Невозвратный билет - Маша Трауб
Старшая по подъезду, одинокая женщина маминого возраста, восприняла проблему как свою и решила вмешаться. Мама опять возвращалась то ли из аптеки, то ли из Сбербанка. И старшая подкараулила ее у подъезда.
– Вы Ольга Ивановна? – спросила женщина.
– Да.
– Вы переписали квартиру?
– Да.
Свидетелем разговора опять случайно стала девушка из «Активного гражданина», которая и позвонила в социальную службу. Сообщила, что пожилая женщина отписала квартиру не пойми кому, но явно мошенникам, а сама живет на кладбище. Примите меры. Иначе она напишет в соцсетях, и на официальном портале, и вообще во всех местах, потому что она не просто так, а известный блогер. Видимо, в социальной защите от блогеров тоже уже стали шарахаться, раз так быстро среагировали и пришли с проверкой. Маме действительно полагался социальный работник. И непонятно, почему никто до сих пор не пришел.
Я-то знала, что служащая из соцзащиты приходила и через пять минут сама сбежала – мама не самый милый клиент. От нее все сбегают. Но, видимо, служащая из-за моей мамы больше не захотела помогать одиноким старикам или решила помогать только на возмездной основе, причем весьма существенной, – из официальных органов она уволилась в один день. Думаю, что в день знакомства с моей мамой.
Я заверила Зинаиду, что маме не нужна опека, потому что опека тоже сбежит, а оно им надо? И что новая сотрудница тоже маме не нужна – моя родительница прекрасно умеет пользоваться онлайн-ресурсами, заказывает себе все необходимое по интернету и живет точно не на пенсию. И если что – в городское МВД тоже лучше не жаловаться. Возможно, у нее и там есть связи. Я не удивлюсь. Так что плохо будет всем. Опеке прежде всего. Ну зачем им внеплановые проверки? Поверьте, я знаю, о чем говорю.
– Ольга, скажи Маше, пусть они оставят в покое мой «Форд»! – крикнул дядя Коля, который все это время кивал с такой амплитудой, что я боялась, как бы он не повредил себе шейный отдел позвоночника.
– Да, и оставьте в покое дядю Колю. И его «Форд», – сказала я. – Мы же не хотим выяснить, где еще у моей мамы имеются давние связи и бывшие любовники. Я точно не желаю этого знать.
– Ольга, обожаю тебя! – Дядя Коля кинулся лобызать руки моей мамы.
– Простите, я хотела как лучше. Я сама… осталась без жилплощади… дети постарались. – Старшая по подъезду расплакалась. – Вот, на старости лет, одна, на птичьих правах. Дети разрешили пожить, пока не умру. Ждут. А я все не умираю. Хочу, а не могу.
– А мне что делать? Я же свидетель, – подал голос парень.
– Спасибо за содействие, – строго сказала Зинаида из органов социальной опеки. – Можете быть свободны. В следующий раз помогайте, а не снимайте на видео.
Девушка из активных ушла незаметно.
Через пару дней маму встретила соседка.
– Ольга, я думала, ты умерла! Говорили, что ты на кладбище! – ахнула она и перекрестилась. – Я ж за тебя свечку поставила.
– Лучше бы выпила… Да нет, не умерла, как видишь. Впала в кому. Очнулась уже в гробу. Отрылась и к вам вернулась. Еще здесь поживу.
Соседка села в сугроб, который накидал новый дворник прямо перед подъездом.
Невозвратный билет
– Ольга, как же ты мне надоела! Что ты опять устраиваешь? Я точно с тобой умру от инфаркта! Оставь ребенка в покое! Ну ты ладно – горбатого могила исправит. Но Машу за что туда-сюда гонять? Только она спать стала спокойно, спасибо Варжетхан и ее настойкам. А то что ни ночь, так она подскакивает в слезах. Куда ты ее опять тащишь? – кричала бабушка на собственную дочь, мою маму.
– Тащу я ее на море, между прочим. На целый месяц. Представляешь, какая удача – получить в распоряжение квартиру, да еще на такой срок и бесплатно! Будет плавать, загорать. Здоровья наберется. Маша, собирайся! У нас поезд в шесть утра. Отсюда в четыре надо выехать, – отвечала моя мама.
– Ну конечно, в три утра ребенка поднять не пойми зачем. Можно вообще не ложиться. Зачем ей высыпаться? Пусть ходит с кругами под глазами! – продолжала причитать бабушка. – В другое-то время поезда не ходят, видимо. Нельзя было взять нормальный билет… Надо непременно с подвыпер… тьфу, с подвыпервер… с подвыподвертом!
Бабушка в то время изучала со мной скороговорки, чтобы я правильно артикулировала. Я уже все прекрасно артикулировала, но бабушка увлеклась и продолжала использовать в речи слова из скороговорок.
– Бабушка, ну ты же прекрасно говоришь. Зачем мучаешься? – спрашивала я.
– А вдруг придется выступать на Первое мая с докладом? Или на Девятое мая с трибуны? – удивлялась бабушка моему вопросу. Она всегда готовилась к большим мероприятиям и выступлениям заранее. И приучала к этому меня. Подготовить черновик, проговорить все сложные слова, отрепетировать речь. Мама же, регулярно выступавшая в судах с адвокатской речью, никогда ничего не репетировала. Готовилась в последний момент. Она считала, что экспромт и запинки говорят об искренности, волнении, и это гораздо больше трогает людей. Бабушка планировала командировки, мама обрушивалась на наши с бабушкой головы без предупреждения. Наверное, благодаря этому я сейчас планирую все, как бабушка, но умею действовать в стрессовых ситуациях, как мама. Когда этими качествами восхищаются мои близкие, я напоминаю им, что делаю все возможное и невозможное, чтобы они моих знаний и умений были лишены.
– Мам, нельзя. Только на этот поезд билеты оставались. И то по блату достала,
