Сергей Довлатов - Письма Ефимову
Жаль, что Вы, не включили рассказ Грачева. Я думаю, его книжку «Где твой дом» можно было раздобыть.
И еще. Кто уж, действительно, выделяется, так это Ржевский. Поверьте, я говорю это не потому, что он мне не нравится. Во всяком случае, я согласен, что он профессиональный писатель. Так что, дело, разумеется, не в качестве. Дело в том, что он — единственный «иностранец», единственный, кто в 60-е годы жил на Западе. Если уж включать Ржевского, то надо было представить какую-то группу иностранцев, хотя бы из трех человек. Например, добиться разрешения у Веры Еве. на публикацию рассказа Набокова и дать еще кого-то, кто из эмигрантов писал что-то стоящее в 60-е годы: Берберова, Яновский, Адамович (у него есть рассказы, не только критика и стихи), Борис Зайцев, Алданов (не помню, когда он умер, но сравнительно недавно), Осоргин и т. д. А так получается — советская литература + Ржевский.
Я понимаю, что эти замечания бессмысленны, переделывать ничего Вы, естественно, не будете, но полуеврей все же не может обойтись без замечаний. Кроме того, вы знаете, как я рад, что Вы затеяли это творческое начинание, и как я благодарен, что меня не вполне законно в эту шикарную книжку включили. Так что, надеюсь, Вы не сердитесь.
Знаете, что говорил Бунин в 70 лет, будучи Нобелевским лауреатом? Он говорил:
«До сих пор, как только увижу свое имя в печати, испытываю в этом месте (он кладет руку на сердце) что-то наподобие оргазма».
Разрешите дать Вам один пластический совет. Поставьте слово «Эрмитаж» на обложке крупнее, чем обычно, то есть, подчеркните, что это Ваше создание, книга «Эрмитажа». Таким образом Вы подготовите почву для альманаха «Эрмитаж», который, я надеюсь, рано или поздно, появится. Между прочим, и «Руссика-81» и Гришкина «Часть речи» продались хорошо, к здешним альманахам, видно, есть какой-то интерес.
Посылаю Вам копию новогодней передачи о русских издательствах в Америке.
Пока что, будьте здоровы. Поздравьте всех Ваших с Новым годом.
Да, если будет какая-то оказия, напишите одну фразу — как Вам статья Проффера? Тут о ней много разговоров. Мне статья решительно не понравилась. Даже обидно за Карла, жаль, что его последняя публикация так поверхностна. Неужели он всерьез считал, что Раковый корпус» ниже «Железки» Аксенова?
Всех обнимаю. С праздником!
У нас все более или менее в порядке.
Ваш С.
* * *Довлатов — Ефимову
7 декабря 1984 года
Дорогой Игорь!
Известие о Вашем переезде — огромная радость. И дело, конечно, не только в возможности встреч и бесед. Уверен, что перемена места ликвидирует явный и несправедливый пробел в Ваших творческих делах: Вы начнете печататься и издаваться по-английски. А также сможете вступать в контакты с американскими (ленивыми) журналистами.
С Гендлером («Либерти») мы беседовали о Вас и решили, что лучше по Вашем приезде организовать с Вами широкое политическое интервью, чтобы сразу показать Ваши возможности, а дальше уж — как Вы захотите. Мюнхенское начальство уже будет знать, на что Вы способны. Я знаю, что они дико нуждаются в убедительном консерваторе, но не в жлобоватом Днепрове, а в консерваторе с человеческим лицом. Год два назад они так и не смогли найти ни одного публициста, который сумел бы высказаться убедительно за смертную казнь и не добавил бы при этом, что всех черных надо отправить в Африку.
Новость у нас такая — закрылся журнал «7 дней». В последнем номере, который вышел сегодня: прерванная на середине публикация Поповского («продолжение в след. номере») и очень грубая статья Проффера о Солженицыне. В результате, в связи с закрытием на этом номере, возникнут три смешных предположения, три версии: часть подумает, что «закрыли из-за Солженицына», сам Солженицын, который, как выяснилось, все читает, скажет: «Господь покарал моих хулителей», а наш друг Поповский будет уверен, что журнал лопнул, не выдержав напора его таланта.
Посылаю Вам копию скрипта про Терезу [радио-рецензия на книгу Дмитрия Мережковского «Маленькая Тереза»].
Ваш С. Довлатов.
* * *Довлатов — Ефимову
22 декабря 1984 года
Дорогой Игорь! Посылаю макет обложки. Понравится — хорошо, нет
— не обижусь.
Не худо бы в выходных данных указать:
«На передней обложке использован фрагмент графической композиции Сиима Аннаса».
Это таллинский художник, живет в Союзе, так что претензий не будет. Вот как его работа обозначена в каталоге:
Siim Annus. 69. Untitled. 1976. From a set of seven. Ink drawing. 32 x 32 cm.
He исключено, что его фамилия звучит как «Аннус». Но слово «Аннус» невоспроизводимо. Еще лучше дать эту фразу мелким шрифтом по-английски. А можно вообще ничего не указывать.
Знаете, если сборник пойдет хорошо, то можно со временем соорудить ленинградский выпуск, можно даже прозу и стихи: Бродский, Кушнер, Лосев, Соснора, Глеб Семенов, Лена Шварц, Галушко, Кумпан, Вольф, Рид Грачев, Горожане, Битов, Попов и т. д. Единственная моральная сложность — увязать Бродского с Бобышевым. Мне-то на Вашем месте было бы проще, мне Димины стихи вообще не нравятся, независимо от его вражцы с Иосифом. Знаете ли Вы, что Дима уже здесь написал цикл стихов с отвратительным названием «Милые оки», то есть
— штат (или город) Милуоки. По-моему, ужас.
Не звонила ли Вам чувиха по имени Джоан? Она пишет для «Коламбия джорнелизм».
Пока что, будьте здоровы. Всех обнимаю.
Ваш С.
* * *Ефимов — Довлатову
24 декабря 1984 года
Дорогой Сережа!
Посылаю очередные печатные комплименты в адрес Ваших писаний подшейте их к коллекции.
В составлении «Избранных рассказов», конечно, имели место издательские пристрастия и вкусовщина. Рассказы Грачева мне никогда не нравились» Ржевский — наш друг, покровитель, милейший человек и до сих пор активно пишущий писатель. На пороге 85-летия он заслужил хотя бы малую толику признания. «Добиться разрешения у Веры Евсеевны» — это мне понравилось. Тут уж Вы звучите, как любой американский профессор, который говорит: «Ну почему Вы не добиваетесь, чтобы Ваши собственные произведения разрешили Вам вывезти из СССР открыто»? Дальше идет перечисление значительных писателей 1930-40-х годов — невозможно включать хронологически. Я жалею, что не вставил Вольфа, но у меня нет его согласия, и я боюсь.
Спасибо за неустанную пропаганду «Эрмитажа» по радио. Но одно я прошу, прошу, прошу исключить навсегда, даже если удобно вырезать из старой статьи-передачи и вставить в новую: любые упоминания о вэнити-пресс, об «издательстве тщеславия». Вы ведь знаете, что первой у нас вышла книга Аверинцева — при всей нашей нищете. Вы знаете, что за деньги авторов печатают и все остальные, включая Ардис, — у вас же получается, будто это отличительная черта «Эрмитажа». Вы знаете, сколько денежных книг мы отвергли, включая Вашего Сагаловского, Игоря Бирмана и многих других. Самое ужасное: Вы начинаете перечислять, кто издавался за свои деньги, кто за наши. Это убийственно для наших авторов. Я категорически запрещаю себе и Марине говорить с чужими на эти темы и теперь жалею, что под рюмку проговорился в разговоре с Вами, — но мы просто не привыкли держать что-то в секрете от Вас.
Сережа, это не втык, а вопль-мольба на будущее: исключите эту тему из своих, писаний и разговоров.
Увидимся в конце января. Надеюсь, к тому времени уже что-то будет для Лены (но без гарантии).
Всем привет, дружески
Игорь.
* * *Довлатов — Ефимову
28 декабря 1984 года
Дорогой Игорь!
Никаких упоминаний об «издательстве тщеславия», разумеется, больше не будет, но вообще-то я пишу об этом в седьмой раз, и Вы никаких претензий не выражали. А может быть, я туповат и не расслышал Ваших претензий. Во всяком случае мной руководили самые добрые чувства, мне казалось, что это красиво. Короче, с этим покончено, вообще, о деньгах и механизмах не буду заикаться, речь пойдет только о книгах. Ради Бога, простите, что невольно огорчил Вас, никого из Ваших авторов, как Вы догадываетесь, я унизить не хотел, и никакого злорадства по отношению к коллеге, издающемуся за собственный счет, у меня не может быть. Разве что речь зашла бы о каких-то праздных богачах и графоманах. Но богачи книг не пишут.
В составлении «Избранных рассказов» вкусовщина и пристрастия, действительно, имели место, но не мне на это жаловаться, поскольку сам я проник в этот сборник именно благодаря пристрастиям и вкусовщине. Тем не менее, как человек патологического занудства, продолжаю спорить. Ржевский плох не сам по себе, а тем, что один-единственный иностранец. Положим, Вера Евсеевна, действительно, трудная женщина. (Хотя презираемый Вами Поляк два рассказа у нее получил вполне законно.) Оставим Набокова. Из тех, кого Вы называете «значительными писателям 30-х — 40-х годов», Берберова и Яновский живы, причем Берберова выглядит на двадцать лет моложе Дины Виньковецкой, а Яновский ходит на лыжах и гоняет по озерам на скутере, что же касается Зайцева, Газданова и Адамовича, то они умерли «в районе» 70-го года. Соснора, например, был знаком со всеми троими. Но это так, к слову. Книга получится замечательная и даже странно, что никто («Ардис»?) не выпустил такую пять лет назад.
