двух грохочущих автомобилях, распугивающих всех зверей и людей в радиусе нескольких километров. Тучи поднятого в воздух песка, много шума и не меньше – сожженного впустую топлива. И вот однажды вечером, когда Тони остается в одиночестве – спокойно почитать в одном из авто с поднятым верхом, в то время как все остальные отправились на разведку, – неожиданно перед ним появляется лев. Огромная кошка движется прямо на него, а он нервно пытается опустить верх авто, но ничего не получается. И Тони принимает решение сразиться со львом не самым обычным способом: изо всех сил жмет клаксон. Грозный царь сельвы, столкнувшись с неожиданным гудком, разворачивается и трусливо убегает. Тони пишет в кожаной записной книжке, что стал героем одного из эпизодов охоты на льва, самой мирной в истории Африки.
Вынужденная посадка возле реки Сенегал, где его встречают миролюбивые местные жители, никогда прежде не видевшие белого человека – может, именно по этой причине и миролюбивые, – станет для него поводом проехать верхом десятки километров на лошади в сопровождении любезных аборигенов. Он приходит в восторг, встречая доброту в самых неожиданных уголках планеты, хранящих красоту как свою тайну. Но вот к полчищам москитов Тони явно не готов. В Дакар он приезжает уже с лихорадкой, и его кладут в больницу, представляющую собой не что иное, как склад тел. Желтая лихорадка – штука серьезная. Это и жар от раздирающего грудь кашля, и смрад от гниющей плоти. Он проводит там целый месяц в окружении людей, умирающих каждый день. Рядом с ним, на соседней койке, лежит человек, по телу которого черви ползут друг за другом, сверху вниз, как игрушечный поезд. Или это ему только кажется, потому что лихорадка все искажает.
Однажды под вечер перед ним появляется Гийоме, уходит, потом возвращается, споря с кем-то, на ком медицинский халат, когда-то белый, и кто, не переставая, размахивает руками. Нехотя он подписывает документ на выписку.
– Идем отсюда, – говорит Гийоме.
Тони не думает, что у него хватит сил подняться, но подчиняется. Гийоме помогает ему встать и закидывает руку друга себе на плечо, ведя к выходу. И как только он чувствует на лице свежий ветер, приходит облегчение. Товарищ везет его к себе домой и укладывает на койку в крошечной комнатке. Ноэль готовит для него куриный бульон и кладет на лоб холодные компрессы.
Спустя два дня ему уже гораздо лучше. Свой первый выход он использует для того, чтобы отправиться в единственный в городе цветочный магазин и опустошить там полки. Все цветы отправлены в дом мадам Гийоме с карточкой, на которой нет ни единого слова, нет и подписи.
А есть расположенный горизонтально, будто улыбка, месяц, а вокруг него – звездочки, как на детском рисунке.
Стоит ему сообщить о своем выздоровлении в центральный офис, как в ответ он тут же получает телеграмму от Дора. Он должен немедленно явиться к нему в кабинет. Так что он, как часть багажа, проделывает весь путь с остановками на перевалочных аэродромах до Тулузы. Какое это чудо – лететь над Гибралтарским проливом: с неба он выглядит в точности так, как изображают на школьной карте! Иберийский полуостров заканчивается остроконечной бородкой. Африка и Европа лежат так близко друг от друга, что вот-вот поцелуются. Жаль,
