Умеющая слушать - Туве Марика Янссон
Анна Эмелин больше не ложилась с курами, хотя, кажется, куда естественней было бы уступить зову темноты и скуки, нежели руководиться часами, теперь она старалась бодрствовать и громко топала в своей комнате, чтобы те, наверху, даже и подумать не смели, будто она дала себе поблажку. Когда же Анна разрешала себе наконец лечь в постель, то заснуть не могла, лишь прислушивалась к новой, таинственной жизни дома, к легким, невнятным звукам, точно пыталась подслушать очень важный, но бесконечно далекий разговор, уловить словечко тут, словечко там, однако так и не уяснить, что к чему.
Как-то вечером, тщетно силясь заснуть, Анна не на шутку рассердилась, надела халат, сунула ноги в домашние туфли и прошаркала на кухню – взять стакан соку и бутерброд. Пес, лежавший в коридоре у черного хода, проводил ее желтым взглядом, огромный зверь лежал как изваяние, только глаза двигались.
– Без паники! – шепотом скомандовала себе Анна и по привычке обошла пса стороной.
В холодильнике все было устроено по-новому, все в пластике – пока не развернешь, не узнаешь, что там внутри; впрочем, и кухня-то была совсем другая, Анна не сумела бы сказать, что именно изменилось, но так или иначе, а кухня теперь была совсем не та, не ее. В прежние времена, когда еще было по-старому и у Анны иной раз среди ночи разыгрывался аппетит, она, к примеру, открывала на столике возле мойки банку горошка и ела его ложкой, не разогревая, холодный, а заодно спокойненько созерцала темноту заднего двора, потом лакомилась вареньем из вазочки и, умиротворенная, возвращалась в постель.
Теперь все было по-другому. Вроде бы святое дело – выпить соку, но и тут Анна достала бутылку с пугливой поспешностью, словно занималась чем-то недозволенным, кое-как, не глядя, наполнила стакан, и густой красный сок выплеснулся на стол. И конечно же, тотчас явилась Катри, вошла, как всегда, бесшумно и стала наблюдать за Анниными манипуляциями.
– Мне просто захотелось соку, – объяснила Анна.
– Погодите, я вытру. – Катри взяла тряпку, которая быстро впитала красную жидкость, отжала ее в мойку.
– Да бог с ним, с соком! – воскликнула Анна. – Я воды хочу, простой воды! – И она так резко отвернула кран, что струя брызнула на пол.
– Не лучше ли ставить на ночь у кровати поднос с питьем?
– Нет, – отрезала Анна. – Не лучше.
– Но тогда вам не придется ходить на кухню.
– Фрёкен Клинг, я вам, наверное, рассказывала, что папа не велел носить газеты домой, он ходил за ними сам. Каждый день забирал свою газету в лавке и первый ее прочитывал… Выбросьте тряпку в мусорное ведро. – Анна села на стул и повторила: – Выбросьте. Вы же выбрасываете ненужные вещи.
– Фрёкен Эмелин, мы вам мешаем?
– Ничуть. Вас и не слышно. Шныряете как мыши.
Катри, по-прежнему стоя возле мойки, вытащила было сигареты, но спохватилась и сунула пачку обратно в карман.
– Да курите вы, ради бога, – сердито буркнула Анна, – не стесняйтесь. Папа тоже курил. Сигары.
Катри закурила, потом сказала довольно-таки нерешительно и медленно:
– Фрёкен Эмелин, может, попробуем глянуть на все это вот так: между нами заключен договор на сугубо деловой основе. Мы с Матсом на этом сильно выиграли, но если вдуматься, то и вы не остались внакладе. Речь, таким образом, идет о своего рода меновой сделке, о взаимовыгодном натуральном обмене. Определенные услуги уравновешиваются определенными преимуществами. Я знаю, тут есть и свои минусы, но они понемногу сойдут на нет. Нам нужно приноровиться, привыкнуть, как привыкают к добровольно подписанному контракту. Разве нельзя посчитать это контрактом, которым предусмотрены и обязанности, и права?
– Взаимовыгодный натуральный обмен, – с преувеличенным удивлением повторила Анна и подняла глаза к потолку.
А Катри серьезно продолжала:
– Контракт, вообще говоря, штука куда более знаменательная, чем принято думать. Он ведь не то чтобы сковывает, я заметила, что по контракту даже легче жить. Он избавляет от нерешительности, от смятения, и выбор больше делать незачем. Вот люди и заключают уговор: давай, мол, поделимся, и каждый возьмет свою долю ответственности; стало быть, они берут – по крайней мере, должны брать – продуманные обязательства, в которых хотя бы пытаются соблюсти справедливость.
– Что ж, пожалуй, – заметила Анна. – Вы пытаетесь соблюсти справедливость. – Устав сидеть прямо, она положила локти на стол и ощутила, что сон уже совсем близко.
– Справедливость… – отозвалась Катри. – Человек никогда не знает точно, удалось ли ему поступить справедливо и честно или нет. Но все-таки старается по возможности…
– Ну, теперь пошли нравоучения, – перебила Анна, вставая. – Все-то вы знаете. Фрёкен Клинг, голубушка, а такое вам известно? Как ни вертись собака, а хвост позади.
Катри рассмеялась.
– Так мама говаривала, – пояснила Анна, – когда уставала иной раз от бесплодных рассуждений. А сейчас не грех, пожалуй, и прилечь. – В дверях она обернулась. – Фрёкен Клинг, ответьте мне на один вопрос: неужели вы
