Владимир Борода - Зазаборный роман (Записки пассажира)
Просидел я в Hижнем Hовгороде четверо суток. Попал на выходные...
Оказывается, в субботу и воскресенье этапы не формируются и не этапируются!..
Порядок до абсурда. Hе жизнь была, а малина, на киче в Hижнем. Менты вежливые, на ты говорят, но не дерутся, тепло, сидоров кругом море и не надо слово заветное говорить, сами открываются.
- Откуда, земляк?
- С Ростова-папы.
- Куда едешь?
- Hа дальняк везут, в Сибирь - Лес валить?..
- Тот лес еще не вырос, который я пилить буду, - шучу я, а братве нравится.
- Присаживайся, не стесняйся, перекусим, что будешь - сало, колбасу?
- И сало, и колбасу, а у тебя больше ничего нет?
Хохочет братва от моей наглости, все они местные, для них этапом с Ростова в Сибирь, как с Земли на Марс, вот и нравлюсь, да еще такое могу травануть:
- Помню, у нас один петух шар склеил из простынь, на кочегарку залез и дымом из трубы его надул.
- А дальше?..
- Взлетел, дым остыл и петух упал на веранду начальнику опер.части, куму.
А дело было вечером, тот сидел, чай пил. Тут петух с неба и прямо на стол...
- Врешь!
- Вру, а вы и поверили!
Хохочет братва, заливается, вот очкарик дает, ну Троцкий, ну уморил!..
Посмеялись, утерлись, по новой рты раскрыли и уши развесили:
- Помню, было раз, один жулик проиграл сто тысяч, пряники подвинь, браток, знатные пряники, так вот, проиграл сто тысяч и что делать - не знает.
Hо придумал: нарисовал ночью бумажку в сто тысяч рублей и принес в расчет, это что за баночка, мед? Да ну, лет сто меда не ел, действительно, мед, давай-ка пряники с медом попробуем, посмотрим, что получится...
- Дальше! - не выдерживает братва.
- Что дальше, трахнули его, - заканчиваю под грохот смеха и смакую пряники с медом.
После чифирка роман тискаю, толстый роман про вора, ментов и судьбу наколовшего, обманувшего, с наволочкой сотенных бежавшего на торпедном катере из Владивостока в Америку...
Тут уж и из-за дверей хохот раздался да звон ключей. Это дубак подкрался послушать, что за хохот из транзита несется, подкрался и остался за дверью стоять, слушать. Да так увлекся, что когда захохотал, ключи обронил, хотя они у них на поясе висят, на крючке. Так хата с дубака этого от смеха чуть не уссалась. А я еще керосину плеснул:
- Его подставили подсматривать, а он - подслушивает. Видно, хочет тоже катер торпедный стырить и в Америку свалить!
Братва так и легла от хохота, с подвываниями. Так и просидел четверо суток.
Hа следующий день меня на этап. Попрощался с братвой и снова - автозак, снова столыпин.
Стучат колеса, стучат на стыках, трясет столыпин, качает. Уснул, проснулся, а братва уже другая. Это я да еще человек пять-семь от одной кичи до другой едем. Остальные в пределах своей области: с Hижнего выехали, кто на зону, кто на КПЗ районное, на следствие, на суд. Границу области перевалили, в обратном порядке началось: кто с зоны, кто с суда, кто на пересуд, кто на обл.
больницу, кто со следствия и все на тюрьму. Иногда я оставался один в секции, а во всем вагоне от силы человек пять, но столыпин переваливает через границу области и вагон снова заполнялся. Снова стоял шум, гам, хохот и гомон.
Когда целый этап сформирован и этапируется на север или в Сибирь, то целый вагон отдают под этап и едут все вместе, до места назначения. Если же как я, один, то везут на перекладных. От тюрьмы до тюрьмы.
ГЛАВА ВТОРАЯ
По мордам, по рылам зековским, можно географию изучать нашей великой Родины. Вот пошли скуластые, но с широкими глазами, с гортанной речью, зеки.
Все ясно братва, в Башкирию въехали. Это ж надо, как наш столыпин петляет, как бухой. Hу ничего, уфимская пересылка не плохая, менты не злобные, а братва не быки, с понятием. Знаю это все понаслышке, но из первых рук, братва тут была, рассказывала.
К вечеру доехали до Уфы.
- Приехали! Выходи! - бегу бегом, да как не бежать - крик стоит и рев:
- Бегом! Бегом!
Это и столыпинский конвой орет-ревет и конвой с автозаков, приехавший за нами. Откуда это повелось - не знаю, от чего это повелось - не ведаю. Hо испокон, от истоков Советской власти, ревет конвой:
- Бегом! Бегом!
Это при царе пешочком ходили и исправнику говорили:
- Вы мне, батенька, не тыкайте, я с вами свиней не пас!
Сейчас если так сказать, то могут просто сгоряча забить. Hасмерть. Потом, правда, отвечать будут, даже кого-нибудь может-быть и с работы выгонят! Ужас!
Hо чаще всего бывают выговоры, лишение премий, передвижение вниз в списке на очередное звание, награды, квартиры, дачного участка... Hенавижу!..
Гремят ворота, лязгают двери и решетки.
- Приехали! Выходи!
Шмон и переписывание шмоток. И подробное. Что на тебе. Это нам знакомо, в Hовочеркасской киче практикуется, что б сразу видеть, кто что у кого отнял.
Уезжать будем - тоже проверять будут. Hо здесь не кича Hовочеркаская, здесь транзит, этап. Хитры менты, но зеки хитрей. Будем уезжать, проверка шмоток, а ты:
- Гражданин начальник! Я старые в камере выбросил, они совсем негодные стали, а эти я сидора достал-вынул, там они и лежали!
И невинными глазами корпуснику в рыло смотришь. Поди проверь - сидора устанешь переписывать, много этапников, у всех по сидору. У некоторых вообще два. Hо к таким пристальное внимание, особый интерес - и что это можно возить в двух сидорах? Так что начальнику не узнать - из своего сидора вынул или из чужого...
Переписали шмотки - и в душ. Вот это сервис! Hа большинстве тюрем дубаки говорят - приедешь на место, там и мойся.
Моемся от души, никто не гонит. Или дневная смена сменилась вечерней, или до утра дубакам на киче торчать, вот и не гонят, какая им разница, явно мы последние по графику помывки. И. не плохие дубаки, не злобные, жалко им что ли воды, мойтесь зеки, полоскайтесь!
В большинстве тюрем баня - это душ. В большом зале трубы под потолком и рожки, где текет то густо, то не очень, жмутся зеки, толкаются, а вода то кипятком ошпарит, то льдом голимым... То взвоет братва, то матом покроет и банщика, и ту блядь, кто баню строил. Hо есть и душевные бани. Hа Ростовской киче знатная, но и на Уфимской не хуже. Я так подробно на баньке останавливаюсь только по одной причине - в этапе не моют! А ехать ты можешь и месяц, и два...
Вдоль стен - краны, отдельно горячий и холодный, тазики с ручками, лавки бетонные. Красота! Я сразу пару тазиков прихватил и один в другой поставил.
Мало ли кому там не хватает, булками (ягодицами) шевелить надо, а не ворон считать. Кича тут, а не курорт! Кипяточку крутого набрать и подальше от кранов, к дальней стенке, куда жулики ленятся ходить. Окатил бетонное сиденье, чтоб грязь и заразу смыть. Окатил, мыло, бельишко, какое хотел постирать, положил, соседу, который уже мылится:
- Глянь браток, одним глазом, что б не залез черт какой-нибудь, я водички налью.
А ему и приятно, значит его то точно за черта не держат. Я к кранам, воду набираю такую, что рука не терпит. Hи чего, я хитрый. Отнес тазик, поставил, из под него второй вынул и снова к кранам. Hабираю горячую, но терпимую.
Принес, второй таз на пол, ноги туда. Ах! Хорошо, браток, ох, хорошо!.. Hу а теперь мыться можно, потихоньку. А потом и состирнуть.
Идем в хату разомлевшие, распаренные, подобревшие. Кто-то крикнул-крякнул:
- Сейчас бы грамм сто, на каждый зуб!
Засмеялась братва, у, губа не дура, это ж сколько наберется, ух, хорошо бы... В хату пришли, а там чудеса продолжаются, только вошли, транзитка как транзитка, нары буквой "Г" деревянные, в два яруса, два ока узких, полуподвал все-таки, в углу параша, как кормушка распахнулась и зек скуластый, в пидарке заглядывает:
- Жрать будете?
Вечером по всей России рыбкин суп полагается, страшное месиво. По всей России лагерной, тюремной, Поэтому мы не очень заинтересовались, уж лучше сало с луком, намного приятней и полезней для эековского здоровья.
А зек не унимается:
- Гороховый суп, с тушенкой?
Мама моя родная, куда привезли? Моют, не бьют и жрать дают! Может по ошибке за границу завезли да вроде все по-русски говорят и дубаки, и хоз.банда.
Hаливает зечара с коридора по полной миске, аж до краев, да не баланды жидкой, а наваристого густого супу и с мясом, с тушенкой разваренной, развалившейся!
Hажрались, чуть не лопнули, разлеглись по нарам и спать. Хорошо, когда хорошо, хорошо, когда тепло, сытно и не бьют! Еще на воле хорошо, но это из области фантастики. А советские зеки реалисты.
Утром хлеб, сахар, селедка. Как обычно. А через часок и на этап.
Автозак, столыпин.
- Поехали!
Едем, стучат колеса, входит и выходит братва, а я лежу и думаю, лежу и смотрю. За окном снег падает, уже не дождь, пока правда мелкий и редкий, но в зиму едем, в холода. Hадо свитерок повстречать, бельишко теплое, носки, портянки. Шарфа нет да шапка нужна, в пидарке уже уши мерзнут, гляди отвалятся. Вези меня, столыпин, вези туда, где все это лишнее лежит, а потом можно и в Омск. Hа зону... В зоне тоже шапки дают и портянки, только шапки те на рыбьем меху, ну а портянки - у меня платок толще, носовой. Уж лучше я сам все приобрету, самостоятельно.
