Наталья Решетовская - Отлучение (Из жизни Александра Солженицына - Воспоминания жены)
1 Этот абзац выделен Солженицыным коричневым карандашом (знак одобрения).
В опубликованном в газете сообщении больше половины места уделено тому, как используют имя Солженицына и его творчество наши враги и недоброжелатели... Произведения Солженицына служат укреплению нравственных и идейных основ советского общества, а коварные враги наши, опасаясь этого, специально расточают комплименты произведениям писателя в надежде на то, что найдутся люди, которые мыслят по схеме: раз враг хвалит, значит, нам надо ругать, значит, по их представлениям, писатель "сомкнулся с теми, кто выступает против советского общест-венного строя". И такие люди, к сожалению, не только нашлись, но и выступают от имени народа.
Я убежден, что у Советского Союза за рубежом друзей и доброжелателей гораздо больше, чем врагов. И вместо того, чтобы читать на страницах Вашей газеты об очередных трюках врагов, мне, как читателю и почитателю творчества Солженицына, было бы несравненно интересней узнать о том, что думают и говорят о писателе и его произведениях миллионы наших зарубежных друзей. Как оценивают, например, творчество Солженицына и факт исключения его из Союза писателей СССР литераторы социалистических стран, коммунисты и наши доброжелатели из Италии, Великобритании, Франции и других стран...1.
Я со своей стороны уверен, что есть "Божий суд" и есть "Грозный судия". Это - История. История нашего народа и нашей литературы, которая действительно восстановит истину".
С моей точки зрения, это письмо - великолепный ответ всем тем, кто склонен полагать, что Солженицын "продался врагам", "служит врагам" и т. д.
К присланной нам в Рязань копии своего протеста Голубовский приложил коротенькое письмо Александру Исаевичу, которое заканчивалось так: "Искренне желаю Вам успехов в творчестве и доброго здоровья, ибо "пока еще можно дышать после дождя под яблоней - можно еще и пожить!" (Как известно, последние слова взяты из крохотного рассказа Солженицына "Дыхание").
Одна ленинградская поэтесса прислала сборник своих стихов с надписью: "А. И. Солженицыну - мужественному современнику"2.
1 Голубовский М. Д., 28.11.69, Новосибирск.
2 Купман Е.
Был при мне в Рязань интересный визит: строительный рабочий-крановщик Ф. Бухарев. Он приехал специально, только чтобы посмотреть на Александра Исаевича - "этого смелого человека, о котором говорит весь мир!" Разумеется, был очень разочарован, не застав его в Рязани. Наш мрачный подъезд неприятно поразил его. "Знаменитый человек живет в таких трущобах!" - воскликнул он. Уходя, сказал уверенно: "Будущее за ним!"
В один из вечеров я - в Рязанской филармонии. Ко мне подошел один известный в Рязани крупный инженер, завсегдатай концертов, с которым я официально знакома не была: "Здравствуйте! Рад вас видеть".
В один из дней моего пребывания в Рязани приехал туда на своей машине внук К. И. Чуковско-го. Как у нас и было условлено, он приехал, чтобы перевезти в "Сеславино" некоторые ставшие нам там необходимыми вещи. Уехала из Рязани специальная кафедра, за которой Александр Исаевич работал стоя, уехал двухэтажный воркутинский столик на колесиках, уехал маленький круглый столик, на котором мы имели обыкновение печатать на машинке.
Приближается день рождения моего мужа. Мы договариваемся отметить его скромно, на квартире Вероники, в Москве, и не 11 декабря, а накануне.
Уезжая из Рязани 10 декабря, я везу мужу вместе с пачкой писем с реакцией на его исключение из Союза поздравительное письмо от мамы. Приведу его как свидетельство того, как не только я, но и моя мама близко к сердцу принимала все, что касалось ее зятя, как разделяла его действия, как гордилась им:
"Дорогой, родной Санюшечка, горячо обнимаю тебя и желаю прежде всего крепкого, прекрепкого здоровья - это то, в чем ты очень, очень нуждаешься. Что касается духовных сил, рождающих титаническое мужество и стойкость, на удивление и восхищение всего культурного мира - они у тебя неиссякаемые.
Только досадно, что жалкие, презренные, проклятые шавки беспрестанно теребят тебя, мешают полностью отдаться своему вдохновенному труду. Судьба у тебя тяжелая, но ты прекрасен в своей борьбе. Страдаю за тебя. Горжусь тобою.
Любящая тебя М. К.".
Уехав из Рязани накануне дня рождения мужа, я одновременно уехала и от поздравительных телеграмм, которые повалили к нам 11 декабря и первой читательницей которых стала моя мама. Конечно, их было не столько, сколько год назад в день 50-летия Александра Исаевича. Тот день был настоящим его триумфом! Но и в 69-м году 11 декабря к нам в Рязани принесли 39 телеграмм и 3 письма и на следующий день - еще 23 телеграммы! Поздравления шли и в редакцию "Нового мира". Общее количество поздравлений, во всяком случае перевалило за сотню! Нашелся некто Петренко из Москвы, который поздравил самый журнал "Новый мир": "Поздравляю журнал с днем рождения его лучшего писателя-гражданина".
О содержании поздравительных писем и телеграмм напишу позже, когда они нас достигнут.
Скромно отметив день рождения мужа у Вероники, мы переезжаем в "Сеславино". Когда мы вышли из ворот Вероникиного дома на Чапаевском переулке, то стоявшая у ворот милицейская машина сразу же тронулась. Мы двинулись пешком налево, к метро "Сокол". Машина же не стала разворачиваться и поехала вправо. Однако нагнала нас у входа в метро. Случайность или нет?.. Но и когда ехали в электричке, мимо нас прошел какой-то гебист, тут же обернулся и внимательно посмотрел на моего мужа.
В "Сеславине" я прежде всего интересуюсь тем, как Александр Исаевич расставил привезенную из Рязани мебель. Кафедру он устроил у второго своего окна. Над кафедрой, на которую свет падает слева, приколота карта Восточной Пруссии (позже ее сменит портрет генерала Самсонова). Именно за этой кафедрой Александр Исаевич наконец-то погрузился с головой в работу над романом. Все дни, начиная с 6 декабря, почти неотрывно писал. А тут поездка в Москву, привезенные мною письма, явная слежка несколько выбили его из колеи. И 11-го, в самый день рождения, ему не очень писалось. А потому и настроение было неважное. Но вечером оживился. В 20 часов Би-би-си дало передачу: "К исключению Солженицына из Союза писателей". Передачу эту связали с проходящим у нас пленумом творческих союзов, очень кстати процитировав из письма Солженицына: "Ваши часы отстали от века!". Еще было сказано, .что "реакция всемирного общественного мнения на исключе-ние Солженицына была немедленной и очень резкой. И не только среди тех, кто известен своим критическим отношением к Советскому Союзу. Критика раздалась с особой силой из рядов друзей СССР: Пэн-клуб обратился к Федину, Бертран Рассел - к Косыгину, высказался французский национальный комитет писателей во главе с Арагоном..." Впервые был зачитан полный текст солженицынского Открытого письма. В 23 часа снова повторили ту же передачу; а на следующий день сознались, что "этот очерк впервые вышел в эфир в день рождения Александра Исаевича". Эта передача явилась для моего мужа хорошим подарком.
Прочтя впервые Открытое письмо в день рождения, Би-би-си читало его и на следующий день, причем несколько раз, в разное время, а также и 13 декабря.
12 декабря в связи с годовщиной статьи Ленина "О национальной гордости великороссов" и имея в виду все тот же пленум творческих союзов, проходящий в Доме Союзов, Би-би-си сказало: "...что сказал бы Ленин, выйдя из своего стеклянного ящика, пройдя в Колонный зал Дома Союзов и послушав речи, осуждающие писателя земли русской А. Солженицына, - речи, которые обеляют все преступления, совершенные Сталиным".
"Литературная газета" печатает 17 декабря выступление Сергея Михалкова. Михалков так высказывался о Солженицыне:
"Готовятся к ленинскому юбилею и в белоэмигрантских литературных вертепах типа американ-ского "Нового журнала", западногерманского "Посева", парижской "Русской мысли". В частности, эта антисоветская русская газета, издаваемая на жалкие подачки своих иностранных благодетелей и являющаяся прибежищем для всякого рода "идеологических фарцовщиков" и "литературных власовцев", не случайно сегодня рядом с подлыми пасквилями, статьями и гнусной клеветой на великого Ленина, на нашу Советскую Россию и Октябрьскую социалистическую революцию публикует на видном месте портреты А. Кузнецова и А. Солженицына.
Прискорбно, конечно, что этот в профессиональном смысле одаренный литератор не захотел понять своей жалкой роли "собственного корреспондента" многих зарубежных ведомств и организаций и сам поставил себя вне рядов Союза писателей СССР. Я применил по отношению к этому литератору слово "одаренный", но кто сказал, что в стане наших противников нет даже талантливых врагов социализма?"
Все эти "за" и "против", хотя Александр Исаевич и полагал, что мало обращает на них внимания, не могли не отвлекать его от главного дела. Роман пишется не в том темпе, в каком хотелось бы.
