Болеслав Маркевич - Четверть века назад. Часть 1
Глаша, стоявшая тутъ же, замигала ей обоими глазами.
— Что такое? Секретъ? громко вскрикнула княжна Карнаухова, и ухвативъ двумя пальцами за щеку улыбнувшуюся Глашу:- говори, воструха, говори сейчасъ, отъ кого это, отъ кого?…
— Прикажете сказать, ваше сіятельство? хихикая, вполголоса спросила та свою барышню.
— Говори, что за секретъ! послышался изъ-за спущенныхъ ею занавѣсокъ постели голосъ одѣвавшейся Лины.
— Отъ молодаго графа, отъ петербургскаго получили! объяснила тогда Глаша, продолжая лукаво улыбаться.
Такъ и привскочила пріѣзжая княжна:
— Молодой графъ? Петербургскій? Какой графъ? Изъ Петербурга прислалъ
— Нѣтъ-съ, они сами здѣсь, отвѣчала горничная.
— Кто здѣсь? топоча отъ нетерпѣнія вскрикнула Женни Карнаухова. — Какъ зовутъ его?
— Анисьевъ по фамиліи, графъ, полковникъ-съ…
— Жоржъ Анисьевъ? C'est vrai ce qu'elle dit lа, Lina? Женни даже перемѣнилась въ лицѣ.
— Помилуйте-съ, смѣю ли я лгать! молвила понявшая Глаша обиженнымъ тономъ.
Княжна нервно отпихнула отъ себя конфетный ящикъ, опустилась быстрымъ движеніемъ на кресло подлѣ туалета и разомъ примолкла….
— Au fond, какое мнѣ дѣло! вскрикнула она вдругъ, какъ бы сообразивъ, — но я воображаю maman! громко и весело уже захохотала она, и вскочила опять на ноги.
— Скоро ты будешь готова? крикнула она опять Линѣ, и примолвила по англійски: send your maid off, I have to tell you something [31].
— Онъ сватается къ тебѣ? начала она сразу, едва остались онѣ вдвоемъ.
— Я его совсѣмъ не знаю! Лина досадливо повела плечами.
— Пожалуста, не увѣряй, живо перебила ее княжна Карнаухова, — и не воображай себѣ что я твоя ривалка!.. Это maman себѣ вообразила и твердила мнѣ съ утра до ночи…. А я всегда очень хорошо понимала что онъ обо мнѣ не думаетъ, и думать не можетъ. Ему нужно большое состояніе!.. Потому что онъ со мною въ прошломъ году въ Петербургѣ два раза мазурку танцовалъ…. Еще бы онъ не танцовалъ!.. Вѣдь, ты знаешь, у насъ домъ въ Москвѣ — подворье. Всѣ эти петербургскіе аксельбанты, только въ Москву ввалятся, прямо къ намъ: ѣдятъ и пьютъ, чуть не ночуютъ, пока не уѣдутъ куда имъ надо…. И все это у насъ дѣлается pour avoir, какъ говоритъ maman, des aboutissants въ Петербургѣ И вотъ меня повезли туда, и повсюду насъ тамъ приглашали, и я на тридцати двухъ балахъ танцовала, и для этого удовольствія сдѣлали мы шестнадцать тысячъ долгу, и всѣ эти господа ужасъ какъ со мною любезны были, — а въ Москву мы вернулись ни съ чѣмъ, замужъ меня все-таки никто не взялъ, и я умру старою дѣвкой, я знаю, и maman злится на меня за это и пилитъ, несчастную, каждый день, а когда увидитъ сегодня у васъ Жоржа Анисьева просто со свѣта меня сгонитъ!.. И такая я poor soul! неожиданно всплакнула княжна, — за кого бы я хотѣла, за того меня ни за что не отдадутъ, а за кого меня мечтаютъ отдать, тѣ меня не хотятъ!..
— А тебѣ нравится… ты любишь кого-нибудь, Женни? И невольно тронутая этими словами Лина пододвинулась къ ней.
— Люблю ли? — крупная княжна на мигъ задумалась:- правду сказать, и сама я не знаю… Нравится онъ мнѣ, нравится, и даже очень; можетъ-быть, потому именно, примолвила хмурясь она, — что maman имени его слышать не можетъ и вѣчно пилитъ меня имъ… Правда, онъ за всѣми волочится, и ничего у него за душой нѣтъ. Выходить за него замужъ я и не думаю… но еслибъ я была femme mariée, признаюсь, я не отвѣчу за себя… И она разразилась новымъ смѣхомъ. — Онъ за тобой не ухаживаетъ?
— Кто такой? спросила не понимая Лина.
— Ахъ, какая я сумашедшая! Болтаю, болтаю и даже не говорю кто!.. Онъ у васъ, играетъ съ тобою на театрѣ… И признаюсь, — княжна понизила голосъ, — я не уѣхала теперь съ Толей домой, главнымъ образомъ для того чтобы, пока не пріѣдетъ maman, успѣть flirter un peu avec lui, договорила она, придѣлывая французское окончаніе къ непереводимому англійскому to flirt [32].
Кто былъ этотъ счастливецъ съ которымъ она намѣревалась flirter въ отсутствіи зубастой мамаши — она такъ-таки опять забыла назвать. Но Лина уже не интересовалась узнать это имя: она не понимала любви такого рода…
А Женни Карнаухова продолжала лепетать между тѣмъ:
— Скажи, душка, а у васъ съ Жоржемъ Анисьевымъ все уже кончено?
— Ничего не начиналось и кончаться нечему! спѣшила отвѣтить бѣдная дѣвушка.
— А это что-же? указала ея пріятельница на ящикъ съ конфетами, — ужь если это не похоже на жениховъ подарокъ!..
— Ахъ, сдѣлай милость, избавь меня отъ этого, Женни! Возьми себѣ!..
Княжна Карнаухова подбѣжала къ ней, схватила за оба плеча, и погружаясь ей глазами въ глаза:
— Такъ это ты въ самомъ дѣлѣ? Онъ тебѣ не нравится?
— Нѣтъ! такъ-же рѣшительно отвѣчала ей на это Лина какъ наканунѣ матери.
— Не нравится? повторила та, — онъ однако очень хорошъ, George Анисьевъ… Et comme il valse, chère!.. Ты вѣрно слышала что онъ много играетъ? вдругъ осѣнила ее мысль.
— Ничего я не слышала!..
— Ужасно! Въ прошломъ году у насъ онъ одному дядѣ Сергѣю тринадцать тысячъ проигралъ… Онъ съ Сухозанетомъ играетъ по десяти рублей point во что-то… Maman увѣряетъ что его такъ любятъ à la Cour что это ничего не значитъ, и что всѣ его долги заплатятъ… Но ты, можетъ-быть, очень хорошо дѣлаешь что не хочешь идти за него: онъ можетъ разорить тебя, какъ ты ни будь богата… А твоя maman какъ? За него?… Я увѣрена!.. Бѣдныя мы, вѣдь воли намъ не дано, — прикажутъ, и…
Она не договорила:- Лина, вся блѣдная, опускала голову…
— А! вскрикнула княжна, — ужь приказали!.. И ты не хочешь?… Погоди же, я все обдѣлаю, — я тебя спасу!..
— Нѣтъ, ради Бога, Женни, не нужно! въ свою очередь съ ужасомъ заговорила Лина, — ничего нѣтъ, и нечего спасать меня!..
Но та чувствовала себя уже совершенно необходимою для спасенія пріятельницы:
— Нѣтъ, нѣтъ, повѣрь мнѣ, я опытна въ этихъ дѣлахъ, не бойся! Мери Ребницъ и Варю Тростинину кто выдалъ замужъ? — Я! Сумѣла устроить, сумѣю и развести!.. Ты тутъ совершенно ни при чемъ будешь… Я ему дамъ почувствовать что не совсѣмъ деликатно мущинѣ искать руки дѣвушки которая… Одно только, вдругъ перебила она себя:- чтобъ онъ не вообразилъ что это я изъ ревности!.. Лучше всего еслибы можно было намекнуть ему что ты другимъ человѣкомъ занята… Но кѣмъ? Никто тебѣ не нравится, ты такая холодная и равнодушная…
Отъ этихъ словъ блѣдная княжна наша внезапно вся зардѣлась, и быстро отвела лицо отъ зеркала предъ которымъ зачесывала свои золотистые волосы. Но то-же зеркало выдало все это любопытствовавшему взгляду ея услужливой пріятельницы:
— Ага, есть кто-то, есть! такъ и вскинулась она, — кто? Лина, душенька, говори скорѣй, кто, кто онъ?… И она бросилась душить ее въ своихъ объятіяхъ.
Лина не выдержала, — со вчерашняго вечера это былъ цѣлый рядъ мученій, — и чего требуетъ теперь отъ нея эта непрошеная, назойливая услужница? — она заплакала…
Женни Карнаухова нежданно опустилась предъ ней на колѣни:
— Лина, душка, ну хорошо, не говори! Я понимаю ces délicatesses du coeur… Я сама отгадаю, — это даже гораздо интереснѣе!.. Только знай что я для тебя на все готова, и довѣрься моей опытности! Я только собственную судьбу не умѣю устроить, а для другихъ у меня самая легкая, самая счастливая рука… All's well, all's well, Лина! [33] утѣшала она ее, похлопывая и цѣлуя въ перерывъ ея тонкія нѣжныя руки…
XL
Княгиня Аглая Константиновна еще причесывалась въ своей уборной, когда имѣвшая лестное право входить къ ней во всякое время Ольга Акулина, веселая и свѣжая какъ роза, вбѣжала поздравить ее съ «дорогою именинницей» и донести что кое-кто изъ «уѣзднаго звѣринца» уже пріѣхали и расхаживаютъ по дому во фракахъ и бѣлыхъ галстукахъ, въ ожиданіи выхода хозяйки дома.
— De vrais sauvages! презрительно вымолвила на это Княгиня. — Надѣюсь, они не воображаютъ что я измѣню для нихъ заведенный въ моемъ домѣ порядокъ? Пусть ждутъ, ils sont faits pour cela! произнесла дщерь бывшаго цѣловальника съ величественностью, которой могъ бы позавидовать «великій король», Louis Quatorzième du nom.
— А Надежда Ѳедоровна не тамъ? спросила она, разумѣя гостиную.
При звукѣ этого имени лицо барышни нѣсколько повело…
— Старикъ графъ также пріѣхалъ! поспѣшила сказать она, пропуская вопросъ безъ отвѣта.
— Да, мнѣ докладывали; — j'éspère que le cher prince mon beau-frère его встрѣтилъ, промолвила, Аглая, раздувъ ноздри: она до сихъ поръ не могла переварить вчерашнюю «Рюриковну» князя Ларіона.
— Онъ пріѣхалъ очень рано и уже принималъ какихъ-то просителей, сообщила барышня, — завтракалъ у себя, а теперь, сказалъ мнѣ monsieur Шажковъ, отдыхать легъ…
Хозяйка успокоилась и мысли ея перенеслись къ другому, любезному ей предмету:
— Et le jeune comte, ты не знаешь, что онъ?… N'estce pas qu'il est charmant, petite?… Я не понимаю, какъ это mademoiselle la princesse ma fille…
Она пріостановилась, вспомнивъ о горничной, которая вся красная отъ натуги затягивала въ эту минуту послѣднюю петлю корсета обнимавшаго обильныя красы княгини, и тяжело вздохнула, не то отъ нажима этого корсета, не то отъ досады на «mademoiselle la princesse ma fille»…
