Мирза Ибрагимов - Слияние вод
- Мы, замечаю, не понимаем друг друга, Рустам-киши, - мягко сказал секретарь. - Я пригласил тебя сюда не для того, чтобы учить выращивать овец или сеять хлопок. Все это ты знаешь лучше любого из нас. Но есть вопросы, в которых я разбираюсь лучше, и потому имею право говорить с тобою откровенно. Партия этому нас учит. А партия для коммуниста - святое дело. Не так ли?
- Партия для меня во сто крат дороже, чем многим, бьющим себя в грудь!
- Это очень хорошо, дорогой Рустам! Значит, и ты согласен, что есть вопросы поважнее овцеводства и уборки урожая. Труднее самых трудных житейских дел... Я говорю, как ты, вероятно, уже сам догадался, об отношении к людям. Подумай только, сможет ли председатель колхоза, директор завода, партийный работник выполнить решения Двадцатого съезда, если не сумеет сплотить людей и вдохновить их? Не случайно я заговорил с тобой о всенародной инициативе, о поддержке творческих начинаний рядовых колхозников.
- А я чем, по-вашему, занимаюсь? - не сдавался Рустам, - И днем и ночью в поле, в прохладном местечке не отсиживаюсь, работаю не от восьми до пяти, как некоторые. Одна забота - о колхозе.
Как всегда, и в эту минуту он был искренним, но на Аслана его слова не произвели впечатления.
- Напрасно, совсем напрасно, Рустам-киши, считаешь, что, кроме тебя, так уж никто и не болеет душою за дело. Не много ли на себя берешь, а?... Возьми хоть Гошатхана. Захочет - завтра-же уедет в город, получит спокойную службу. И оклад будет посолиднее, чем здесь. И ведь ему предлагали переехать, а он почему-то остался. А как я стал районным работником? Ведь мне в жизни никогда не приходилось заниматься колхозами.
"То-то и взял себе в помощники Гошатхана! - со злостью подумал Рустам. - Сам в колхозных делах неуч, а понадеялся на демагога".
Аслан понял, почему так угрюмо сверкнули глаза Рустама, но продолжал спокойно, не повышая голоса!
- Работал я в Академии наук; судя по всему, ценили, жена преподавала в средней школе, детишки учились. А вот все оставил, приехал сюда... И не подумай, что под нажимом, по принуждению: нет, сам вызвался. Почему? А потому, что судьба науки, которой я посвятил жизнь, решается здесь, в Мугани! И партия очень целеустремленно взялась за подъем сельского хозяйства. В такое время думать о личном благе унизительно для коммуниста.
"Да он агроном, что ли? Экономист?" - подумал Рустам.
- Меня привела сюда, в Мугань, страстная жажда борьбы, - продолжал Аслан. - Борьба идет не только за урожай, не только за хлопок, но за счастье народа...
Рустам опять почувствовал уважение к этому городскому интеллигенту, не похожему на районных работников, к которым он привык, с которыми то ругался, то мирился и уж во всяком случае, не очень-то считался.
- И я стараюсь, чтобы все люди жили счастливо, товарищ Аслан, - сказал председатель колхоза и впервые за всю беседу улыбнулся.
Помощник Аслана уже несколько раз заглядывал в дверь и покашливал напоминал, что в приемной ждут посетители...
Вероятно, встреча вот так мирно и закончилась бы, но строптивый Гошатхан не уклонился от поединка с Рустамом.
- Разговоры разговорами, слова словами, а надо бы изучить положение в колхозе и обсудить на бюро райкома. - Гошатхан подумал и добавил: - С широким колхозным активом.
- Не грози! - тотчас взорвался Рустам. - Не на пугливого напал. Хоть сотни раз проверяйте и изучайте, не боюсь!
Аслан стукнул карандашом по столу и сказал, что предложение Гошатхана вполне разумно, грозить почтенному Рустаму-киши никто не собирается. Кстати сказать, Рустаму сейчас же надо завернуть в райисполком, получить для фермы аптечку, кровати, радиоприемник, передвижную библиотечку. Аслан не сомневается, что Рустам-киши проявит присущую ему оперативность и приведет ферму в культурный вид. А над сегодняшней беседой ему надо серьезно задуматься и понять, что каждое время имеет свои требования и умные люди с ними считаются. Наконец председатель колхоза должен помнить: партия не простит ему бездушного отношения к труженикам.
- С работой мы справимся, ручаюсь! - Рустам поднялся. - Лишь бы заткнуть глотку недоброжелателям! Бомбардируют анонимками и МТС и, кажется, газету.
Аслан задумался.
- Я анонимкам значения не придаю, но если они тебя беспокоят... Ладно, посмотрю, узнаем, чьей рукой составлены.
Эти слова, как ни странно, мгновенно успокоили Рустама, и он с легкой душою вышел из райкома. Надо заметить, что, уходя, он колебался, подать ли руку, прощаясь, Гошатхану, но все-таки подал, а на лестнице тщательно вытер ее платком, будто прикоснулся к жабе...
В ближайшем магазине он купил банку варенья из лепестков розы и консервированный компот, зашел в больницу и попросил сиделку передать сверток жене Керема. Столкнувшись в коридоре с Мелек, он поблагодарил ее за внимание к больной, ничем не выдав своих чувств к Гошатхану.
Уже вечерело, когда он вошел во двор своего дома, вдохнул с вожделением запах чихиртмы, стоявшей на очаге, радушно поздоровался с женой и, предвкушая удовольствие мирного чаепития, поднялся на веранду. В глубине сада он заметил Майю и Першая, которые гуляли, обнявшись. Рустам негромко сказал Сакине:
- Чего они там шепчутся?
- Аи, киши, радоваться надо бы, что подружились...
- Ничего не имею против, но все-таки присматривай. Девушку обмануть нетрудно. Когда сбежит, нам же с тобою придется горевать. Две лошади в одной конюшне стоят, так и характером становятся схожими. Будто не замечала?
- Оставил бы ты невестку в покое, - вздохнула Са-кина. - Добьешься, она тебе на одно слово бросит в ответ тысячу...
Вечер стоял безветренный, тихий, и Майя услышала этот разговор на веранде. Она не вышла к чаю, рано легла спать в одинокую, захолодавшую за последние ночи постель, а когда внезапно примчался с поля Гараш, превозмогая себя, встретила его, раскрыв объятия... Она смертельно боялась, чтобы и эта встреча не кончилась разладом и чтобы Гараш снова не ушел ночью из дому.
А утром, сама того не желая, с тоскою спросила Гараша:
- Милый, что такое счастье?
Гараш, не задумавшись, будто заранее знал, о чем его спросят, ответил:
- Семейное счастье в том, чтобы мужа всегда встречали приветливо, развлекали и утешали.
- Как ты наивно судишь... - горько усмехнулась Майя.
- Как умею. Выше головы не прыгнешь.
- Почему так в жизни устроено: сперва все кажется прекрасным, а приглядись, и наступит разочарование, - думая вслух, продолжала Майя.
- Ну, эта философия не для нас, сельских механи'заторов... Майя, ради бога!... Мне ведь работать надо, весь день не слезаю с трактора, - жалобным голосом попросил Гараш и, спрыгнув с кровати, начал быстро одеваться. - Вот жизнь-то!... Еле-еле вырвешься домой, а тут нет конца нравоучениям... Завтрак бы приготовила...
Через полчаса он уехал.
5
Снова целую неделю Гараш безвыездно провел в поле; минутки свободной не выпадало, а вечером валился на топчан и забывался каменным сном.
Механизаторы трудились от зари до зари, поднимали целину, сеяли, бороновали, вносили в почву удобрения, их подгоняла весть, что погода вот-вот испортится, хлынут затяжные дожди. Самая дорогая мечта муганца управиться с севом до ненастья.
Наджаф и в труде не отставал от Гараша и ухитрялся наведываться домой, порою пешком шел ночью двенадцать километров. А загудели на рассвете тракторы - он снова в поле.
Однажды он пристыдил друга:
- Ничего здесь не случится, иди, бессовестный человек, к жене, я за всем присмотрю!
Гараш поехал домой. Темно, пусто было на деревенских улицах, когда он спрыгнул с попутного грузовика. Хорошо, если бы сегодня Майя не встретила с надутым видом, не докучала жалобами. В первые дни после замужества она была совсем-совсем иною. Неужели она права, неужели в семейной жизни обязательно наступают дни охлаждения, отчужденности?
Хозяйки в хлевах доили коров, сладкий запах парного молока, мешаясь с дымом очагов, стлался по траве. Кое-где алели низкие костры. С заунывным блеянием толкались овцы и бараны, укладываясь на ночь.
Вдруг чья-то рука опустилась на плечо Гараша, и он вздрогнул.
- Попался! Теперь не отпущу, хоть караул кричи! Идем скорей! - бодро сказал Салман и, не дожидаясь ответа, потащил Гараша через улицу к калитке своего дома. - Да подожди, не вырывайся... Получили новую инструкцию для тракторных бригад. Не привык, что ли, каждый месяц получать новую? Вот посидим минут пять, выпьем по стакану чая, отдам инструкцию, и беги домой. Не на утро ж оставлять! Тем более что на днях, может, и завтра, уеду в Баку выбивать из министерства наряд на цемент для Дома культуры!
Во дворе у очага хлопотала Назназ, щеки ее раскраснелись, прядь каштановых волос упала на глаза, она улыбнулась Гарашу с такой нежностью, что у него дрогнуло сердце.
- Проходите в комнату, чихиртма готова! Эй, Салман, помоги гостю умыться.
- Занимайся своим делом, женщина, - с добродушной грубостью сказал Салман и потянулся за медным кувшином с водою.
