Лето 1969 - Элин Хильдебранд
– Хэнк Фрейзер, первый кузен почтенного судьи.
Кирби смотрит на Кассандру.
– Вы, случайно, не сестра жены мистера Эймса, Сюзанны?
Кассандра склоняет голову набок и чуть улыбается.
– Да. Откуда вы знаете Сюзанну?
– О, я с ней лично не встречалась. Но работаю в ночную смену с мистером Эймсом в гостинице «Ширтаун Инн». Я упомянула о дружбе с Дарреном, и мистер Эймс сказал, что сестра его жены замужем за двоюродным братом судьи.
Кирби испытывает небольшой триумф, как будто только что вставила последний кусочек в пазл.
– Ах да! – восклицает она. – Вы та самая юная леди с Нантакета, верно? Кэл от вас в восторге.
– Очень приятно это слышать, – благодарит Кирби. Она проверяет, принял ли судья Фрейзер к сведению, что муж сестры жены его кузена восторгается Кирби. «Видите? – хочет она сказать. – Кто-то, кого вы знаете, пусть даже косвенно, считает, что я достойна восхищения».
– И вы здесь, чтобы увидеть Даррена? – спрашивает судья.
– Да. Мы идем на пляж.
– На пляж? – Судья говорит так, будто сроду не слышал о подобном месте. Он поворачивается к дверному проему.
– Даррен! К тебе гостья!
Кирби хочет похвалить комнату – она такая классная, со всеми этими украшениями в стиле ар-деко, такая неожиданно веселая и свежая. Хочется запомнить тарелку с фруктами, чтобы в какой-то момент своей взрослой жизни, когда у Кирби появятся деньги на изысканные продукты, воссоздать ее – бледно-зеленые ломтики медовой дыни, более яркие изумрудные киви, свежий ананас, бледные кружки банана, нарезанная веерами клубника, в центре куча черники и ежевики. Хочется спросить Кассандру, откуда у нее шарф и браслеты. Шарф из Парижа? Браслеты кажутся африканскими; их купили на рынке в Найроби?
Еще Кирби хочет расспросить о музыке. Обычно она слушает рок-н-ролл, но бодрый звук кларнета идеально подходит для летнего утра. Это Бенни Гудман? В принципе, Кирби хотела бы, чтобы ее пригласили стать частью этого мира, но она боится показаться назойливой, поэтому ничего не говорит, и они вчетвером тушуются в неловком молчании, пока на кухню не спускается Даррен. Он видит Кирби, и его лицо выражает неприкрытую тревогу.
– Ты что здесь делаешь?
Кирби пытается улыбнуться.
– Мы же собрались на пляж… правильно?
– Я не знала, что твоя подружка работает с Кэлом в «Ширтаун Инн», – вмешивается Кассандра. – Ты должен был сказать мне.
Даррен рассеянно кивает тете и обращается к Кирби:
– Кажется, я сказал у «Лавки Тони».
– Так и есть, но я проходила поблизости.
– Вы идете на пляж? – переспрашивает судья.
– На нудистский пляж? – ворчит Хэнк.
– Лобстервиль. Мы там встречаемся с друзьями.
Правда? Это новость для Кирби.
Судья не спеша складывает газету, и все за ним наблюдают. Кирби уверена, он что-то обдумывает. Каким будет его вердикт?
– Ну давайте, – наконец решает судья. – Убирайтесь отсюда, пока мать не вернулась домой.
Они молча идут к машине. Кирби чувствует, что должна извиниться перед Дарреном, это было невежливо с ее стороны – явиться без предупреждения. Она хотела что-то доказать, но что? Что не боится? Что может общаться с семьей Даррена и вписаться в нее? В итоге Кирби ничего не доказала, и теперь Даррен зол. Он паркует «Корвейр» перед «Лавкой Тони» и вбегает внутрь, не говоря ни слова.
Кирби почти окликает его, хочет предложить деньги, но в конце концов просто складывает руки на коленях и склоняет голову. «Убирайтесь отсюда, пока мать не вернулась домой». Не нужно быть гением, чтобы понять, что имел в виду судья.
Из магазина, ухмыляясь, выходит Даррен. Он снова похож на себя. Кладет лед и пиво на пол сзади, заводит двигатель, включает радио. Дилан поет «Lay, Lady, Lay».
– Давай уедем из этого города, – говорит Даррен. – Я хочу расслабиться.
Кирби уже в четвертый раз в центре острова, она начинает узнавать ориентиры – Аг-Холл и «Аллей Дженерал Стор» в Вест-Тис-бери, затем длинный отрезок Мидл-роуд. Они проезжают поворот на Ти-лейн, где Раджани нянчит демонов-близнецов в прибрежном замке с Уорхолом, затем Мидл-роуд переходит в Стейт, и Кирби узнает подъездную дорогу к дому Люка на пруду Нашакуица. Они проезжают через Менемшу, поворачивают направо и оказываются на пляже Лобстервиль.
– Об этом пляже рассказывали постояльцы гостиницы, – говорит Кирби. – Один из них так сильно обгорел, что переименовал его в «Превратись-в-Лобстера-виль».
Даррен смеется, кажется искренне. День начался немного сумбурно, но Кирби чувствует, как он выправляется.
Пляж Лобстервиль почти пуст; они явно ни с кем не собираются встречаться. Даррен несет стулья и холодильник в уединенную бухту, откуда видны уходящие в океан скалы Гей-Хед. Должно быть, это самое живописное место на острове, думает Кирби, и Даррен специально искал такое для нее. Он расставляет стулья и полотенца, снимает футболку. У него такой красивый цвет кожи, что Кирби хочется сделать комплимент, но она не знает, какие подобрать слова.
Даррен замечает, что спутница на него пялится.
– Готова поплавать?
– Да, черт возьми, – восклицает Кирби и мчится за ним к воде.
Даррен купил пиво «Шлиц», ее любимое, и оно ледяное. Они открывают пару бутылок, а потом, поскольку никого больше нет, Кирби достает косяк, который спрятала в сумочку для мелочей, прежде чем выйти из дома.
– Куришь? – спрашивает она.
– Обычно нет. Но сегодня сделаю исключение.
Кирби раскуривает косяк, затягивается и передает Даррену, который с огромным удовольствием вдыхает дым. Они выкуривают косяк до крошечного бычка, и Кирби с ощущением полного блаженства откидывается на полотенце, окутанная облаком сладкого дыма. Наркотики – бич общества, но они улучшают абсолютно все, по крайней мере на время. Прежде чем Кирби успевает понять, что происходит, Даррен берет ее за руку, ведет за огромный валун на краю бухты и начинает целовать. Они стоят, прижавшись друг к другу бедрами, и тут, как будто это недостаточно соблазнительно, Даррен приподнимает ее.
Спина Кирби бьется о камень, но ей все равно. Она обхватывает Даррена ногами, сжимает и теряется в поцелуях, прикосновениях, в жаре тел. Кирби открывает глаза, видит зеленое бушующее море и знает, что никогда не забудет этот момент.
Она отстраняется.
– Я хочу подождать.
– Серьезно? – Даррен опускает ее ноги обратно на песок. – То есть да, это круто. Мы можем подождать.
– Я бы хотела кровать, – говорит Кирби. – Уверена, это звучит старомодно.
Даррен целует ее.
– Совсем не старомодно. Я бы тоже хотел постель. Ты заслуживаешь мужчину, который будет уделять тебе внимание, не торопиться.
Без какой-либо очевидной причины глаза Кирби обжигают слезы. Или не без причины.
На нее внезапно обрушиваются воспоминания о сексе с офицером Скотти Турбо. Это было быстро, грубо, исключительно для его удовольствия; это было связано с его потребностями, его расписанием, его планами.
Он использовал ее, а потом выбросил.
– Эй! – Даррен проводит большим пальцем под ее глазом. – Что случилось?
– Твои родители не знают, что мы видимся, да?
Кирби использует выражение «видимся», потому что оно точно описывает происходящее. Они не ходят на свидания. Нигде не бывают вместе. Кирби – секрет, как и тогда, со Скотти Турбо.
– Нет, не знают, – вздыхает Даррен.
– Твоя мать против.
– Да, и она убедила отца, что ты… Даже не знаю, как сказать. Неподходящая? Ума не
