Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
* * *
– Теперь точно надо Кудымова сажать, – так прокомментировал Вилесов отсутствие выхухоли.
Я назначил Кудымову вторую встречу с целью прояснить ряд вопросов. Меня одели в ту же куртку. Ну, раз я уж завел себе привычку ходить в куртке в июне, глупо от нее отказываться, наверное. Инструктаж от Ильи Дмитрича звучал так:
– Разговори его на прямые угрозы. А еще лучше – подстегни, чтоб он начал действовать.
– Если он начнет ковырять выхухолевую тему, нам может прилететь.
– Ты не ссы, на всю катушку он отрываться не будет, ему ж надо денег стрясти, а мы этого пальцем деланного шантажиста до того прикроем.
Кудымов ждал меня у проходной. Опять поехали к Красному болоту; там нет камер, нет глаз, логично перетирать такие темы в подобном месте.
– Че, подумали твои? – спросил жадно, в ожидании, Кудымов.
– Не верят тебе.
– Поясни.
– Ну мне было сказано, что ты ничего не можешь. В оскорбительной форме. Меня самого чуть на хуй не послали, – я решил быть на его стороне, избрал себе роль этакого проводника.
– А ты объяснял, что я журналистов вызвал, что у меня депутат в союзниках?
– Ну а че твой депутат? Приходил на завод, улыбался. А журналистов я же отбил, и снова отобью, тебе ни одно местное СМИ не даст что-то мутить. Сказали, кстати, волейболистов больше не финансировать, раз ты так. Даже жаль – играете-то неплохо.
Он отмолчался, видимо, не ждал такого поворота, думал, что будем сговорчивее. На шаг вперед не планировал.
– Но я знаю про выхухоль, – пошел с единственного козыря.
– Они, как оказалось, тоже. Этот риск давно просчитали, еще когда завод строили. Так что плевать всем на нее, – я уже приободрился и лепил что хотел, хотя и представить себе сложно, чтоб люди, продолбавшие настройку очистных и лимиты, могли бы выхухоль предусмотреть. – Ты на меня не злись, я просто помогаю решать вопросы, ничего личного. Впрямую мне говорят просто забить на тебя, сказали даже и не встречаться.
– Ну и че ты тогда позвонил?
– Мы же договаривались. К тому же я чувствую, что ты угроза, что они зря тебя игнорируют, что ты можешь отчебучить.
– Могу. Ниче, я им объясню, что я человек серьезный. Ты нам встречу устрой.
– Не станут с тобой встречаться. Я ж тебе сказал, что им плевать. Пойми, ты для них просто… парень из поселка, вот и все.
– Поехали.
Молча домчал до проходной. Высадил меня и вдавил педаль в пол. Повелся.
* * *
Вскоре по поселку пошел слух, что Кудымов собирает митинг у проходной, и мы подготовили ловушку. Вилесов велел Кошечкину ничего не предпринимать, то есть вся охрана была настроена на полнейшее бездействие, чтобы у ворот выстроилась длинная колонна фур и завод выглядел беспомощно на любой картинке.
Оставалось надеяться, что Кудымов хоть кого-то соберет. Наши действия по работе с населением имели недурной эффект, и, судя по тому, что рассказывали мои информаторы, Кудымов с трудом набирал всего десяток сумасшедших.
Пришлось придумать трюк: встретился с Бурматовой, организовал экскурсию в областной центр, в краеведческий музей, ровно на то время, когда Кудымов со своими психами думал оказаться у проходной. Когда девять человек его пришли, заняли въезд и растянули какой-то плакат, заводской автобус, который должен был отправиться за бабулями к кряжевскому клубу, выехал и уперся в них. Водитель остановился. Я позвонил Бурматовой – мол, тут нас задержал митинг, ничего не можем сделать. До этого все шло как по маслу, но я просчитался именно на бабках. Идея была проста: бабки придут, толпа станет больше, и я наделаю фотографий, чтоб потом угроза от действий Кудымова смотрелась убедительнее в материалах уголовного дела. Бабки и правда пришли, но настроены были воинственно и разогнали митингующих самостоятельно, используя троекратное численное превосходство. До рукоприкладства не дошло: бабули просто, как стая чаек, облепили несчастных психов и отогнали с дороги. Кудымов – единственный, кого бабки отогнать не сумели, – возвышался среди восклицающих и ворчащих старух. Бурматова пробралась к нему через своих, схватила за ухо и, как нашкодившего школьника, увела прочь.
Пока безрадостные, поверженные кудымовцы брели к поселку, бабки загрузились в автобус и уехали в город. Фуры скопиться толком не успели, на фото было всего пять или шесть машин, и вся постановка вышла не такой масштабной, какой должна была. Но Илья Дмитрич сказал: «Достаточно». То есть завод, по логике уголовно-процессуального уклада, мог от такого испугаться не на шутку и заплатить полтора миллиона рублей.
Фото Бурматовой, которая ведет за ухо Кудымова, мы не стали прикладывать к материалам.
* * *
Менты сказали ждать звонка и не рыпаться. Но Кудымов не звонил, видимо, зализывал раны после стычки с Бурматовой. Время поджимало: у меня были куплены билеты на Байкал. Надо было действовать, чтоб доказать Кудымову, что завод перепуган, завершить начатое и улететь в Иркутск. Вилесов велел нанять еще восемь охранников и усилить видеоконтроль места стока. Кудымов повелся и позвонил.
– Подумали твои над моим предложением?
– Ответ положительный.
– Что? Да? – не поверил в свое счастье сразу. – Когда?
– Завтра у проходной. Но никуда не поедем. Они хотят быть уверенными, что я отдам деньги тебе, поэтому я выйду с сумкой и отдам тебе.
– Они че, думают, что ты спиздишь?
– Наверное. Слушай, я же просто наемный работник.
– Ну это дичь – под камерами передавать.
– Это заводские камеры, а не ментовские, и я передам тебе закрытую сумку.
– Ну не, бля. Это развод. Давай на болоте.
Еще несколько часов ушло на то, чтобы менты съездили на болото, определили, что там они брать его не будут, возьмут по дороге обратно.
– Жду на проходной в одиннадцать.
– Давай.
Деньги для полицейских операций не всегда выдаются самими органами. В нашем случае деньги выдал Матвей Лукич, из своих. Всю ночь менты переписывали номера купюр и ругались, что они не пятитысячные и даже не тысячные, а пятисотки; зная характер Матвея Лукича, можно предположить, что он вообще сотнями хотел отдать, но просто не нашел нужного количества.
Утром все то же самое: куртка не по погоде, машина, едем на болото.
– Тебе не жарко?
– Я мерзляк, я же худой очень.
– Ну даешь.
Нерешительно взял сумку, уже держа за ручки посмотрел мне в глаза, будто чуял что-то. Поставил сумку на колени, расстегнул. Чтоб смотрелось красиво,
