Искусство наследования секретов - Барбара О'Нил
– Этим?
– Да, – кивнула я. – Что это?
– Одеколон. Кое-кто в прошлом подарил его мне, а Билли смахнул его сегодня утром с комода.
«Кое-кто…», – отметила я.
– Он разбился?
– Нет, – медленно моргнул Самир. – Но если он тебе нравится, я буду им пользоваться.
– Ты не похож на парня, любящего душиться.
– Угадала. Вот, – вручил он мне бумажный стаканчик, – доставка от Пави. Она хочет, чтобы ты оценила ее новый смузи, – рот Самира перекосила ухмылка: – Я назвал бы его «ласси», но как смузи он продается лучше. Пави сказала, что ты осталась без ума от местной клубники.
– Ну, ум-то я сохранила, а клубника здесь действительно вкуснее, – я отпила глоток напитка. – О-о! Она добавила свежий кориандр! Это потрясающе! Ты пробовал? – протянула я стаканчик Самиру.
Но он помотал головой, поднял руку и прошел к маркерной доске. Дотронулся пальцем до имени Виолетты, потом Каролины.
– А на Роджера у тебя практически ничего нет…
– Это потому что о нем практически ничего не известно, – я тоже подошла к доске. – Серьезно. Я просмотрела все здешние газеты, пыталась отыскать хоть какие-то свидетельства. Увы, тщетно. Как будто его вообще не существовало в реальности.
– Сколько ему было лет, когда они приехали в Англию?
– Думаю, он был еще подростком.
– А что сталось с его отцом?
– Умер от холеры в Индии. Возможно, поэтому Виолетта осталась. В Индии она владела плантацией. Бабушка обладала деловой хваткой. Граф сказал, что она преобразила Розмер и сделала поместье доходным.
– Все они, приехавшие в Англию, изменили также жизнь моей семьи.
– Да. Честно говоря, мне хотелось бы увидеть ту плантацию. Мне кажется, она многое значила для Виолетты.
Самир кивнул, прикоснулся к одной записи на доске, потом к другой и нахмурился:
– Индия, Индия, Англия, Англия… Кто унес с собой в могилу тайну – твоя бабушка или твоя мама?
– Не знаю. Но, похоже, дело было в бабушке. Иначе мама никогда бы не сбежала в Америку.
– Может быть, – еще сильнее нахмурился Самир.
– А ты был когда-нибудь в Индии?
– Нет. И что-то не хочется. Там толпы народа, хаос, жара, – скривил губы в покаянной улыбке Самир. – Я – деревенский парень, привыкший жить в Англии. И боюсь, таковым и останусь.
– Я никогда не задумывалась над этим, – призналась я. – Хотя в Сан-Франциско у меня много друзей-индийцев. Они постоянно ездят туда-сюда. Приезжают надолго, месяца на три.
– Я мог бы слетать в Индию, навестить маму. Но она сама сюда приезжает каждое лето, так что пока не собрался.
– А где она живет?
– В Мумбаи. И очень этим кичится. Ни один другой штат Индии не сравнится с Махаруштрой.
А ведь уже лето почти наступило.
– В этом году твоя мама тоже приедет?
Самир привычным жестом провел большим и указательным пальцами по бородке, приглаживая волосы с обеих сторон рта и оттуда к нижнему краю.
– Обычно она приезжает в июне.
– Гм-м.
– А с чего ты так занервничала? – наклонил голову парень.
– Гм… А с чего ты решил, что я занервничала?
– Ты накручиваешь прядь на палец.
Да! Я именно это и делала – накручивала локон на указательный палец. Эта привычка у меня с детства. Я вызволила палец:
– Сама не знаю, почему занервничала. Возможно, потому что мне хотелось бы ей понравиться.
– Почему?
– Не знаю, – пожала я плечами. – Мне нравится твоя семья и ты, и… – я закатила глаза. – Пошли уже на улицу!
– Только после вас, – выставил руку ладонью вверх Самир.
Проходя мимо, я ударила его по руке.
– Ай! Больно! – воскликнул он и рассмеялся.
Зонты нам не потребовались, и мы пошлепали по грязи к той стороне дома, с которой обрушение крыши просматривалось лучше всего.
– Я ожидала, что сегодня это зрелище будет не таким устрашающим и обескураживающим, – призналась я. – А на деле хуже, чем вчера.
– Это потому, что ты никогда не видела зданий в процессе перестройки. Рабочие закроют бреши в кровле брезентом, и дом будет выглядеть так, словно он не осыпается, а строится.
– Надеюсь.
На земле валялись камни, выпавшие из стены, и Самир, встав на колени, провел рукой по одному из них:
– Красивый камень. И цвет замечательный.
– Чем же он замечателен? – полюбопытствовала я, присев рядом с ним на корточки.
– Розовый с золотом. Вот почему усадьба словно переливается, когда ты смотришь на нее из деревни, – стряхнув с рук грязь, парень встал. – Давай проверим, удастся ли нам что-нибудь найти?
Мы, как и всегда, зашли в дом через заднюю дверь, но Самир не был в нем с тех пор, как начались работы, и, едва мы оказались внутри, он громко и протяженно присвистнул. Кухня осталась прежней, только стала намного чище. Все коробки были, по распоряжению Джокасты, перенесены в хранилище, чтобы историки и специалисты по оценке вещей могли все осмотреть. И комната теперь выглядела огромной, рассчитанной на обслуживание десятков домочадцев.
– Такая большая площадь побуждает меня всерьез задуматься о кулинарных курсах. Здесь очень много места.
Самир кивнул:
– Тут еще можно оборудовать профессиональную кухню для отеля или открыть еще какую-нибудь школу.
– Для отеля?
– А почему бы нет?
– Гостиница? Здесь? Да разве люди захотят здесь останавливаться?
– Захотят. И по многим причинам. Тут тихо. Ты можешь привлечь их сюда разными способами. Свадьбы, семейные праздники, да просто встреча давно не видевшихся людей.
– Гм-м… Я даже не думала о гостинице, – прижала я руку к сердцу, которому, похоже, эта затея не понравилась. – Я включу твое предложение в список.
На этот раз провожатой выступала я. Мы миновали буфетную, выпотрошенную столовую залу и гостиную. Я тоже не наведывалась в усадьбу с неделю, если не больше. За это время рабочие обрезали дикий виноград. И даже в такой темный день свет лился внутрь сквозь высокие окна, из которых теперь открывались обзорные виды на лес с одной стороны, неогороженные поля с другой и Сент-Айвз-Кросс, угнездившийся в изгибе долины.
– Атмосфера здесь уже гораздо менее гнетущая, правда? – оглядываясь, заметил Самир.
– Пару дней назад здесь и в бальном зале проводились съемки. И что-то мне подсказывает, что Джокаста с оператором еще вернутся и заснимут новые разрушения.
– Ну, а как же! Нужно ведь придать шоу драматизма!
Я улыбнулась.
– На самом деле, это все очень волнительно. Видеть, что мы могли бы тут сделать, как все отреставрировать и обустроить.
– А Гортензия уже видела план реконструкции?
– Первый этап, и больше пока ничего, – ухмыльнулась я. – Меня уже проинформировали. Она из тех людей, кто способен потрепать нервы и нагнать страха.
– Ты многого боишься, как я погляжу.
– Я? Вовсе нет!
– Боишься, боишься. Гортензию, находиться
