Безутешная плоть - Цици Дангарембга
– Здесь будет твой кабинет.
– Самое время, согласно примете, запустить кошку, – отвечаешь ты, усмехаясь и заглядывая в помещение.
Трейси смотрит на тебя:
– А что, мысль.
Кабинет отделен от зала заседаний крошечным помещением, которое оказывается чрезвычайно аккуратной кладовкой для канцтоваров.
– Туалеты. – Трейси указывает на две двери слева. – Ты читала в «Клэрионе» на той неделе о городской системе водоотведения? Судя по всему, в Хараре такого вообще больше нет, старая проржавела. Именно из-за этого проблемы с водой. По крайней мере, частично. Представляешь, Педзи говорит, у них в Мабвуку была холера. И бог знает где еще, а нам не сообщают. В Читунгвизе, готова поспорить! Мы катимся назад, Тамбу. Крестьяне, крепостные, полевые командиры, сточные воды. Просто Средневековье! Поэтому я поставила еще и душ, на те дни, когда слабый напор. Всем будет немножко удобнее. Так что в принципе неплохая инвестиция.
Трейси предсказывает, что политики, не желая подвергать угрозе собственные дела, будут следить за подачей воды в Центральный деловой район, и спрашивает, что ты думаешь о хиреющей системе оказания услуг в городе. Ты отвечаешь, что все развивается очень быстро и поэтому тебе трудно составить свое мнение. К твоему облегчению, ответ проходит, и Трейси идет дальше по коридору к уголку, где оборудована маленькая кухня – раковина, плита, холодильник и шкафчик.
– А вот здесь, – с гордостью улыбается она, показав тебе, как все работает, и возвращаясь к двери, которую пока обходила, – я занимаюсь тем, что важно для моей души.
В кабинете начальница садится за стол из муквы[40] и жестом предлагает тебе стул. Его каркас из того же мягко светящегося дерева, обтянут кожей и поэтому не такой жесткий.
– Добро пожаловать, Тамбу, в «Прогулочные сафари «Зеленая жакаранда», единственное эксклюзивное агентство по экологическому туризму на всем континенте. Которое мы и задумали прямо здесь. Мы столько можем сделать для этой страны. В этой стране. – Она качает головой. – Не знаю, сделаем ли. Похоже, обстоятельства складываются просто против всего. Знаешь что, Тамбу? Нам с тобой надо составить план.
Проигнорировав призыв немедленно приступить к работе, ты уверяешь начальницу, что очень рада возможности содействовать деятельности ее пионерского агентства. Когда заканчиваешь, Трейси пододвигает тебе брошюру:
– Вот. И на сей раз я хочу получить ответ. Скажи мне, что ты на самом деле думаешь.
Требование начальницы высказать еще одно мнение, да еще сразу, приводит в отчаяние; абсурд, что Трейси требует правды прямо сейчас, так рано, ведь у тебя не было времени ничего обдумать.
– Будем считать, что это мозговой штурм, – улыбается Трейси. – Как в рекламном агентстве.
– Я смотрю веб-сайт, – говоришь ты, желая дать понять, что знакома с высокими технологиями, и надеясь, что выглядишь профессионалом. – Я бы хотела сначала посмотреть. Связать воедино все, что уже видела и что увижу и узнаю в ближайшие дни.
– Здесь у нас нет билбордов, – объясняет начальница. – Наши агенты распространяют их за рубежом. Мы пока не предлагаем туры в самой стране. У всех есть кумуша[41], хотя вообще-то… мало ли что… городские… Я хочу придумать что-нибудь для детей. Может быть, потом. Но наши клиенты из Швеции, Дании, бывают из Германии. Такие страны. Попадаются испанцы, итальянцы. Правительство работает с Китаем, он обещает стать крупным рынком, но ты же знаешь, если имеешь дело с азиатами, забудь про все остальное. Смотри только на восток. Ты, конечно же, слышала и можешь сказать, что тут нужно делать?
Ты неопределенно киваешь, пытаясь вспомнить фразы из газет, которые по случаю листала у кузины.
– Китайцев интересуют правительства, не люди, – продолжает Трейси. – А значит, мы не можем к ним подобраться, особенно с нашими источниками финансирования. Так что в принципе остаются твои европейцы. Пока стабильный рынок, и мы не можем изменить одну, как поется в рекламе, единственную мысль нашего континента. Природа, которая, конечно, подразумевает и климат. Солнце. Пока идет время и все становится хуже или лучше, мы выработаем стратегию на следующий этап.
Ты возвращаешь брошюру.
– Нужно укрепиться. Я хочу, чтобы мы подошли к точке, откуда сможем неуклонно развиваться. А потом уже можно менять принципы.
Трейси вертит в руках рекламную брошюру.
Четыре женщины улыбаются ей точно так же, как секунду назад радовались тебе. Тела под лицами укутаны в замбийские наряды с яркими узорами. Одна на коленях, перед ней керамический кувшин. Вторая стоит рядом с кувшином в руках. У третьей кувшин еще на голове, на специальной подушке. Она прекрасно удерживает равновесие, не дотрагиваясь до него руками. Четвертая выставила задницу, раскинула руки и подняла одну ногу, как бы танцуя. За женщинами полукругом стоят хижины.
«Мир – хрупкая органическая жизнь. Ешьте только то, что можете сорвать или поймать… – призывает рекламный текст. – Последнее слово экологичности – на африканском». Ты знаешь, что нет такого языка – африканского, но, когда читала, не изменила выражения лица, не меняешь и сейчас.
Начальница смотрит на женщин по очереди.
– Мы не хотели подушки на голову, – вздыхает она, вспоминая съемки. – Но у нас такие скользкие волосы, что пришлось. Чтобы получилось без подушек, нужны хорошие волосы. Так что эти модели… – извиняется она. – В общем, поскольку они в принципе наш рынок, пришлось с подушками.
Ты киваешь и говоришь, что решение было правильное.
Глава 16
Ты подавляешь едкую горечь от того, как много пролетело мимо тебя за жизнь. Не можешь избавиться от постоянной тревоги, раздражающей тебя в первые дни работы на «Зеленую жакаранду». Думая только о том, чтобы нынешний шанс не уплыл, ты постоянно ищешь опоры, вроде низких ветвей над бурной рекой, за которые можно ухватиться, удержаться и потом подтянуться наверх, что в твоем случае означает север, богатые предместья, свидетельствующие о неоспоримом успехе. Однако люди, с которыми ты сталкиваешься в здании, удручают, они не кажутся надежной гарантией того, что ты на пути к избранному тобой будущему.
