Остановка. Неслучившиеся истории - Роман Валерьевич Сенчин
Темир кивал очень похоже на своих родителей. Лицо опускал, будто виноватый. Давал себя гладить, а потом отходил, трогал набухший шиповник, щипал тополиную кору…
Однажды днем сидевшая на лавочке между отделениями Галина Павловна услышала страшный крик в гастроэнтерологии. Потом сказали: Темир умер.
Странные
– К стенам нашего дома почему-то плохо прилипает грязь, – пожаловался Илюха.
Мужики заржали.
– Ничего смешного. Ласточек жалко – строят, строят, а потом – бац, и всё на земле.
Илюху считали в деревне странным. Не дурачком, конечно, но и не вполне нормальным. Ну взять хотя бы то, что он переехал сюда из самой Москвы. Купил участок в конце Кишки, возле леса; там когда-то была изба, но никто из местных этого не помнил. В кадастровых бумагах память только и сохранилась.
Залил фундамент, привез сруб из Мордовии, сам сложил, сам крышу покрыл. Всё сам, один практически. Мужики вызывались помочь, видя, как он корячится, Илюха с улыбкой отнекивался, объяснял:
– Хочу себя проверить, свои возможности.
Объяснения были непонятными, мужики настаивали:
– Да мы бесплатно. На бутылку дашь – хорошо, нет – и ладно. Жалко тебя – все жилы порвал ведь.
– Ничего-ничего. Как-нибудь. А на бутылку и так могу дать.
Мужики не брали – не халявщики.
Поначалу Илюха часто появлялся в деревне. Разговаривал с местными, записывал в блокнотик слова, какие считал редкими, спрашивал значение. Местные решили – ученый. А ученые и должны быть странными.
Отпустил бороду до титек, хотя в деревне бороды не носили, разве что деды старые, у которых и бриться сил нету.
Пообжившись, Илюха стал выходить за ограду редко. В магазин раз-другой в неделю ездил на своем маленьком внедорожнике. Всё что-то копался на участке; баню построил, теплицу привез из поликарбоната, сколотил будку в ветках тополя.
– Дом на дереве, – ответил гордо на вопросительные взгляды.
В первые два-три года можно было его увидеть на берегу Пары с удочкой или спиннингом, но потом и рыбачить бросил. В Москву уезжал считаные разы – хоть и интернет теперь повсюду, но все равно это редко. Странный, в общем, человек.
У Илюхи были жена и сын. Навещали его. У жены – женская машинка сиреневого цвета. Низенькая. Чтобы могла добраться до ворот, Илюхе приходилось обращаться к местному фермеру Гронову, владевшему «Беларусом» с отвалом. Равняли дорогу, которая после дождей становилась полосой с препятствиями.
Иногда жена и сын жили здесь по месяцу и больше, особенно летом, в каникулы, но чаще оставались на несколько дней. Ну ясно – сын учится, а у жены наверняка нормальная работа. Потом узнали – психолог. Повыясняли, кто это, поняли – не очень нормальная. Странноватая. Зачем психологи, когда есть пиво…
Спрашивали у нее, а кем Илюха работает, она отвечала:
– Пишет.
Уточнять не стали – местные были людьми деликатными, в душу не лезли: решили, если пишет, то диссертацию. Укрепились в версии, что ученый. Но интереса к Илюхе не теряли. Наблюдали, обсуждали между собой.
Деревня была маленькая, глухая. До трассы пять километров, до райцентра – почти семьдесят. До областной столицы – двести с гаком. Автобус к ним не пустили – считалось, что здоровый до остановки на трассе и сам дойдет, а больного заберет скорая. Детей школьного возраста давно не было, кроме как у Гронова – их он возил учиться в район, – соответственно, и школы тоже. Даже почты. Только ящик почтовый. Два раза в неделю заезжала машина, забирала корреспонденцию, продавала конверты.
Центром деревни был магазин. Возле него, на лавочке, встречались и мужики, и женщины, делились новостями.
Любая мелочь становилась новостью, а происшествие превращалось в бурю.
Например, пес Гронова как-то куснул жену Маченцева. Давно говорили фермеру: посади на цепь, из щенка вымахал в теленка с клыками. Порода непонятная. А может, и не порода, а понамешано чёрт-те чего – алабай с кавказской овчаркой и бультерьером каким-нибудь.
Гронова в деревне не любили. Он был из своих, но в середине девяностых, молодым совсем парнем, решил богатеть. Взял в аренду землю, купил трактор, пахал, сеял подсолнечник, продавал семечки, перерабатывал будылья на корм скоту. Со временем завел коров, маслобойный заводик организовал. Местных принимал на работу, но никто его не устраивал – увольнял в итоге.
И вот появился повод разобраться с Гроновым. На место поставить. Взяли мужики вилы, ринулись к его воротам. Осадили, стали кричать, чтоб выдал им пса. Весь день переговоры продолжались. В итоге Гронов вышел с цепью, прибил ее к столбу, пристегнул карабин к ошейнику. Пес принялся прыгать, рваться, аж столб зашатался. Правда, выдержал. С тех пор пес никого не кусал, но воспоминаний местным хватило на годы.
Деревня бы наверняка вымерла, если бы церковное начальство не решило возродить неподалеку монастырь. Он там был когда-то, при советской власти его уничтожили. А теперь вспомнили. Не монастырь, вернее, а скит. В чем отличие, местные не поняли – несколько гектаров огорожены рабицей, внутри поля́, церковь, домик монахов, возле входа пекарня, где можно купить вкусный хлеб.
Монахи были менее строги, чем Гронов, и бо́льшая часть трудоспособных постоянно или сезонно работала в этом скиту.
Проезжали через деревню многие в этот самый скит, а задерживались единицы. И то возле магазина. В разговоры обычно не вступали, а местные и до райцентра выбирались раза два-три в год. Некоторые, особенно кто постарше, так и вовсе не ездили.
В общем, Илюха со своей семьей был главным объектом интереса жителей деревни.
Вот однажды сообщает Вадька Юрьев на традиционном месте:
– Илюха-то со своими по берегу лазют!
– Зачем? – логичное, конечно, в ответ.
Вадька дернул плечами.
Пошли смотреть. Увидели: Илюха, его жена и сын собирают бутылки, сигаретные пачки, пакеты в черные мешки. Никогда такого никто не делал – мусор исчезал сам, когда Пара разливалась в апреле и смывала не только бутылки и прочее, а, бывало, и ближайшие к реке заборы. Вроде и течения никакого, но весной или после долгих дождей Пара становилась сильной, опасной.
Деликатность не позволила местным напрямую спрашивать Илюху, зачем они это делают. Стали гадать, выдвигать предположения. В итоге пришли к выводу, что им платят – нанялись и теперь за каждый мешок что-то получают. Ну а что – пусть Илюха и ученый какой, но столько лет сидит в избе, вряд ли получает приличные деньги. Вот и решили таким образом заработать.
Остановились на этой версии и успокоились.
И вот теперь новый повод – Илюха прибивает к срубу длинную
