Мирза Ибрагимов - Наступит день
- Я ожидала от вас чего угодно, но все же не такого подлого поступка.
Сертиб Селими не удивился ее словам. Они даже не оскорбили его. Какое значение могли они иметь для человека, который чувствовал всю тяжесть и безвыходность своего положения, но не в силах был изменить его.
- Как можете вы добиваться женитьбы на девушке, которая не любит вас? дрожащим от возмущения голосом спросила Шамсия и, не в силах удержать слезы, расплакалась. - Отец кой мог продать меня вам, но как пошли на это вы, вы, который всегда щеголял своей высокой культурой, отличался от людей нашего круга свободными и независимыми суждениями? Вы хотите купить меня, опираясь на отжившие свой век обычаи? Так вденьте мне в ухо серьгу рабства! Я могу ждать от вас и этого!
Селими был не в силах безучастно смотреть на слезы девушки, которую он когда-то действительно любил, любил мечтательно и нежно. Первый удар, полученный ею от жизни, развеял у этой девушки надменность и неестественность, под которыми скрывалось ее подлинное человеческое лицо.
В этом состоянии Шамсия действительно была достойна любви и уважения. Она открыла ему свое сердце, и ее можно было успокоить лишь искренними, идущими из глубины души словами. Лгать было бесполезно.
И он подробно рассказал ей обо всем случившемся, не скрыв и своих колебаний и тяжелых раздумий.
- Реза-шах считает себя властелином не только наших имений, но и наших сердец. Как ни трудно мириться с такой низостью, но приходится. Могу, однако, заверить вас, Шамсия-ханум, в одном: если бы я и любил вас, то все же отказался бы от подобного брака. Поэтому пусть между нами будет только дружба.
Шамсия задумалась.
- Я благодарна вам за то, что вы открыли мне истину, - сказала она, дружески протянув ему руку.
И на сердце девушки повеселело; она благодарно улыбнулась.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Мистер Гарольд внимательно следил за развитием мировых событий. Гитлер успел уже захватить территорию нескольких европейских государств и, повернув на Францию, подходил к Парижу. Французское правительство, кочевавшее из города в город, объявило Париж открытым городом, чтобы спасти его от разрушения.
Американские миллиардеры, храня молчание, перестраивали свои предприятия применительно к нуждам разгоревшейся мировой войны, поддерживая коммерческие связи и с нападавшей и с подвергавшейся агрессии стороной.
Как истый американец, мистер Гарольд знал, что война обещает американским капиталистам огромные барыши. Поэтому, громко осуждая войну и восхваляя мир, он в глубине души радовался расширению военных действий, ведь в результате этого экономические ресурсы многих стран попадут в американские руки и значительная часть мирового золотого запаса перекочует в сейфы Уолл-стрита. Взамен Америка отпустила бы за наличный расчет яичный порошок и тушенку, чтобы облагодетельствовать изголодавшиеся народы, марлю и вату, чтобы перевязать раны жертвам войны.
Он не сомневался, что могущественные в прошлом державы, обескровленные в результате жестокой войны, отойдут на задний план и сдадут Америке своп экономические позиции на мировых рынках. Тогда и его друг, мистер Томас, ныне конкурирующий с ним в Иране, превратится в простого исполнителя его воли.
Но один факт не давал покоя мистеру Гарольду; он заставлял тускнеть и блекнуть его мечты о мировом господстве; это было существование Советской страны. Он понимал, что эта страна может стать непреодолимым препятствием к завоеванию Америкой мирового господства. Поэтому своей деятельности в Иране мистер Гарольд придавал большое значение. Она была как бы подкопом под ненавистную страну.
В начале мистер Гарольд не придавал значения открытым симпатиям иранского народа к Советам. Симпатии эти казались ему в высшей степени эфемерными перед лицом реальной силы Реза-шаха и таких иранцев, как Хикмат Исфагани, Хакимульмульк, серхенг Сефаи, которые направляли политическую и экономическую жизнь Ирана в соответствии с его подсказками. Но после появления листовок и брошюр мистер Гарольд убедился, что симпатии народа тоже вполне реальная сила. Это открытие лишило его равновесия.
На основании собранной из различных источников информации мистер Гарольд пытался определить, в какой среде следует искать этих дерзких людей. Вспомнив о событии на гумне в деревне Хикмата Исфагани и о бегстве арестованного тогда молодого человека, он предполагал, что между этими событиями и выпуском нелегальной литературы может существовать какая-то связь. Недолго думая, он позвонил Хикмату Исфагани и попросил его вызвать в Тегеран из Ардебиля приказчика Мамеда.
Не прошло и двух дней, как приказчик прибыл в Тегеран. Узнав от своего господина, что его вызывают в американское посольство, Мамед заважничал.
- Подумай, какие инстанции интересуются твоей персоной - сказал ему Хикмат Исфагани, чтобы еще более подогреть его тщеславие.
По этому поводу у Мамеда были свои расчеты. Ему хорошо было известно, что старший жандарм Али последние два месяца был связан с германским посольством. И вот за эти два месяца Али продал свой домик в Ардебиле и купил небольшое имение с садом. Разбогатев так неожиданно, он стал поглядывать на старого друга свысока, с нескрываемым презрением. А это пробудило в завистливом приказчике сильнейшее желание - либо дожить до дня падения старшего жандарма, либо самому достигнуть еще более высокого положения.
"Ладно, собачий сын! За тебя стоит германское посольство, а за меня американское! Посмотрим теперь, кто окажется в выигрыше!" - думал он, торопясь к министру Гарольду.
При одном взгляде на расплывшееся в подобострастной улыбке лицо Мамеда, мистер Гарольд понял, что этот человек готов на любые услуги. Поэтому он сразу же приступил к делу - стал расспрашивать о положении в деревне, о настроениях крестьян. Мамед дал самые исчерпывающие сведения.
Тогда мистер Гарольд попросил рассказать подробно, как бежал бунтовщик, куда бежал и где он теперь может находиться.
- Это - тайна, известная одному богу, мистер Гарольд, - признался Мамед. - Как говорится, воспарил в небеса... Ни о смерти этого Фридуна, ни о жизни ничего не известно. - И, подумав, добавил: - Вероятно, снова где-нибудь в Азербайджане, потому что, будь он в столице, его бы давно поймали.
- Нет, - покачал головой мистер Гарольд, - я убежден, что этот человек здесь.
- В таком случае, кроме старшего жандарма Али, никто этого не может знать, - понизил голос приказчик. - Уж этот тип наверное получил хороший куш за молчание... Вы не знаете, какая это бестия, мистер Гарольд!
- Кто, Фридун?
- Да нет, я про старшего жандарма Али говорю... Он германофил, мистер Гарольд. Продался им, как раб!
Но слова Мамеда не произвели ожидаемого впечатления, и мистер Гарольд продолжал расспрашивать:
- А что стало с тем крестьянином и его семьей?
- Мы их вышвырнули из деревни, мистер Гарольд, и прогнали за пределы нашей провинции.
- А где они теперь, не знаешь?
- Знаю, мистер Гарольд. Я установил за ними наблюдение. Ползут сюда, в Тегеран.
- Не выпускай их из поля зрения, - сказал, немного подумав, мистер Гарольд. - И сам будь в Тегеране. Я поговорю с твоим господином.
Тут он позвонил по внутреннему телефону коменданту и велел прислать к нему Гусейна Махбуси. Когда тот вошел в кабинет, мистер Гарольд показал ему приказчика Мамеда.
- Будете работать вместе!
На прощание он достал из ящика стола ручные часы искусственного золота и протянул Мамеду.
- Возьми в знак дружбы... Настоящее американское золото.
Последние слова огорчили Мамеда, но он утешил себя, подумав:
"Для начала и это неплохо!"
Мистер Томас был не в духе. Сброшенные на Лондон немецкие бомбы сильно поколебали авторитет Англии в правящих кругах восточных стран, и те стали склоняться на сторону Германии и Америки. Пошли разговоры о скором конце английской колониальной мощи. Исконные друзья Англии отворачивались от нее. Мистер Томас заметил определенное охлаждение даже со стороны таких людей, как Хикмат Исфагани, Хакимульмульк, серхенг Сефаи. Чуть не ежедневно посещая фон Вальтера и мистера Гарольда, они целыми неделями не вспоминали о существовании мистера Томаса.
Уход правительства Чемберлена и приход к власти Черчилля несколько оживили в мистере Томасе совсем было угасшие надежды. Но его по-прежнему беспокоило, что Советская страна оставалась в стороне от войны и накапливала силы, и что симпатии народных масс всего мира к Стране Советов возрастали с каждым днем. Позднее обстоятельство казалось мистеру Томасу наиболее серьезной угрозой.
Вызвав к себе серхенга Сефаи и узнав от него, что авторы брошюр и листовок до сих пор не найдены, мистер Томас еще сильнее забеспокоился.
В беседе с мистером Томасом серхенг рассказал о встрече шаха с сертибом Селими и о том, что тот возбуждает сомнения у шаха.
