Великие рыбы - Сухбат Афлатуни
От прилетевшего роя повелись в Санаксаре пчелы.
Отыскались у деятельного настоятеля и зложелатели. Поползли ложные доносы, ябеды и клеветы. Негладко выходили и отношения с мирской властью, которая то покровительствовала, то – чуть что не по ней – свирепела и топала ногою. В 1774 году приехали за владыкой военные люди, увезли из монастыря. Помытарив допросами, сослали на Соловки. Потянулись девять лет строгого заключения, страданий от холода и угара; не раз старца едва живым выносили из задымленной кельи и оттирали снегом.
Наконец по Высочайшему повелению Екатерины II получил преподобный Феодор полную свободу и возвратился к себе в Санаксарскую обитель. Там прожил еще семь лет.
Скончался он от недолгой болезни в ночь на 19 февраля 1791 года. Могила его была обнесена чугунной решетью, внутри положена аспидного камня плита. «Здесь погребен 73-летний старец иеромонах Феодор, по фамилии Ушаков, возобновитель Санаксарского монастыря»…
В этом же самом 1791 году засияла звезда его племянника, звали которого так же Феодором.
Это был сын старшего брата санаксарского старца, того самого Феодора Ушакова, тоже служившего в Преображенском полку и дослужившегося до сержанта. Родился племянник в том же родовом сельце Бурнаково.
Как и все Ушаковы, Феодор Ушаков-младший был пущен по военной стезе. Однако не по сухопутной, как батюшка и дядюшка, а по морской – воспитывался в петербургском Морском корпусе. Воевал на первой русско-турецкой войне, командовал фрегатом. В 1780-м был назначен командиром императорской яхты – должность в видах дальнейшей карьеры немалая. Однако придворная служба не привлекала: посреди сетей многих ходишь. Судьба дядюшки, томившегося на Соловках, показывала, сколь уязвимы те, которые не подлащиваются к властям и не поступают по правилам века сего. Да и тесно было молодому капитану в столице. Тянули морские просторы и веселый скрип корабельных снастей. То было время, когда лесная и степная Россия стремительно раздувала паруса и выходила в моря, становясь великой морской державой.
Была еще одна причина, гнавшая молодого Ушакова в моря-океаны – несчастливая любовь. Пока воевал, суженую его выдали за богатого купца. Всю оставшуюся жизнь помнил Феодор свою возлюбленную, благодетельствовал сыну ее, служившему под его началом. Сам же так и прожил в безбрачии, напоминая знавшим его людям монаха.
Он и правда был необычным моряком. Соблюдал посты, часто молился, заказывал молебны. На кораблях, по воспоминаниям, царила при нем почти монашеская дисциплина, не было заметно сквернословия, пьянства.
Зато были победы. В 1787 году началась вторая русско-турецкая война. В 1790-м князь Потемкин вверяет кавалеру Ушакову командование над всем Черноморским Ее Императорского Величества флотом. В том же году Ушаков разбивает османский флот в Керченском сражении и у мыса Тендра. В следующем, 1791-м (то есть в год блаженной кончины дяди, старца Феодора), одерживает знаменитую победу у мыса Калиакрия… Затем были – уже в союзничестве с Турцией – действия в Средиземном море против наполеоновской Франции, освобождение острова Корфу и создание – личными дипломатическими усилиями – греческой Республики Семи Островов…
В 1801 году славный адмирал в расцвете сил и военной своей фортуны был возвращен в Петербург, а в 1807-м отправлен в отставку. Новый государь Александр Павлович, готовясь к столкновению с «сухопутной» Францией, флотом пренебрегал. Статус морской державы, с такими трудами добытый при Петре и Екатерине, постепенно утрачивается. Последствия небрежения флотом скажутся не сразу – вначале в бесславной Крымской кампании, а еще позже – в Порт-Артуре и Цусиме…
Пока же адмирал, не доставивший русскому флоту ни одного поражения, кавалер ордена Святого Александра Невского с алмазами, трех орденов Святого Владимира, двух орденов Святого Георгия и золотого оружия от Республики Семи Островов, возвращался домой, в российскую глубинку. Все дальше и дальше от синих морей и океанов…
Завершалось земное плавание Феодора Ушакова; направил он парусник жизни своей, потрепанный мирскими штормами и опаленный в сражениях со страстями и помыслами, в тихую гавань. Поселился возле той самой Санаксарской обители, которую возрождал дядя его, старец Феодор. Щедро жертвовал на монастырь, выстаивал службы, все более удаляясь от мира.
Перед смертью высказал пожелание – «лечь в ногах у дядюшки». Так, по завещанию, и схоронили.
И прославлены они были оба одновременно, в 2001 году – как местночтимые, а в 2004-м – в лике святых всей Русской церкви. Оба Феодора, оба Ушаковых – и дядя, и племянник: и бежавший от военной службы, и военной службой отечество прославивший; и устроитель монашеской обители, и устроитель российского флота.
Григорий
Впрочем, разговор
Был славный. Говорили о Ликурге,
И о Солоне, и о Петербурге,
И что Россия рвется на простор.
Об Азии, Кавказе и о Данте,
И о движенье князя Ипсиланти.
Давид Самойлов. Пестель, поэт и Анна
И снова море, крики чаек.
Ранним утром 14 апреля 1821 года бригантина «Святой Спиридон» стояла в Константинополе, напротив Балык-Базара. Судно было греческим, ходило под английским флагом и готовилось к отплытию в Одессу.
Солнце еще не взошло, но все уже было видно: и Балык-Базар, где прежде селились евреи, пока их не вытеснили оттуда янычары, облюбовавшие это место для себя, и иглы минаретов в легком тумане, и косые паруса фелюг.
Шкипер Николос Склавос вышел на палубу. Приметил неподалеку что-то темное, вроде большой рыбы. Приглядевшись, быстро перекрестился.
В зеленоватой воде Босфора качалось тело. Седая борода, длинные волосы, черный подрясник…
Вместе с несколькими матросами Склавос подплыл к нему на ялике.
Тело не стали поднимать, привязали к ялику и вернулись на бригантину. Чтобы не вызывать подозрения турецких властей, обернули рогожей и снова опустили в воду. Около полуночи осторожно подняли.
Трое из находившихся на «Святом Спиридоне» беженцев опознали в нем бывшего вселенского патриарха.
На палубе наступила тишина, нарушаемая плеском воды и криками чаек. Кто-то прикрыл лицо руками.
Тело так же тихо перенесли в трюм и скрыли под балластом.
За полтора месяца до этих событий, в ночь на 22 февраля[11] князь Александр Ипсиланти со спутниками выехал из Кишинева.
Погода была скверной, дул встречный ветер. Под шубой князь был одет в форму генерал-майора русской армии и имел при себе русский заграничный паспорт.
В шесть часов пополудни они перешли замерзший Прут и направились в Яссы.
