Я не прощаюсь - Хан Ган
Когда мы проходили мимо дерева, под которым похоронены Ами и Ама, свет накрыл его ветви, напоминавшие белые рукава, и очертания их стали резче. Инсон, не обратив на дерево внимания, просто прошла дальше. В походке её не было ни крупинки колебания, словно она думала, что ею же похороненный там попугай уже в другом месте.
Когда мы подошли к ограждению у конца двора, Инсон остановилась. Догнав её, я взяла свечу, пока она, опираясь двумя руками об ограду, поочерёдно переваливала ноги на другую сторону. Передав ей обратно свечу, я тоже перелезла через ограду. Как только я оказалась по ту сторону, Инсон сразу же продолжила путь.
* * *
Я шагала строго по следам Инсон, но это не спасало обувь и подол штанов от снега – они намокли. Я шла, вытянув руки, чтобы не упасть, и сконцентрировалась на расстоянии между мной и Инсон. Каждый раз, когда на веки падали снежинки, я протирала их тыльной стороной ладони. Меня не покидал вопрос: а чувствует ли Инсон этот холодный снежный ток? И тает ли он на её щеках, впитывается ли в кожу? Если она и правда дух, то куда она меня ведёт?
Мы вошли в лес, но от всепоглощающей тьмы со снегом силуэты деревьев было не разобрать. Видимо, тропа начала петлять, потому что Инсон пришлось пройти по дуге. Свеча дёргалась в стороны, оставляя за собой в воздухе красный контур – будто это был зашифрованный сигнал, будто бесконечно и медленно летящая стрела.
Инсон постепенно замедлилась. Подстраиваясь, я тоже поубавила свой шаг. Штиль. Снежинки неестественно нежно просекали щёки. Перед нами простиралось одно лишь только горящее пламя внутри бумажного стаканчика – оно дёргалось, словно бурлящий пульс.
– Далеко ещё?
– Почти пришли, – не оборачиваясь, ответила Инсон.
Я подняла голову вверх – макушки заснеженных деревьев потерялись в темноте. Каждый раз, когда мимо них проплетался свет, тянущиеся к моим глазам ветки мерцали снежинками, похожими на крупинки соли.
– Инсон.
Я прервала наш синхронный ход, остановившись, а Инсон продолжала отдаляться, продавив сугробы ещё парой шагов, словно она и не собиралась останавливаться.
– Инсон, подожди.
Обернувшееся ко мне лицо Инсон засияло от света. Её руки, державшие бумажный стаканчик со свечой, казались красными из-за огня.
– Много ещё свечки осталось?
– Нормально.
Я увидела, что протискивающаяся через щель в форме крестика на дне стаканчика свечка была размером с фалангу пальца. Даже если бы мы повернули назад прямо сейчас, до дома нам бы её не хватило.
– Из леса мы выйдем на пересыхающую речку, – сказала Инсон, словно пытаясь меня успокоить.
«Чего?» – подумала я. Насколько я помнила, речка была совсем в другом направлении. Хотя вполне возможно, что я просто запуталась. Может, она огибает весь лес.
– Давай вернёмся.
– Придём потом. Когда снег кончится.
Настырно покачав головой, Инсон спросила:
– А вдруг «потом» не наступит?
* * *
Больше я не думала о том, как долго ещё будет гореть свеча.
Или о том, насколько далеко мы ушли от дома Инсон.
Или о том, чтобы остановиться, о том, чтобы вернуться.
И тогда Инсон обернулась и сказала:
– Пришли.
Деревьев вокруг нас не осталось. Вокруг света, исходившего от свечи, что держала Инсон, была кромешная тьма. Мы вышли из леса.
Инсон повернула и пошла дальше, я за ней. Кажется, мы поднимались вверх по берегу речки. Справа от нас в освещении свечи мелькали какие-то кучки скрючившихся стебельков – видимо, кусты и заросли.
Почему мы просто не пересекли речку? Она ищет пологий склон, чтобы не поскользнуться и не упасть в снег? Шаг Инсон ускорился, стал неровным, и свет свечи исчез из-под моих ног. Следы Инсон окружал глубокий и холодный снег. Она разрывала его своими шагами – её спина исчезла из поля моего зрения, утонувши во тьме. Но потом вдали я увидела какой-то свет, рассеянный в воздухе – словно это был дух.
Он остановился и задрожал на месте. Хочет, чтобы я перешла через речку? Вытащив глубоко провалившиеся под снег стопы, я сделала ещё один шаг, напрягая всё тело. Свет снова заметался. Но он не отдалялся – как свеча, которую пустили по воде, он плавно возвращался в мою сторону.
* * *
– Смотри, – в ладони Инсон было что-то маленькое и твёрдое, словно какой-то плод.
– Похоже на яйцо, да?
На лощёной округлой поверхности была одна красная точка, похожая на кровь.
– Как капля крови по чуть-чуть разрастется, а потом раскроется и оттуда вылезет какая-нибудь птичка.
Значит, это не плод. На скомканных твёрдых – словно бусинки – лепестках цвета слоновой кости слой снежной пыли, блестевшей под светом свечи.
– Это дерево молодое, так что я стрясла с него снег, а то его бутоны уже начинали трескаться.
Умолкнувшее выражение лица Инсон напомнило мне расстроенного ребёнка. Хотя в то же время она словно поседела – волосы её полностью были устланы снежным кровом. В другой руке она держала бумажный стаканчик, слегка поджав ладонь. Свеча почти догорела, приходилось полностью вталкивать её в стаканчик.
– Ты права, – тихо пробормотала Инсон, словно говоря не со мной. – Скоро свеча потухнет.
– Надо возвращаться, – пробубнила она, а я спросила себя: «Хочу ли я? Разве нам есть куда возвращаться?» В этот момент Инсон, словно падая, резким движением села в снег.
– Чуть позже пойдём, – посмотрев на меня, сказала Инсон. – Как вернёмся, я сделаю тебе каши.
* * *
Снег был не плотный, так что, как только села, я провалилась вниз. Сугроб превратился в преграду между нами. Видно было только лицо Инсон и свечу, всё её оставшееся тело было перекрыто снегом.
Ветра всё ещё не было. Бесконечные снежинки медленно валились вниз – они напоминали узоры кружевных занавесок, переплетаясь друг с другом в воздухе.
– Мы иногда с мамой приходили на этот берег.
Я проследила за взглядом Инсон, но там сплошь была тьма, чернильное море. Отличить русло речки и берег не получалось.
– Я впервые пришла сюда после урагана, мама тогда взяла меня с собой полюбоваться потоками воды. Мне было лет десять. Отец умер незадолго до этого.
Перевожу взгляд на Инсон. Скопившийся под её плечами снег отражал свет, походя на серебряную пыль, из-за чего казалось, её бледные щёки сами излучают свет.
– Помню, что там одно дерево вырвало
