Отель «Нантакет» - Элин Хильдебранд
Когда они зашли в номер триста восемь, Чада едва не стошнило. В комнате не только царил кошмарный беспорядок, но и стояла жуткая вонь. Чад постарался вспомнить, кто здесь останавливался — неужели та милая молодая пара с двумя младенцами-близнецами? В угол комнаты были втиснуты две детские кроватки, и в одной из них лежал раскрытый использованный памперс. Чад поспешно свернул его и хотел выкинуть, вот только мусорный бак уже был переполнен грязными памперсами и пустыми бутылочками из-под детской смеси, от которых несло прокисшим молоком. На столе и комоде лежало множество остатков еды: злаковые батончики, миндаль, открытый контейнер салата с тунцом, который, очевидно, долго стоял на солнце. По всему номеру ползали муравьи. Почти все постельное белье кучей лежало на полу, а на простыне было коричневое пятно. Под одной из подушек Чад нашел половину растаявшего шоколадного батончика с кокосом и с облегчением понял, что пятно, скорее всего, было от него.
Ванная выглядела не лучше. Судя по всему, кто-то принял душ, не закрывая двери кабинки, — на полу образовалось целое озеро, в котором, словно два острова, плавали турецкие полотенца. Отец семейства побрился у раковины и даже не удосужился смыть волоски — по какой-то причине именно это показалось Чаду самым отвратительным.
Парень в ужасе повернулся к мисс Инглиш. Неужели людям было так сложно хоть немного подумать о других? Чад, разумеется, понимал, что управляться с близнецами тяжело, но разве родители не осознавали, что номер кому-то придется убирать?!
Чаду хотелось извиниться перед мисс Инглиш, словно это он был виноват в состоянии комнаты. В этот момент ему очень не хватало Биби — увидев весь этот хаос, она бы обозвала гостей всеми нецензурными словами из своего обширного лексикона, и им обоим стало бы легче.
Мисс Инглиш же спокойно натянула пару чистых резиновых перчаток.
— Что ж, Билетик, пора за работу, — сказала она.
Спустя полчаса номер сиял чистотой. Кровать была застелена чистым бельем, детские кроватки разобраны и убраны, коврик пропылесошен. Мисс Инглиш и Чад выбросили остатки еды и избавились от муравьев, вытерли лужу в ванной, заменили полотенца и оттерли раковину, ванну и санузел. Они вынули из мини-бара все продукты, почистили его и наполнили заново. Они пересчитали вешалки в шкафу, повесили банные халаты на дверь ванной, проверили, работает ли фен, наполнили бутылки шампуня, кондиционера и лосьона для умывания. Номер снова выглядел великолепно, и Чада переполняло удовлетворение проделанной работой. Он был даже немного рад, что больше не дружил с Брайсом и Эриком — они бы не поняли этого чувства.
Наверное, его понял бы Падди. На летних каникулах он подстригал газоны в родном городке Граймсленд, штат Северная Каролина. Он ставил ручную газонокосилку в багажник своего пикапа Ford Ranger и ездил на участки клиентов — большинство из них жили в фермерских или напоминающих сараи домиках, настолько небольших, что любой из них бы запросто уместился в гостиной Чада. Падди стриг газон перед домом и на заднем дворе за пятнадцать долларов — пять или шесть в день. Деньги он зачислял на счет в банке и жил на них в течение учебного года. Иногда Падди все равно приходилось экономить — он оставался дома вместо того, чтобы пойти в пивную «Булл Ран», хотя Чад всегда предлагал заплатить за него.
Чад закрыл глаза. Главное преимущество работы с Биби заключалось в том, что у него не оставалось времени думать о Падди или о том, достаточно ли он здоров, чтобы снова подстригать газоны, смотреть на полосы, оставленные на траве газонокосилкой, и гордиться своей работой.
Обычно смена Чада заканчивалась около пяти часов вечера, однако сегодня они с мисс Инглиш освободились только после шести. Лизбет сообщила им, что паромы снова ходят как обычно и в холле сидят недовольные люди и ждут, когда же будут убраны номера для них. Гости, выселившиеся утром из пяти номеров, в сумме оставили шестьдесят пять долларов чаевых. Мисс Инглиш вручила их Чаду, невзирая на его возражения.
— Мне они не нужны. Оставьте их себе! — попросил он.
Мисс Инглиш в ответ только рассмеялась.
— Ну же, Билетик, не спорь.
Чад со вздохом положил деньги в передний карман брюк.
— Завтра отдам деньги Биби.
— Биби? — удивилась мисс Инглиш. — Она их не заслужила, у нее сегодня был выходной.
«Но ей нужны деньги!» — подумал Чад.
— Надеюсь, у вас с Биби не намечается романтических отношений, — продолжила мисс Инглиш. — Не хочу беспокоиться о том, чем вы вдвоем занимаетесь в номерах.
Чад резко покраснел. От одной мысли о том, что он с Биби «развлекается» в каком-нибудь номере, ему стало крайне неуютно. И зачем мисс Инглиш это сказала? Вдруг завтра он будет думать только о ее словах и будет странно вести себя рядом с Биби? Девушка это точно заметит.
— Нет-нет! Ничего подобного, — возразил Чад.
— Но ты принес ей персики, — ответила мисс Инглиш и подмигнула ему.
Чаду совершенно не хотелось возвращаться домой и разговаривать с отцом. Чтобы отложить неизбежное, он решил поездить по городу. На Нантакете стоял летний вечер. Пары шли в галереи, чтобы посмотреть на новые выставки. У стойки менеджера ресторана «Бординг Хаус» собралась небольшая толпа в вечерней одежде. Несколько мажоров (что ж, пришлось называть вещи своими именами) шли прямо по автомобильной дороге, создавая пробку и не обращая внимания на сигналы водителей. Чад мог поспорить, что они направлялись в «Газебо» — пить водку, разбавленную газировкой, и болтать про девушек, яхты своих отцов и гандикапы в гольфе.
Когда-то и Чад был точно таким же, но это, к счастью, осталось в прошлом. Он развернулся и поехал домой.
Чад был уже на Ил-Пойнт-роуд, и тут что-то привлекло его внимание. У дома номер сто тридцать три был припаркован Jeep Gladiator латунного цвета — автомобиль мисс Инглиш. Дом номер сто тридцать три был огромным, даже больше, чем тот, где жили Мейжоры, и расположен он был ближе к воде. Чад сбавил скорость. Насколько он знал, его родители подумывали приобрести этот дом в качестве инвестиции в недвижимость и сдавать его в аренду за пятьдесят-шестьдесят тысяч долларов в неделю, а затем подарить Лейт или Чаду.
Из автомобиля вышла мисс Инглиш.
Чад затормозил и едва не открыл рот, чтобы поздороваться с ней, но остановил себя. Его машину хорошо скрывали высокие декоративные травы, растущие рядом с почтовым
