Жизнь и чудеса выдры - Хейзел Прайор
Боязнь, что нынешняя собака (овчарка) тоже пострадает?
В графе «Возможность» она написала:
Живет рядом с питомником, знает, где находится черный ход, и мог пройти через заднюю калитку.
Преступление могло быть совершено в любое время после закрытия питомника.
Она пососала кончик ручки. Затем написала:
Улика: Одна черная пуговица от его рубашки, найденная возле вольера Коко и Пэдди.
Вопрос: Едят ли выдры кошачий корм?
К размышлению: Черные пуговицы на рубашках – не редкость.
Было бы неплохо иметь и другие улики, подтверждающие ее теорию. Она просмотрела записи с камер видеонаблюдения, но не обнаружила ничего необычного. Это, впрочем, не означало, что в питомнике не было посторонних: часть территории, включая заднюю калитку, не попадала в поле обзора камеры. Она даже обсуждала с Кэрол и Рупертом возможность установки дополнительной камеры, но они оба считали, что это не стоит таких затрат. Оно и понятно: они ведь не знали о пуговице и не разделяли подозрений Фиби. Она не хотела разбрасываться обвинениями. Но в каком направлении двигаться дальше?
* * *
Эл каждый день отвозил Фиби в питомник, где она помогала кормить Коко и выхаживать больного Пэдди. Коко все еще тосковала по своему другу. Она развлекала себя как могла, играя с палочками, камушками, старым плюшевым мишкой и всем, что попадалось ей в лапы, но часто словно искала его взглядом. Возможно, чтобы развеяться, однажды она отважилась самостоятельно забраться в бассейн и стала плавать. В ее движениях пока не было грации и непринужденности взрослых выдр. Коко неумело покачивалась в воде, как поплавок, дергая задними лапами, чтобы удержаться на плаву. Но начало было положено.
Пэдди постепенно набирался сил. Фиби была рада хоть чем-то ему помочь, даже если она чувствовала себя недостаточно хорошо, чтобы оставаться с ним надолго. Эл, Кэрол, Руперт и Кристина также принимали участие в кормлении и уборке. Пэдди неизбежно начинал привязываться к людям, так же как и они к нему.
Кристина и Фиби ухватились за возможность порисовать его с близкого расстояния. Это оказалось в разы проще, когда выдра не носилась по всему вольеру как угорелая. Рисование все еще давалось Фиби с трудом, но она видела, что постепенно набивает руку. И ей нравился сам процесс. Законченный рисунок становился достижением, которое можно было сохранить, в отличие, скажем, от уборки в спальне или мытья головы, которые почти сразу дезинтегрировали в хаос и настойчиво требовали, чтобы ты все начинал заново. Фиби осталась довольна своим последним портретом Пэдди. Она решила подарить его Элу.
Если бы только не было так больно держать карандаш, опускать голову, глядя на Пэдди, поднимать голову, глядя на бумагу…
Она поморщилась, отложив карандаш. Она думала, что у нее получилось сделать это незаметно, но Кристина спросила:
– Я знаю, ты не любишь говорить об этом, но тебе очень больно, Фиби?
Фиби так хорошо вымуштровала себя, что в первую секунду хотела все отрицать, хотя иглы боли впивались в ее позвоночник, а тысячи ос жалили нежные ткани мозга. Но сострадание в голосе Кристины обезоружило ее. Так ли уж плохо было принять немного сочувствия от подруги? Это ведь не станет расцениваться как автоматическое признание в поражении, если она постарается этим не злоупотреблять?
Но могла ли она быть честной, не заливаясь слезами?
В порядке компромисса она слабо кивнула (полноценный кивок слишком сильно напряг бы шею):
– Мольберт очень помогает, но да. Рисовать неудобно.
Кристина положила ладонь ей на руку.
– Приходи ко мне завтра днем, – предложила она. – Я попробую помочь.
* * *
Фиби лежала лицом вниз на массажной кушетке, глядя через отверстие в мягкой обивке на ноги Кристины. Кристина была в шлепанцах. Ногти на ногах у нее были выкрашены ярким блестящим зеленым лаком.
– Старайся дышать животом, глубоко и ровно, – посоветовала она. – Это замедлит сердцебиение и обеспечит прилив сил.
Фиби последовала ее совету, вдыхая аромат лавандового масла. Руки Кристины скользнули по ее обнаженным плечам, разминая больные мышцы. Ее прикосновения были уверенными, сильными и заботливыми. Фиби захотелось плакать.
Продолжая глубоко дышать, она закрыла глаза, чтобы сдержать слезы. Она не хотела, чтобы даже одна слезинка сорвалась в отверстие в кушетке.
Со стороны кресла донеслось любопытное мяуканье. Видимо, Мява наблюдала за происходящим.
– Твои мышцы как бетон, – заметила Кристина. – Разве ты не обращалась к врачу со своими болями?
– Обращалась, столько раз, что ты не поверишь, – ответила Фиби приглушенным голосом.
– И никакого диагноза.
– Никакого.
Кристина мягко надавила на ее лопатки.
– Иногда люди чувствуют боль даже в отсутствие видимых медицинских пороков, которые могли бы ее вызвать.
Ну вот. Приехали. Она думает, что я все выдумываю.
Кристина продолжала:
– Твоя нервная система может начать интерпретировать как боль что угодно. А может и преувеличивать ее. Боль – вообще довольно интересное явление. Мизерный бумажный порез способен вызвать агонию, но солдаты, теряющие конечности на поле боя, могут вообще ничего не чувствовать первое время.
Фиби что-то невнятно пробурчала в ответ.
Кристина не поняла намека.
– Я помню, как однажды, в детстве, я поранила ногу о колючую проволоку. Порез был очень глубоким, но я не замечала этого добрых десять минут. Я вообще ничего не чувствовала, пока не увидела его своими глазами… И вот тогда стало адски больно.
– Мы можем поговорить о чем-нибудь другом, пожалуйста?
– А. Ну, да, конечно. О чем ты хочешь поговорить? О выдрах? Все еще думаешь, что кто-то мог намеренно отравить Пэдди и Коко?
– Да.
– Я рассказала о твоих подозрениях Руперту, – сообщила Кристина. – Он только рассмеялся.
Фиби нахмурилась, глядя в дыру. Кристина хотела как лучше, но многое из того, чем делилась с ней Фиби, теперь по умолчанию доходило до ушей Руперта. Придется пересмотреть статус Кристины как доверенного лица и впредь держать язык за зубами.
Она все еще не знала, что делать по поводу Сета. Навестить его лично? Но где ей набраться сил для такого путешествия? И под каким предлогом постучать в его дверь?
Она снова задумалась о возможной виновности Джорджа Бовиса. Это был строптивый, желчный тип, к тому же способный на месть, как показал конфликт со Спайком Добсоном. Но способен ли он так далеко зайти, чтобы отравить выдру? Даже если карпы кои действительно стоили баснословных денег.
Снимать подозрения на преподобную Люси она тоже пока не собиралась. В одном из детективов (она не могла вспомнить, в каком именно) кто-то сказал, что яд – излюбленное оружие женщин. Не говоря уже о
