Всеволод Гаршин - Избранное
1874 г.
«Нет, не дана мне власть над вами…»
Нет, не дана мне власть над вами,Вы, звуки милые поэзии святой;Не должен я несмелыми рукамиКасаться лиры золотой.
Но если сердце злобой разгорится,И мстить захочет слабая рука —Я не могу рассудку покориться,Одолевает злобная тоска,
И я спешу в больных и буйных звукахВсю желчь души истерзанной излить,Чтоб хоть на миг один забыть о мукахИ язвы сердца утолить.
Январь 1876 г.
«Пятнадцать лет тому назад Россия…»
Пятнадцать лет тому назад РоссияТоржествовала, радости полна,Повсюду в скромных деревенских храмахМоленья Богу возносил народ;Надежды наполняли наши души,И будущее виделось в сияньиСвободы, правды, мира и труда.Над родиной «свободы просвещенной»Ты засияла, кроткая заря,Исполнилось желание поэта,Когда, народным горем удрученный,Он спрашивал грядущее тоскливо,Когда конец страданиям народа,Придет иль нет освобожденья день?Свершилось! Ржавые оковы с звономУпали на землю. Свободны руки!Но раны трехсотлетние остались,Натертые железом кандалов.Изогнута спина безмерным гнетом,Иссечена безжалостным кнутом,Разбито сердце, голова в туманеНевежества; работа из-под палкиОставила тяжелые следы;И, как больной опасною болезнью,Стал тихо выздоравливать народ.О, ранами покрытый богатырь!Спеши, вставай, беда настанет скоро!Она пришла! Бесстыдная толпаНе дремлет; скоро вьются сети.Опутано израненное тело,И прежние мученья начались!..
19 февраля 1876 г.
«Когда науки трудный путь пройдется…»
Когда науки трудный путь пройдется,Когда в борьбе и жизни дух окрепнет,Когда спокойным оком, беспристрастноЯ в состояньи буду наблюдатьЛюдей поступки, тайные их мыслиЧитать начну своим духовным взором,Когда пойму вполне ту тайну жизниКоторой смутно чую бытие,—Тогда возьму бесстрашною рукоюПеро и меч и изготовлюсь к бою.
Февраль 1876 г.
Пленница
Прекрасная пальма высокой вершинойВ стеклянную крышу стучит;Пробито стекло, изогнулось железо,И путь на свободу открыт.
И отпрыск от пальмы султаном зеленымПоднялся в пробоину ту;Над сводом прозрачным, под небом лазурнымОн гордо глядит в высоту.
И жажда свободы его утолилась:Он видит небесный простор,И солнце ласкает (холодное солнце!)Его изумрудный убор.
Средь чуждой природы, средь странных собратий,Средь сосен, берез и елей,Он грустно поникнул, как будто бы вспомнилО небе отчизны своей;
Отчизны, где вечно природа пирует,Где теплые реки текут,Где нет ни стекла, ни решеток железных,Где пальмы на воле растут.
Но вот он замечен; его преступленьеСадовник исправить велел,—И скоро над бедной прекрасною пальмойБезжалостный нож заблестел.
От дерева царский венец отделили,Оно содрогнулось стволом,И трепетом шумным ответили дружноТоварищи-пальмы кругом.
И снова заделали путь на свободу,И стекла узорчатых рамСтоят на дороге к холодному солнцуИ бледным чужим небесам.
3 марта 1876 г.
«Друзья, мы собрались перед разлукой…»
Друзья, мы собрались перед разлукой; Одни — на смерть идут,Другие, с затаенной в сердце мукой, Прощанья часа ждут.Зачем печаль, зачем вы все угрюмы, Зачем так провожать?..Друзья, тоскливые гоните думы: Вам не о чем вздыхать!Мы не идем по прихоти владыки Страдать и умирать;Свободны наши боевые клики, Могуча наша рать,И не числом солдат, коней, орудий, Не знанием войны,А тем, что в каждой честной русской груди Завет родной страны!Она на смерть за братьев нас послала, Своих родных сынов,И мы не стерпим, чтоб она сказала: «Бежали от врагов!»Мы победим или в бою погибнем, Как вождь наш обещал,И доблести славянской столп воздвигнем, Какого мир не знал…
Сентябрь 1876 г.
28 сентября 1883 г
Остановилась кровь поэта…Замолкли вещие уста.В могиле он, но отблеск светаНад ней сияет навсегда.
Тот свет — не блеск огней венчаньяНа царство деспотов земных:Поэта кроткое сияньеЖивет в словах его живых.
Исчезнут все венцы, престолы,Порфиры всех земных царей,Но чистые твои глаголыВсе будут жечь сердца людей.
И отдаленнейший потомокПеред тобой главу склонит,Когда среди времен потемокЗвездой твой образ заблестит.
1883 г.
Свеча
Свеча погасла, и фитиль дымящий,Зловонный чад обильно разносящий, Во мраке красной точкою горит.
В моей душе погасло пламя жизни,И только искра горькой укоризны Своей судьбе дымится и чадит.
И реет душный чад воспоминанийНад головою, полной упований В дни лучшие на настоящий миг.
И что обманут я мечтой своею,Что я уже напрасно в мире тлею, Я только в этот скорбный миг постиг.
Май 1887 г.
Очерки
Подлинная история Энского земского собрания
Маленький уездный городок в тревоге. Со всех сторон понаехали гласные: помещики с остатками прежнего величия явились в каретах и колясках, помещики без таковых остатков и духовенство — в тарантасах, крестьяне… — впрочем, их почти не было в числе гласных уезда.
По улицам, по которым в обыкновенное время прогуливаются только скучающие собаки да сумасшедшая нищая, Марья Ивановна, предполагающая в недалеком будущем выйти замуж за какого-то мифического помещика, господина Растопыркина, о чем она сообщает во всеуслышание, — теперь ходят группы обывателей города и уезда, группы оживленных, озабоченных, горячо толкующих людей. Большею частью они направляются к местному клубу. Здесь все полно; кроме гласных, собрался также и весь город. Говор, стук ножей и вилок, звон посуды. В одном углу высокий седой господин собрал вокруг себя толпу слушателей и заливает их потоками красноречия:
— Да помилуйте, господа, это негодяй, совершеннейший негодяй. Я так и назову его «Гласов». Он, положим, Голосов, ну, да Гласов — это лучше! Я, поверьте, все законы знаю. Я ему такие законы покажу! Я скажу: господин гласный Гласов, хотя вы и все законы знаете…
Слушатели смеются.
— Хотя вы и все, скажу, законы знаете, но я… господин гласный Гласов, иначе…
Гласов проходит мимо. При его приближении все стихает, только слышится сдержанный смех. Седой господин бросает на Гласова взгляд вепря, Гласов отвечает ему тем же. Однако враги расходятся благополучно.
Буфет берется приступом. Рюмки водки и бутерброды исчезают с невероятной быстротой; под влиянием винных паров языки представителей нужд и потребностей населения делаются еще развязнее. Какой-то оптимист, с рюмкой водки в одной руке и с куском балыка на вилке в другой, ликует и восторженно разглагольствует:
— Вот, господа, как наш-то уезд себя знать дает! Мужскую прогимназию открыли, женскую откроем! Письма по почте земской посылать будем! Железную дорогу выстроим! Вот как у нас!
Водка и балык исчезают.
— Вы бы прежде позаботились о мерах против голода, — грустно говорит какой-то маленький человечек — не земец.
Балык представляет важные препятствия свободному выражению мыслей ликующего господина, но наконец он побежден, и из облизывающихся уст вылетает:
— Какой голод?
— А в Муразовской-то волости — копна на десятине.
