Проза - Василий Алексеевич Слепцов
— Так вот они, деньги-то, что значит, — начал было опять прохожий; но в это время кто-то постучался в калитку.
— Акулина, — сказала хозяйка, — проснись! поди пусти, кто там это?
Работница нехотя встала с лавки, почавкала губами, почесала у себя за пазухой и ворча пошла отпирать. Немного погодя она вернулась одна.
— Кто ж это там? — спросила хозяйка.
— А бог его знает; стучит, а не откликается. Я испужалась да бежать.
— Господи Иисусе Христе! Кого это там еще носит экую пору? Робятушки, сходите-ка, посмотрите! Я боюсь до смерти. Кто его знает.
Мужики на полатях прижались и ничего не ответили.
— Что ж вы — спите, что ли? А ты что сидишь, воин?
— Ступай сама, что ты меня посылаешь? — ответил солдат.
— Постой, я схожу, я не боюсь, меня не съест, — сказал прохожий и пошел отворять, но сейчас же вернулся. Вслед за ним вошел длинный, худощавый мещанин в старой драной чуйке, помолился богу и поклонился хозяйке.
— Что ж ты, черт, не откликаешься? — сердито спросила его хозяйка. — Испужал до смерти.
— Я, признаться, пошутил, — робко улыбаясь, сказал мещанин, запахнулся и тихо сел на лавку.
Все молчали. Хозяйка насупилась и начала грызть ногти. Прохожий что-то порылся в мешке и стал укладываться спать. Мещанин сидел молча, поджав ноги под лавку, и потягивал носом.
— Ишь ты, шляются! — наконец сказала хозяйка. — Зачем тебя ночью притащило? Что тебе дома не сидится?
— А как нонче, значит, дело праздничное, — запинаясь заговорил мещанин, глядя на полати и отряхая картуз, — ну, и… думается так, что пойти, мол, к Агафье Матвевне понаведаться, — сказал мещанин и кашлянул.
— Очень нужно, — ответила хозяйка.
Опять замолчали.
Мещанин стал перебирать пальцами свою жидкую бороденку и все старался украдкою от хозяйки заглянуть на печку, потом замычал что-то и опять кашлянул. Хозяйка вдруг на это озлилась:
— Ты у меня сидеть, так сиди смирно! Что ты кашляешь, настоящая как овца.
— Да, признаться, простудился… — начал было мещанин.
— Я тебе такую простуду задам, ты у меня смотри, бесстыжие твои глаза.
В это время на печи завозился хозяин. Мещанин вздохнул и стал потихоньку барабанить пальцами по лавке.
— Андел хранитель, заступница царица небесная… — шептал прохожий, укладываясь спать.
Солдат плюнул и стал выколачивать трубку о каблук сапога.
— А я, а я, а я тебя, а я тебя не боюсь… — бормотал спросонья на печи хозяин.
Мещанин икнул.
— Поди вон! поди, тебе говорят! — сказала мещанину хозяйка.
— Помилуйте! Агафья Матвевна!
— Уйди! И слушать я тебя не хочу.
Но тут хозяин уже слезал с печи и кричал:
— Агашка! Цыц! Сволочь! Де моя шапка?
Хозяйка молчала.
— Де моя шапка? Скажешь ты или нет? а?
— Ступай спать!
— Нет, я тебя спрашиваю, де моя шапка? Слышала?
Хозяин стоял босиком среди избы и водил глазами, отыскивая шапку. Мещанин, стоял у двери, чистил свой картуз.
— Ты чего дожидаешься? — спросила его хозяйка. — Тебе хочется, чтобы я тебя проводила? Так постой, голубчик!
— Агашка, черт, подай шапку! — кричал хозяин.
— А, да что с вами толковать!
Хозяйка схватила мещанина за чуйку и потащила его из избы. Мещанин стал упираться. Она кликнула работницу, и вдвоем вытолкали его за дверь и заперли дверь на крючок.
— Полуношники! оглашенные! — запыхавшись, говорила хозяйка.
Хозяин постоял немного, потом сел на опрокинутую кадку.
— Как баба-то набаловалась? а? — сказал он, глядя в землю и покачивая головой. — Ай-ай-ай!.. Постой! дай срок! Я с тобой справлюсь!
— Справишься. Как же.
— Молчи! То-то я гляжу, что такое: совсем баба бояться перестала.
— Ступай спать-то уж, что ли!
— Нет, я тебя выучу, как хозяину отвечать. Ты у меня эти слова забудешь, сейчас издохнуть.
— Ну, да ладно.
— Нет, забудешь. Ты, я вижу, давно не учёна, так я тебя выучу.
— Что ты бунтуешь? кабардинец, непокорное ты племя, — сказал солдат.
— Чего, братец мой, совсем баба избаловалась. Хочу опять в руки взять.
— Пора, пора, — смеясь, подтвердил солдат.
— То-то я, дурак, волю дал. Ай, ай, ай! Нет, их, баб, баловать не нужно. Ты не видал ли, брат, моей шапки?
— Нет, брат, не видал.
— Куда только я ее дел? Ах, шкура, право, шкура; сволочь несчастная. Дверь отопри!
— Не отопру. Ложись спать!
— Пусти меня на двор!
— Не пущу.
— На двор! понимаешь ты? на двор. Нешто я без шапки уйду босиком? Вот дура-то! думает, я уйду босиком. Ах, мало я тебя учу, мало, мало… Не отопрешь?
— Не отопру.
Хозяин подумал и сказал:
— Ну так подавай мне горшок с кашей!
— Ничего я тебе не дам: и шапки не дам, и горшка не дам, и на двор не пущу. Сиди!
— Ну, хорошо.
Хозяин замолчал и потупился. Хозяйка поглядела на него и пошла в каморку постилать постель. В то же время вдруг поднялось окно, и из темноты показалось лицо мещанина. Он высунул свою бороду и сказал потихоньку:
— Я здесь!..
Хозяин очнулся, схватил чей-то кафтан, сдернул с гвоздя шапку прохожего, отпер дверь и что есть мочи босиком пустился бежать.
— Ах, убег! лови, лови его! — выскочив из каморки, кричала хозяйка.
— Лови в поле ветер, — вставая, сказал солдат. — Давай-ка лучше спать
