Устойчивое развитие - Мршавко Штапич
– А кто утонул? Или убили?
– Попустил, значит, Господь. Да все одно – зла в том нет. Лодку одержи.
Неловко вылезать нагишом, чтобы одержать лодку на пристани, одной рукой прикрывая срамной уд, другой взяв цепочку – носовой конец лодки, ногой мягко отталкивая ее. Но монахи на то и монахи, чтоб не заметить очевидной дури в такой сцене. Старший из них, с длинной бородой, важный и размеренный в каждом движении, кивает гребцу на меня.
– С вашего берега? – любопытствует.
– Нет. Силенок ему не хватило, – улыбаясь, отвечает тот.
Иду к Миле, которая, ровно монах, без оценки смотрит на происходящее.
– Пропасть. Внутри меня пропасть, – говорю и обнимаю ее крепко-крепко.
– Оденься, соседка уже доить встала, – через минуту объятий просит Мила.
Мы будем говорить не о ее детстве. А о моем нутре. Она спросит:
– А что ты сам для себя хочешь? Только без глупостей.
– Хочу, чтобы это был «он», какой-то он, смотреть за ним со стороны. Не я, а «он». Потому что наблюдать за всем этим весело, а жить все это стыдно.
– Так это «он» будет со мной?
9. Мыс любви
– Михаил Валерьевич, я понимаю, что результаты вашей деятельности оценить непросто. У вас нет четких KPI… – Матвей Лукич, кажется, не оценил презентацию, где описывались все мои успехи.
– Матвей Лукич, позвольте не согласиться. Мы проводили социологию дважды – когда я приступил и сейчас. Можно я вам результаты покажу?
Я подготовился, я знал, что надо будет сделать еще один шаг, добить, потому успел пригнать социологов в поселок для повторных опросов. Они даже сумели провести качественное исследование – это интервью у лидеров мнений заинтересованных сторон. Но качественная социология никому не интересна, хотя она и порождает решения; всем интересны лишь циферки процентов. Их-то я и представил в первую голову. Выходило, что в апреле за закрытие завода выступали 35 % жителей, но к июню ситуация изменилась – и за закрытие выступали лишь 23 %.
– Вот эти двенадцать процентов, Матвей Лукич, и есть моя работа.
– Михаил Валерьевич, что такое двенадцать процентов? Это только треть недовольных.
– Главное, что именно эта треть – самая активная.
Матвей Лукич вынул из аккуратной папки листочек. Это была очередная жалоба в прокуратуру – за подписью Олега Кудымова, капитана волейбольной команды, и Василия Дозморова, одного из муниципальных депутатов.
– Михаил Валерьевич, я вижу, что вы об этом документе ни сном ни духом. Даю вам последний шанс. Еще одна такая бумажка – и ваш контракт завершится досрочно.
Я пришел к Вилесову и сунул ему жалобу.
– Игорь Дмитрич, ты об этом что-нибудь знаешь?
Вилесов вскинул брови.
– Так мы ж им помогли…
– А похуй им, видать.
Прокурорские опять разговаривать отказались; хотя предыдущая жалоба, где из-за завода скисало молоко и плодились муравьи, была ими завернута после визита на завод, где они не нашли причин размножения муравьев и скисания молока, новая кляуза, где говорилось о не менее идиотичном вывозе загрязненной воды или, может, даже сливе ее в почву (податели сами разобраться не могли), опять была принята к рассмотрению. Нас ждал очередной визит прокуратуры.
Закралась мстительная мыслишка: найти в поселке конченых и отъявленных кретинов, человек пятнадцать, придумать дурацких жалоб – что на заводе обитают инопланетяне, что завод распространяет чуму и тому подобное, – и завалить прокурорских работой, а затем растиражировать это все в газетах, чтобы и прокурорских начали принимать за идиотов. Но вовремя осекся: прокурорские ведь могут иронии не понять, и правда приедут, и будут весь день искать чуму, а ночью сядут в засаду на зеленых человечков, может, и бумагоделательную машину ради этого остановят, а кем заказаны статьи – все одно раскопают и поимеют на нас зуб.
Кошечкин, начальник службы безопасности, выдал мне информацию по Дозморову и Кудымову. Первого я видел на заводе – тип лет пятидесяти с серым лицом, в домашней вязки свитере, он приходил в составе делегации депутатов, кивал, смотрел, подобострастно слушал Изъюрова. Со слов Кошечкина, Дозморов имел влияние на Изъюрова и через это получал на свою строительную фирму небольшие подряды; для того и избрался в депутаты. Портрет его дополняли бесконечные тяжбы с собственной родней – то по поводу наследства, то по поводу какого-то свадебного подарка, который он решил вернуть после того, как поссорился с новобрачными. Также Дозморов был известен своими деловыми инициативами – он то пытался выкупить детский сад для коммерческих целей, то собирался перенести рынок и даже арендовал для этого кусок поля вне поселка на сорок девять лет, то заводил ферму баранов, то открывал пекарню… Я сформировал устойчивое мнение, что это клоун, у которого иногда, тихой сапой, выходит обделать дело.
Кудымов, соавтор кляузы Дозморова, – двухметровый двадцатидвухлетний капитан местной волейбольной команды, безработный. После срочной службы хотел податься в менты, но характеристика из армии была из рук вон плохой – неустойчивый, недисциплинированный, амбициозный, – и ему отказали. Пытался устроиться и к нам на завод, но и сюда его не взяли, потому что компетенций было ноль, а в погрузчики он идти не захотел. С ним я тоже был знаком, он охотно снимался в репортаже про матч между кряжевской командой и областной в региональном чемпионате; на форме игроков тогда уже был нанесен логотип завода, мы регулярно давали им для поездок на матчи автобус. С него, как с простого пациента, я и решил начать; позвонил, пригласил на завод.
Кудымов явился на неухоженной, местами ржавой, дребезжащей «девятке», прошел по всем цехам, побеседовал с Вилесовым, который ответил на его вопросы.
– Олег, как видишь, мы открыты, нет и следа того, о чем вы писали в жалобе. Если будут еще вопросы, пожелания, идеи по взаимодействию завода и жителей – пожалуйста, мы всегда на связи.
С Дозморовым было сложнее – он приходить на завод да и вообще встречаться отказался – сказал, что все видел и все про наш завод знает. Я попросил Изъюрова повлиять на него. Изъюров обещал провести беседу, но не гарантировал успеха, потому что Дозморов, став председателем совета депутатов, чувствовал себя чуть ли не главным человеком в Кряжеве, а на ближайших выборах и вовсе планировал составить
