Лучшие люди города - Катерина Кожевина
– Кира, пожалуйста, приходи в понедельник. Я сделаю все, чтобы тебя никто не тронул.
– Идите назад, Елена Фёдоровна. Простуду схватите.
Через полчаса Лена без стука вломилась в кабинет Светланы Гарьевны. Та перебирала какие-то карточки.
– Почему вы не сказали мне, что у нас в группе есть уголовница?
Директор ДК с оттяжкой посмотрела на Лену.
– Она не уголовница.
– Ее подруги угрожали Кире. Надо пойти в полицию.
– И что они сделают? Там и так половина школы на учете.
– Значит, надо сказать родителям. Они должны повлиять на своих детей.
– Эти дети каждый день видят, как отец бьет мать, а мать лупит отца. Пьяные в стельку. Как они повлияют?
– Значит, ситуация безвыходная? Мы должны просто сидеть и ждать, пока они кого-нибудь убьют?
– Почему же. Наша задача – найти им конструктивную цель, которая их объединит. Ни в коем случае не унижать, не мстить.
– Угу.
– Насилие порождает насилие.
– Это всё красивые общие слова. Словами не зашьешь детские уши.
– Поговорите с Катей. Она небезнадежная. Не надо на ней крест ставить.
– С террористами не ведут переговоров.
Лена вышла, холодно попрощавшись.
По дороге домой она купила пачку Parliament Aqua Blue. Четверть пачки скурила у подъезда. Делала пару затяжек и бросала сигарету на землю. Утром субботы она нашла Катю в соцсетях и написала сообщение: «В спектакле ты больше не участвуешь. Если с Кириной головы хоть волос упадет, отправитесь в детскую колонию». Та прочитала его сразу же, но ничего не ответила.
Когда Лена в понедельник вошла в актовый зал, все уже были в сборе. Вовчик со Славяном скакали на стульях. Кира с Таней расселись друг от друга на несколько метров. Лена ободряюще кивнула обеим. Соня поинтересовалась:
– А мы опять Трофимову ждем?
– Нет. Катя… у нее другие планы. Я буду за нее. А потом найдем замену.
– Вы поругались с ней, что ли?
– Соня, я ведь сказала. Почему сразу…
– Да ладно. Мы-то знаем, что она бешеная. Ее никто из учителей не любит.
Начали читать по ролям. Со второго раза пьеса произвела на труппу совсем другое впечатление.
– Блин, ну, Весна вообще эскортница. Замутила с дедом. Всё ей шмотки, перстенечки подавай.
– И Мизгирь какой-то ушлепок. Гелем вылизан, кремом вымазан.
– Так, я не понял, а Мизгирь Купаве вдул?
– А Берендей – это, типа, Путин?
– Не, ты чё. Путин лысый, а этот «сре-бро-куд-рый».
Больше всех Островский понравился Тане.
– Знаете, Лен Фёдоровна, а тут все правильно написано. Прям жиза. Бобыль с Бобылихой с родаков моих списаны. Отец тоже нажрется и может две недели на диване лежать. Или вот Снегурочка. Она же ни себе ни людям. Никто ей был не нужен. И Лель был не нужен. Пока он другую бабу перед царем не засосал.
– Ну, можно и так сказать.
– У нас похожая история была. Топор к Гальке клеился, так она его динамила. А когда он с Натахой стал гонять, сразу передумала: «Ой, Топорик, дорогой, пошли пиво на заливе пить».
– А он что?
– Он Натаху бросил. А потом узнал, что она залетела.
– Боже.
– Мать ей аборт запретила делать. Короче, они в одиннадцатом классе поженились. Им три дня дали отгула в школе.
В конце репетиции Кира сказала:
– Да, тут, конечно, ни одного положительного персонажа. Сплошной абьюз.
– Годная пьеса, – заключил Вовчик.
Лена вышла из зала, кое-как придавив створки дверей, которые никак не хотели сходиться. В голове кометами носились идеи. Она в полутьме продвигалась к выходу, ей хотелось размахивать руками и прыгать до потолка. Дети, которые в первый день вели себя как наглые ушлепки, теперь казались не такими гадкими. Даже наоборот. Может, что-то и выгорит с этим спектаклем.
На крыльце, раскачивая за лямки синий спортивный рюкзак, стоял Миша.
– Эй, а ты чего домой не идешь?
– Так я до поймы сам не доберусь уже. За мной отец сейчас приедет.
Из темноты проступили два нечетких оранжевых пятна. К ДК подкатил Range Rover с помятым крылом.
– А хотите, мы вас подвезем? Поздно уже. Да и погода так себе.
На улице моросил мокрый снег, а из-под колес мощными волнами разлеталась грязная жижа. Водитель выпрыгнул на тротуар и достал сигареты.
– Твой папа не будет против?
– Конечно, нет. Па-а-а-ап! – И Миша, огибая мутные лужи, рванул ему навстречу. – Мы Лен Фёдоровну захватим, ладно?
Тот медленно затянулся.
– Если только в плен.
Перед ней стоял «гражданин Ким», человек, который пас овец на главной площади города.
– Олег.
– Лена.
Он щелчком отбросил сигарету и распахнул заднюю дверь.
– Я живу на Пуркаева. Это вам по пути?
– В Крюкове всё по пути.
Лена удивилась, что у Кима такая удобная и явно дорогая машина. Автомобиль тронулся, разрезая дорогу теплым светом фар.
– Скажите, я не могла видеть вас на рынке?
Ким усмехнулся.
– Да каждые выходные, с восьми лет я там.
– Ваши родители тоже занимались фермерством?
– У них и выбора-то не было. Корейцев не брали на нормальную работу. Вот мы и пытались на этих камнях вырастить хоть что-нибудь съедобное.
– К вам сейчас такая очередь, не пробьешься. Вас тут ценят.
– Ха! Знаете, сколько лет прошло, чтобы со мной нормально здороваться начали? – Кажется, Лена промахнулась с комплиментом. – Подростком меня ненавидела вся школа. Из-за джинсов, которые у меня появились раньше всех. Родителей до самой старости за глаза называли спекулянтами.
– Извините. Я знаю, что дела на ферме идут непросто.
Она вспомнила, что Киму по закону запретили вести хозяйство.
– Да вам-то что извиняться. Вы все равно ничего не решаете. – Лена как будто получила удар в челюсть. – Какой у вас дом?
– Пятый.
– Мы приехали.
Миша молчал всю дорогу. Ему было неловко за откровенность отца. Но Ким-старший быстро потушил запал в голосе.
– Елена, приезжайте к нам в гости. Покажем свое хозяйство. Да, Михаил?
– Угу.
– Спасибо. Я с удовольствием. – Лена несколько секунд примеривалась, чтобы захлопнуть дверь твердо, но не слишком яростно. – Хорошего вечера.
– До свидания, Лен Фёдоровна.
Глава 34
Во вторник репетиций
