Неизвестен Автор - Без названия (Я вскочил с дивана)
- Я умоляю тебя, расскажи все по порядку, Викочка, я знаю, я чувствую, что это серьезно. Ну перестань, родненькая, не плачь! Мы должны ему помочь! Что он еще, сосредоточься, пожалуйста, что он еще сказал? уговаривал девушку Юра.
Наконец, мне это надоело, и я выдернул из Викиной головы, будто серебристый волосок, мысль о жалости ко мне, и Вика тут же успокоилась, словно актриса, выходя из роли и переходя на разговор с режиссером о генеральной линии спектакля.
- Он сказал, - проговорила она рассудительно улыбнувшись, - чтобы ты, Юра, не пугался встречи с какой-нибудь неожиданностью в твоей жизни или таинственностью и не бежал бы рассказывать об этом всем, кому ни попадя, а так же не вздумал идти на прием к психиатру при обнаружении необычного! Словом, передал тебе Сережа, что бы ни происходило - это будет дело его рук. И еще... - Вика призадумалась. - И еще он сказал: "Это все необходимо для моего спасения, Астрал - действительно существует!" - это буквально его слова!
- Повтори еще раз, - попросил Юра.
- "Это все необходимо для моего спасения, Астрал - действительно существует!" - повторила девушка.
Чтобы ситуация не показалась странной при воспоминании о ней, по крайней мере для Вики, за Юру я теперь был спокоен, я вернул серебристый волосок мысли о жалости ко мне обратно в искрящуюся голову девушки, и Вика снова, будто опомнившись, разрыдалась...
ПОСЕЩЕНИЕ
Сабинушка, зябко поджав ножки, спала в соседней комнате на раскладушке. Наташа, медленно, на цыпочках мыла посуду на кухне...
Теперь у меня дома многое существенно изменилось: моя мама уступила свою комнату, а сама перебралась в мою спальню. В ту же, мамину, комнату перенесли и меня, точнее - мое земное тело, и уложили его на диван, и отгородили легкой разноцветно ширмой. Так и вышло - из одной маминой - две комнатки. В первой едва помещался диван с моим земным телом, в другой комнате среди остальной меблировки настороженно проживала моя таинственная семья: уже двухлетняя дочурка и Наташа, жена...
Вначале я приблизился как можно ближе к физическому плану, так притиснулся к его плотным красочным формам, что меня увидеть конечно нельзя было бы, но если бы кто-то, например, Наташа, вошел бы сейчас в комнату, он наверняка бы ощутил теплоту моего зависшего воображения здесь, посредине комнаты, возле Сабины.
Конечно, такая густота моих чувств значительно утяжеляла мое психическое равновесие, и теперь оно существенно походило на чисто земное состояние, состояние, когда человек может и выйти из-под собственного контроля, и натворить чего-либо такого, в чем он потом будет раскаиваться и сожалеть. Но ничего поделать было нельзя, ибо лишь в таком астральном сгустке, состоянии утяжеления, концентрации, насколько это было возможно в моем арестантском положении, концентрации моих чувств в отъединенную теперь от земного тела сущность, мог я смутно, но различать подлинность физических, плотных очертаний земли, а не довольствоваться надоедливо-доступным: пластилиновостью и гармоничным простором Астрала!
Сабине в это время снился удивительный сон!
Девочка ласкала мамины груди, целовала их и потихонечку, наслаждаясь, отсасывала из них молоко, которое покапывало у нее с розового подбородка на колени. Обе они, мама и дочь, блаженствовали, были голенькие, нежились и целовались...
Не знаю, что руководило мною, но я, будто погибающий от неистощимого голода, увидевший спасительную монету, кинулся к земному телу моей дочери!
На несколько секунд я остановился возле этого тела, и у меня промелькнули стихи, которые когда-то пытался я посвятить Викиной дочери, но так и не окончил их:
Девочка-кокетка
На велосипеде,
Будто бы конфетка,
Крошка мятный ветер!
Крохотные дали
Привлекают девочку,
Колесо педалят
Ножки, словно белочки!..
"Стоп", - попытался я сказать себе внутренним всплеском воли, но мои отчаянные барьеры нравственности и самообладания рушились...
Сабина была еще несмышлена и не умела контролировать неосознанно во время сновидения свое земное тело.
Желание пожирало меня! Сгусток моих чувств вибрировал и грозил мне таким уплотнением, что меня смогли бы тогда увидеть, как призрак на физическом плане! Этого допустить никак нельзя. Оставалось выбрать что-то одно: либо вернуться в безвременность Астрала, либо войти в тело, в земное тело моей дочери!
Наконец, секунды колебания остановились. И я, о Боже, вошел в земное тело малютки!
Теперь это уже был сон, астральный сон, ибо, для того чтобы обладать земным телом, надо уснуть в Астрале или хотя бы вздремнуть!
Желания и чувства - это всегда проявления воли. И вот мои желания и чувства отчетливо улеглись в размеры детского тела.
Пока моя дочь невинно обвораживалась сном, я, словно маньяк, пошевелил кончиками своей воли и силою поднял земное тело девочки с раскладушки и открыл ее глаза!
Теперь я резко видел, как раньше, физический мир! И меня в первую же секунду обдало тоской, страшным чувством потерянности чего-то самого что ни на есть близкого и дорогого.
В следующее мгновение Сабина, а точнее ее земное тело, руководимое мною, с одержимо взрослым выражением лица твердо зашагало за ширму!
"Тело! - ударила меня мысль. - Мое тело! Я так соскучился по нему!" вслух сказала крохотная девочка, сказала без каких-либо погрешностей в произношении, сказала так, что если бы кто-нибудь мог услышать это, он неминуемо бы испугался.
Тело моей дочери было до такой степени тесным для меня, что казалось, оно - вот-вот растрескается! Я шагал слабенькими ножками, делая эти крохотные шаги, будто играл в карманные, величиной со спичечный коробок шахматы!
Я все время боялся сделать что-нибудь не так, какую-нибудь неловкость, непростительное, необдуманное резкое движение: ведь мое воображение не было так сковано во взмысленности, в такие маленькие рамки. По своему жизненному опыту я был взрослым человеком, мужчиной, и все мои движения, освоенные за долгую жизнь, никак нельзя было полностью перенести на неуклюжее тельце дочери.
Я не знал, а это являлось особенно грустным и вызывало особую настороженность, не знал я самого главного, пределов этого земного тельца, и, что еще важнее, я и не чувствовал их! Да! В том-то и состоял риск овладения чужим челом, а тем более телом маленького ребенка, что никакой боли не ощущаешь в нем! И потому шагал я хотя и уверенно, но достаточно настороженно.
Достаточно было сделать один неверный шаг, в полном объеме взрослого человека, и я незамедлительно бы натворил бед, и, возможно, непоправимых! Эти маленькие ножки! Связки, сухожилия могли попросту говоря порваться, в любой момент могла бы хрустнуть какая-нибудь, еще такая "молочная", косточка! Нет! Не дай Бог!
И потому я хотя и шагал одержимо, но какое-то усилие, островок нравственности, так же одержимо помнили об ответственности!..
Ну вот, я стоял у изголовья своего земного тела, сосредоточенно всматривался в свое, казавшееся безжизненным, заостренное лицо. Муть ожесточенности к бессилию своего положения, безумное сожаление о происходящем начинало одолевать мой рассудок. Но я еще с трудом, но мог сдерживать себя.
Так я простоял у своего изголовья некоторое время: в молчании, в переосмысливании всего на свете.
Вскоре я почувствовал, как Сабинино сердечко заколотилось, ее дыхание стало прерывистым, спазмы окольцовывали горлышко. Подобные взрослые переживания были способны убить малышку! Сердечко могло бы не выдержать, а детские легкие - просто порваться!
Насколько у меня хватало сил, я сдержался, но слезы, они все-таки покатились, закувыркались по щечкам девочки.
Маленькой ручкой я прикоснулся к жестким волосам моего земного тела, и неожиданно захныкало и громко разрыдалось Сабинино лицо!
Да, я плакал, отчаянно ревел детским голосом...
Вбежала в комнату Наташа, о ней-то я совсем забыл! И тут я обернулся назад на ее зов и взглянул серьезно ей в глаза так, что Наташа остановилась на мгновение, как завороженная.
- Наташа! - громко и внятно сказала девочка, но тут же я замолчал, ибо последствия для моей Сабинушки, если бы я продолжал говорить в ее теле, оказались бы непредсказуемыми...
- Сабинушка, что с тобой?! - кинулась наконец опомнившаяся Наташа ко мне и обняла свою дочь.
Но как только Наташа обняла мое хрупкое тельце, я тут же пришел в себя: немедленно сосредоточился, и покинул тело своей дочери, и завис в изнемогших чувствах поодаль.
Остальное произошло по сценарию природы: Сабина проснулась, пришла в себя, уже будучи на руках у растерянной мамы, целовавшей и отчаянно обнимавшей дочь.
- Сабинушка, доченька, тебе что-то приснилось страшное? Успокойся, маленькая, мама с тобой, все хорошо...
Девочка была абсолютно спокойна после того как проснулась, и подобный перепад немало насторожил Наташу, и она даже недоверчиво огляделась по сторонам.
