Моя простая курортная жизнь 4 - Мэри Блум
Что иронично, сейчас он смотрелся как такой большой брат над мелким, умудрившись ощутимо нивелировать габариты Принца. А вообще, неожиданное сотрудничество — судя по взгляду заразы, даже для нее. Ее брови удивленно взлетели, но всего лишь на миг — а потом на лицо вернулась невозмутимая нечитаемость.
— В общем, Катерина, мы поняли, — продолжил с экрана ее дорогой сосед, — что это не легкое решение и не легкий выбор. Раз ты до сих пор не можешь определиться. Поэтому мы решили облегчить тебе этот выбор. Ну, передаю слово тому, кто ближе… — и с довольной лыбой показал глазами вниз.
— Катерина, — подхватил нынче маленький Принц, явно решивший, что она любит такие большие жесты, — нам надо поговорить, чтобы он слышал. Чтобы все слышали!.. — и нервно перекинул букет из одной оглобли в другую. — Не уезжай, Катерина! Мы готовы на все, чтобы ты осталась в Карпове!
— За себя говори! — кто-то крикнул голосом Валентины.
Однако остальные тут же зашикали на нее, предвидя, что сейчас и без нее тут будет шоу.
— Я готов на все! — торжественно сообщил Принц, а затем сошел со сцены и протянул Катерине букет.
Она не приняла, лишь поджала губы. Но он явно решил позориться до конца, всучил цветы Руслане, а сам под нарастающее офигевание зала грузно опустился перед заразой на колено.
— Просто дай мне еще один шанс, — добавил этот герой и вытащил из кармана изящную бархатную коробочку.
По воздуху мигом полетели изумленные ахи и охи.
— Он что, предложение делает? — прошептала рядом Дана.
Честно, я не знал, на что он рассчитывал — с учетом того, что получил отставку уже больше года назад, с учетом того, куда отправился его букет сейчас. Надеялся, что зараза вдруг растрогается, кинется ему на шею и даст еще один шанс? Или, наоборот, хотел услышать твердое окончательное «нет», чтобы его неупокоенная душа наконец упокоилась? В любом случае мозг был не самым большим его органом.
— Думаю, такой момент надо запечатлеть, — подсказал с экрана Мишель.
Сработало практически как приказ, как бы говоря, что даже бумажная корона действует. Народ мгновенно повытаскивал смартфоны и врубил запись, переводя камеры между участниками этого странно комичного треугольника — могу только представить, какие выйдут тиктоки. Как в замедленной съемке, Катерина прошлась царственным взором по сторонам, а потом подняла глаза на экран. Клянусь, в них сверкали молнии — сверкали так, что доставали через экран, аж картонная корона съехала набок, после чего наглая морда ее поправила. А он не боится, что она скажет «да» просто из чувства противоречия? Хотя, конечно, Катерина не настолько импульсивна.
— Нет, — четко и громко, так что слышал весь зал, сказала она стоявшему на коленях незадачливому кавалеру, обвела глазами снимавшие камеры, а затем отвернулась разом ото всех к Руслане. — Наведи здесь порядок, — и направилась прочь из зала.
Верная фрейлина заметалась по сторонам, не зная, на что кидаться, как вообще распоряжаться этим народом — ибо царственная подружка подсказок не дала, карательный планшет где-то забыт, а в руках огромный, никому не нужный букет.
Не знаю, чего Мишель хотел добиться всем этим, но, судя по довольной лыбе, с которой он провожал уходящую из зала Императрицу, он думал, что этого добился. А я вдруг понял одну простую вещь: если главный фаворит — полный дебил, то даже у простого смертного есть шанс добраться до королевы. И Принц, все еще стоявший на коленях, — прямое тому доказательство. Я-то все гадал, что она в нем нашла, а теперь понял: выбрала просто на контрасте. Ну так на контрасте можно выбрать и получше.
— Девочки, дорогие, любимые, чуть не забыл про подарок, — вернул внимание общественности главный Карповский мудак. — Ваши нюдсы…
Весь зал, как по еще одной команде, уставился на экран. Девчонки нервно затаили дыхание, словно ожидая, что там вот-вот появятся их нюдсы.
— В общем, — в повисшей тишине объявил этот клоун, — память на смартфоне недавно закончилась, и когда чистил, похоже, снес все неважное. Так что уж не обессудьте — поздравить вас нынче нечем. Ну вы же не в обиде, да? — хмыкнул он. — Хэштег «да пошел я», — изобразил пальцами хэштег и отключился.
Смотрю, в Карпов-то он возвращаться не собирается.
Несколько мгновений обалдевший зал смотрел на экран, где опять появились цветочки вместо самодовольной хари их кумира. Это, кстати, были последние секунды того, как он был их кумиром.
— Мудила! — звонко выкрикнул девичий голосок.
— Вот же урод! — мигом подхватила другая.
— Козел! — как волной, понеслось по залу. — Скотина!.. Дебил!..
И куча других интересных эпитетов, каждый из которых, вне всяких сомнений, ему очень шел.
— Вот такое у нас здесь шоу, — изрекла оторва неподалеку, переводя камеру смартфона на себя. — В жопу Мишеля, кстати, — довольно добавила она и остановила запись.
Ну вот, когда решила в этом не участвовать, а просто наблюдать, ей стало гораздо проще и гораздо веселее, как и всем нам.
Правда, веселье продлилось недолго.
Уже девятого марта школу накрыло цунами репрессий. Безразличная Катерина куда-то исчезла и снова появилась заносчивая и придирчивая, от невыносимого характера которой застонали все. Хорошенько отдохнув от своих обязанностей в минувший месяц, она теперь с удвоенным рвением отправилась наводить порядок. Начала со своего стола в столовке, отсадив окаравшего Принца на самый дальний конец — так что теперь о том, что они расстались официально, знали все. А затем взялась и за остальных.
Записи всех школьных камер за последнюю пару недель были тщательно изучены и отсмотрены, и то и дело по радио раздавалось «такой-то и такой-то пройдите в кабинет директора». Больше всего, конечно, огребли самые романтичные: те, кто, не жалея сил, украшали обитель знаний любовными граффити — теперь же, не жалея сил, они драили стены. Следом на внеплановом общешкольном собрании сообщили, что теперь за каждую новую запись на стене, за каждую закорючку на штукатурке и даже за точку на парте грозит недельное наказание — три таких и исключение. В общем, в школе снова запретили любовь и стали сурово наказывать за ее проявления. Ну а «коридор любви», ставший уже чем-то вроде достопримечательности, и вовсе безжалостно уничтожили. Камер там, правда, не было, и художников не нашли, да, собственно, и искать не стали —
