Сестрины колокола - Ларс Миттинг
Вот и первая зеленая почка
Мычала корова. Единственная, у которой еще оставались силы мычать. Остальные – тощие, с выступающими мослами, усохшим выменем – пустым взглядом смотрели перед собой. Астрид выпустила из пальцев соски, отодвинула табуретку и поднесла деревянное ведерко к свету. На дне убого бултыхалось на палец молока. Еще две коровы остались недоеными, но они давали так мало, что не стоило и пытаться.
Где-то томится в ожидании Герхард Шёнауэр.
Но коровы ждать не могли. Весна выдалась на редкость голодной, несмотря на то, что в прошлом году собрали неплохой урожай: хуторяне набрали листвы, насобирали мха со скал, накосили травы на самдалских болотах и возили на хутор воз за возом сочное сено. Столько же дал покос на лугах, но теперь сеновал почти совсем опустел, а природа не торопилась просыпаться. Астрид поднялась и пошла к дому.
– Мам. Идем на скотный двор.
Когда дело касалось скота, мать никогда не возражала ей. Зайдя в коровник, положила ладонь корове на спину между лопаток и сжала пальцы. Шкура болталась так, что ее можно было собрать в кулак.
– Кожа да кости, – покачала головой мать.
Астрид показала ей ведро:
– Чуть дно закрывает.
– Вижу. Худо дело.
Астрид с матерью вышли во двор подумать, как быть. Деревья стояли голые, пашни и поля блекло отсвечивали желтовато-коричневым. Так было на всех хуторах, больших ли, маленьких ли. Почва наконец оттаяла, но воздух оставался сырым и холодным, с ночными заморозками и частыми снегопадами, пусть и несильными. В прошлом году к этому времени коров давно уж выпустили на волю, но теперь Астрид не была уверена, что они в состоянии выйти из коровника. Скорее всего, придется поддерживать их с обоих боков. Пару недель назад на хуторе прибегли к последнему средству – начали подкармливать коров лошадиным навозом: желудок лошади не успевает переварить весь корм и хороший овес может пройти через пищеварительную систему и выйти целиком. Но теперь и навозную кучу подъели. Да не так велика была и куча: мелкие арендаторы, отправляясь по домам, не забывали прихватить с собой навоза. Больше всего его оставалось в начале крутых подъемов, где груженым лошадям приходилось тяжело; они останавливались там, чтобы облегчиться, там же наклонялись за навозом и бедняки. Теперь же, весной, пришлось и хуторским детишкам покланяться навозу. Накормить скот в голодное время – искусство, и этим искусством они владели.
Жить среди голодных людей тоже искусство. Можно было поднять бучу из-за того, что мужики задавали корм лошадям за счет коров, но Астрид с матерью не стали этого делать. Чаще других этим грешил Освальд, но и Эморт с отцом поступали так же. Что толку ссориться по мелочам, если они вместе делают общее дело. Если лошади ослабнут, не смогут пахать, то следующая осень станет для них всех последней.
– Придется подняться на Хеллорн, нарезать молодых веточек, – сказала Астрид. – По-другому никак.
Участок Хеллорн, принадлежащий семье Хекне, располагался высоко в горах. Подняться туда можно было только по отвесной круче; до того как в этих местах свирепствовала чума, там жили и люди, и скотина. Но земли, пригодной к обработке, там не осталось – лавина проволокла по склону огромные камни, содравшие почвенный слой, потому участок так теперь и называли, Хеллорн – «каменюги». Но весна наступала в Хеллорне рано. В конце зимы с этих круч постоянно доносилось громыхание снежных обвалов, а оставшийся снег растапливало апрельское солнце. Теперь меж камней пробивались только заросли ивняка и карликовой березы, слишком жиденьких для растопки, но листва служила хорошим кормом для скота, хотя спустить его оттуда в село было непросто.
Астрид собрала узелок с едой, взяла серп, лямку для переноски и отправилась в путь.
Дорога на Хеллорн шла круто вверх, приходилось почти все время карабкаться на четвереньках. Астрид притянула к себе молодую березку и отрезала веточку. Минимальная разница в окраске на самом кончике была едва заметна. Почка. Зеленая почка. Астрид пожевала. Чувствуется вкус. Не пройдет и недели, как появятся первые листочки, если, конечно, вдруг не ударят заморозки.
Она начала среза́ть веточки, охапку за охапкой. К концу дня приехал на повозке Освальд, и они подвезли корм к самому коровнику. Ага, мычат уже! Мать с довольным видом кивнула, и договорились, что на следующее утро Астрид снова поднимется в горы, снесет прутья к проезжей дороге, а к вечеру их заберет Эморт со старым битюгом Бальдром.
– Ты бы позвала кого с собой, – сказал отец.
– Нет, – отказалась Астрид. – Там много не насобираешь, а режу я быстрее, чем корова съедает срезанное. Завтра с утра и пойду.
Вратный змей
Герхард Шёнауэр переложил мольберт в другую руку. Мольберт он прихватил для видимости, на случай, если кто-нибудь попадется по дороге. Следуя указаниям Астрид, он добрался до места, где они договорились встретиться. Она выскользнула из тени и показала ему, куда двигаться дальше. Сама же она пошла лесом. Он боком спустился по отвесному склону и в самом низу, у реки, которая потоком неслась по булыжникам, ломая деревья, он увидел что-то вроде нагромождения плоских каменных плит, но, оказавшись ближе, разглядел, что это низенькие домики, крытые шифером.
Астрид подошла к довольно большому бревенчатому зданию, такому старому и покосившемуся, что бревна топорщились параллельно склонам гор. На просевшей травяной крыше росли деревца. Изнутри слышалось блеяние овец.
– Это же…
– Мы говорим – овчарня.
Он снова посмотрел на Астрид. Внимательно изучая ее одежду тем же взглядом, как когда он втайне рисовал ее. Ее нагота, она такая, какой он ее представляет? У нее нежная кожа, сильные мышцы и при этом четко очерченные изгибы?
Внутри помещение овчарни оказалось странно узким, а потолок – очень высоким. В торцовой стене – небольшая дверь со скругленным верхом, темнее, чем серые бревна стен. Форма была похожа на портал с рисунка Даля, но обрамляли ее грубые доски, а кованые петли были коротенькие и незатейливые.
– Разве это церковный портал?
– Он повернут наоборот.
– Не понимаю.
– То, что тебе нужно, с другой стороны. Узоры были закрыты досками, но мне помогли эти доски снять.
– А скажи, кто здесь хозяин?
– Хозяева – семья Хекне. Правда, живут здесь старики, муж с женой. За это муж приносит нам иногда дичину. Тебе надо отдать им часть выделенных тебе денег, чтобы они могли заплатить за материал для
