Загряжский субъект - Василий Афанасьевич Воронов
Приехал в Загряжск совсем другой Костя. Отдали мы его писаным красавцем с золотыми кудрями, а вернули нам облезлого кота в лаковых туфлях с черным редикюлем на запястье. И в черных очках. Вместо кудрей рыжие нечесаные волосья. На шее, на руках цветная татуировка. Сопровождал Костю такой же рыжий хмырь в татуировках. Он же возил его на японской машине «тойота». И не отходил от Кости ни на шаг. Костя Моцарт, как лунатик, ходил по Загряжску и не узнавал земляков. Я поздоровался и хотел обнять, он выставил руки вперед и повернул голову к своему товарищу:
– Додик, умоляю, дай в рыло этому крестьянину!
Я увидел смерть в глазах инопланетянина.
Так и случилось. Он умер ночью в своей хате на руках этого самого Додика. А отец пришел утром просить меня вырыть могилу.
– Слава богу, умер! – Сказал старик, перекрестился и заплакал.
– От наркотиков?
Дрюня вздохнул.
– Пора обедать.
После обеда Соня достала блокнот и стала задавать конкретные вопросы. Они сидели за столом в прохладной темной комнате. Соня предупредила, извиняясь:
– Я буду говорить о деле, ты потом поймешь мой интерес.
Соню интересовало, сколько людей хоронят ежегодно. Кто копает могилы. Где делают гробы и какого качества гробы. Где покупают венки и цветы. Каким транспортом обслуживают похороны. Где поминают покойников. Есть ли дирекция кладбища, или кто выполняет обязанности дирекции. Кто принимает решение, где копать могилы, и т. д.
Соня достала из сумочки старую потрепанную книжку о Загряжске.
– Я вот тут нашла сведения о кладбищенском роднике. Вода из родника имела целительную силу. Сюда приезжало много людей. Известны также случаи исцеления от нервных болезней, от проказы, от ревматизма, ишемии и других…
– Одно воспоминание осталось, – разочарованно вздохнул Дрюня. – Был родник сто лет назад, попы лечили людей, это точно. Сейчас это место завалено мусором.
– Можно посмотреть, прямо сейчас?
– Можно. Пойдем.
Соня внимательно осмотрела место бывшего родника. Это была основательно заросшая ивняком впадина в самом конце кладбища. Сюда годами сваливали мусор, старые венки, бурьян, ветки. Впадинка заполнялась водой и не высыхала даже летом, превратившись в болотце с лягушками и жуками.
Соня еще долго расспрашивала смотрителя об устройстве кладбища и заведенных здесь порядках. И все записывала в блокнот. Поблагодарила Дрюню и загадочно заключила:
– Нас ждет большая интересная работа. Ты мне нужен, я надеюсь на тебя, Андрей Васильевич!
12
– Вы слыхали? Кукуй тронулся! – торжественно сообщил Тихон Дрюне и отцу Амвросию, возвратившись с «брехаловки». – Разгромил свой кабинет в мэрии, разгромил ресторан на площади, разогнал монахов с подворья, сейчас громит музейные экспозиции…
Скупая новость быстро обросла подробностями. Кукуй не мог пережить унизительных для него похорон деда Пахома. Он уволил четырех заместителей, и не просто уволил, а двоим выбил зубы, одному сломал ребра, а четвертый с расстройством желудка слег в больницу. Два чиновника из области, прибывшие выяснить обстоятельства неадекватного поведения мэра, еле унесли ноги из Загряжска.
Кукуй был страшен в гневе. Подобно смерчу, он носился по улицам и переулкам, разбивая витрины, опрокидывая торговые павильоны и киоски. Налитое кровью лицо, вздувшиеся мышцы на циклопических руках вселяли ужас, жители в панике разбегались по дворам и подворотням. Кукуй с легкостью голливудского персонажа гнул и ломал опоры уличного освещения, опрокидывал легковушки и, задрав голову, издавал гориллоподобное устрашающее рычание.
Взвод омона, вызванный на усмирение взбунтовавшегося мэра, не мог справиться с тяжеловесом. Полицейские применили усыпительные заряды. Богатырь бесчувственно рухнул посреди улицы. Восемь полицейских с трудом засунули тушу мэра в грузовичок и отвезли в психушку. На следующий день он умер, не приходя в сознание. От обширного инфаркта, как сказано в медицинском заключении. От передозировки снотворного, говорили загряжцы.
Как бы то ни было, Кукуй умер действующим мэром, и мы простимся с ним, соответственно, как с государственным мужем и бывшим чемпионом-тяжеловесом по боксу.
Прощай, Кукуй! Ты был спортсменом, боксером по призванию, по горячему юношескому желанию, по своему хотению. Ты добился успеха и стал чемпионом. Потом против своего желания ты стал мэром славного Загряжска и очень выразительно выполнял свои обязанности. Ты наделал много глупостей, но делал их бескорыстно. В главном ты был человеколюбив и вызывающе правдив. Ты не любил мэрию и чиновников, но, как и в боксе, уважал достойного противника. В общем, ты был неважным мэром, но не самым худшим из них. А если учесть, что ты не брал взяток – то и вовсе был далеко не самым худшим градоначальником. Загряжцы будут поминать тебя незлым тихим словом.
Хоронили Кукуя с воинскими почестями. Именная чугунная плита была девятой в открывшемся пантеоне. Рядом с надгробными плитами космонавта, писателя, академика, генерала, председателя колхоза, учительницы, хирурга, художника.
На другой день после похорон могила градоначальника исчезла. На ее месте зияла свежая яма, точнее, воронка правильной конусообразной формы. Не было никакой стихии, громов и молний, колебаний земной коры, наводнения или испытаний нового оружия. Земля молча разверзлась и поглотила мрамор и чугунную именную плиту свежепохороненного мэра Загряжска, сошедшего с ума Кукуй-Прискокова.
Люди стояли в очередь, чтобы посмотреть на чрезвычайное явление. Милиция оцепила объект и поддерживала порядок осмотра в пантеоне. Зрелище было угнетающим. Люди в оцепенении молчали, кое-кто всхлипывал.
Появились первые версии. Кто-то предположил, что исчезновение могилы связано с предупреждением апостола Петра. За грехи и безбожие такая же кара может постигнуть и пантеон, и все кладбище. Больше того – ухнет в тартарары и сам Загряжск со всеми жителями!
В город приехал ученый человек из университета, профессор. Он должен был установить причину исчезновения места захоронения мэра Загряжска и дать ученые рекомендации руководителям города. У профессора была желтая, как тыква, голова, и череп такой же, как тыква, продолговатый и глянцевый. На черепе удобно сидели толстые очки с толстыми стеклами. Профессор любил пошутить и говорил простонародным языком. К гостю был приставлен человек из администрации.
– Коллега, – обратился к человеку профессор. – Для начала было бы неплохо перекусить.
В ресторане профессор съел курицу, выпил бутылку красного вина и выкурил тонкую сигаретку. Человек выпил стакан нарзана.
– Ну-с, приступим к делу, – сказал сытый профессор и крепко потер ладошки.
На месте происшествия толпились десятка два жителей с вездесущим Тихоном. Из церкви вышел навстречу ученому человеку отец Амвросий, поздоровался с поклоном. Начался осмотр провала. Профессор обошел яму вокруг, как бы измеряя окружность, захватил в кулачок глины из ямы, понюхал и швырнул обратно. Присвистнул залихватски:
– Ясно как божий день!
Видя, как жадно вперились в него десятки глаз,
