Завтра были письма - Елена Николаевна Ронина
– Если бы ты знала, сколько стоят эти кресла. Хорошо, что владелец салона – мой друг, он дал мне сорокапроцентную скидку. Но какие они удобные! Ты только присядь! Чувствуешь?
– Да, действительно удобные, ничего не скажешь. – А про себя думала: «Но это если за нормальные деньги». Славе и красный ковер казался в офисе перебором.
Офисные дамы смотрели на Славу с нескрываемым интересом. Понятное дело, все знали, что Майер еще совсем недавно был женат. Про развод он вряд ли распространялся, не в привычках Майера было обсуждать свою личную жизнь с сотрудницами. Приходилось бедным дамам думать не только о работе, но и строить собственные догадки о делах начальника. Наверное, это было несложно, учитывая Славины визиты, постоянные звонки в Москву и ее фотографию в простой металлической рамке, которая тоже была специально куплена, чтобы гармонировать с блестящим покрытием письменного стола. Дамы, сделавшие свои выводы, улыбались, каждый раз заваривали свежий кофе, покупали фрукты и маленькие тарталетки к ее приходу.
Правая рука Майера, господин Крах, был с нею особенно любезен. Майер считал его своим другом, и Крах был единственным посвященным в дела шефа. Майер доверял ему во всем: советовался, они принимали вместе все производственные решения. На Краха можно было положиться, доверить ему процесс производства и даже уехать на целый день со своим Лисенком на прогулку в замок Нойшванштейн.
Как-то, в очередной приезд Славы, Майер отошел переговорить с инженерами.
– Крах, поручаю тебе свое счастье ровно на двадцать минут. Не давай ей скучать!
– Вообще-то я не идеальный собеседник, в основном мои мысли заняты семьей, – улыбнулся Крах.
– Так это самое интересное и есть, – поддержала его Слава.
– Да, двое детей – это, знаете ли, та еще забота! Особенно когда они уже пошли в детский сад или в школу. Каждый день с женой боимся: подерутся – не подерутся. Проверит кто-нибудь, завязали они шарфы или нет. Учителям совершенно все равно, что там происходит с учениками за порогом их класса.
– А образование в Германии хорошее? Его ведь хвалят…
– Да о чем вы говорите, фрау Карелина! Здесь, если ребенок не будет сам выгрызать знания, он ничего и не получит! Ну скажите на милость, кто из детей в десять лет хочет учиться? Ну ладно, как раз, может быть, в десять лет кто-то и хочет. Это в тринадцать они уже ничего не хотят. Но и в десять лет из тех десяти, кто хочет, только двое способны правильно записать домашнее задание, не забыть, что нужно принести на следующий урок. А в конце начальной школы их безжалостно отсеют и в гимназию возьмут только тех двоих. Все сложно. Я заранее готовлю своих детей в садовники.
Крах рассмеялся, а потом вдруг сделался совершенно серьезным. Эта перемена произошла так внезапно, что Слава даже испугалась. Он спросил тихо, прямо глядя Славе в глаза:
– Фрау Карелина, сто раз подумайте: вам это точно надо? Вам нужна такая жизнь?
Дверь неожиданно распахнулась. Крах покраснел, но Майер ничего не понял. Он потирал руки, громко смеялся, глядел на часы. Естественно, прошло ровно двадцать минут, и нужно немедленно всем ехать к итальянцам. На этой неделе должен наконец вернуться из отпуска Джузеппе, и он, конечно же, привезет с родины что-нибудь особенное.
Крах молниеносно переключился на тему итальянской кухни. Славе даже показалось, что последняя фраза, сказанная Крахом, ей почудилась.
– Вы с Афро с нами? – Слава тут же отключилась от странной фразы Краха. Во-первых, она никак не могла привыкнуть, что жену Краха зовут Афродита, а во-вторых, она любила Майера вот таким: дружелюбным, компанейским, простым в общении. Но, к сожалению, видела его таким довольно редко. Только если вокруг много народа.
– Не-ет! Сначала попробуйте сами. Сколько времени отсутствовал твой Джузеппе? Он и квалификацию небось потерял! Не будем рисковать. А вот если вы останетесь живы, то в выходные с удовольствием присоединимся с женой к вам.
– К выходным Лисенок уже уедет. Ну, значит, до следующего раза.
Крах ничем не выразил удивления по поводу странного имени для фрау Карелиной, как и не давал больше никаких поводов вернуться к их доверительной беседе.
Слава потом еще не раз вспоминала Краха. Он хотел предупредить? Почему тогда не сказал конкретнее? Хотя он же немец. Мог и вообще ничего не говорить. Не его это дело.
* * *
Норберт всегда провожал ее до паспортного контроля, и каждый раз Слава рыдала навзрыд. Он мягко гладил ее по рыжим кудрям, глаза его становились влажными.
– Лисенок, мне тоже нелегко тебя отпускать. Ты только-только начала привыкать, и опять тебе нужно уезжать. Я буду без тебя скучать и готовить наше гнездышко для совместной жизни. Нам еще так много всего предстоит сделать!
Слава не отдавала себе отчета, с чего это она так рыдает, и даже себе не сознавалась, что так выходит ее жуткая нервная перегрузка.
После каждого своего немецкого визита Слава неслась в Москву как угорелая. Уже в такси, по дороге из аэропорта, она просила погромче включить радио, чтобы послушать русскую речь или какой-нибудь откровенный шансон. Ей хотелось обычной жизни. Да-да, прав был Танеев, написав: «Хорошо у вас в Баден-Бадене, но и у нас в Дютькове недурно. Есть горы, и они тоже покрыты лесами и лугами. Прогулки превосходны».
Вот именно, и на кой ляд сдалась ей та Германия?!
Она заходила в свою пустую квартиру, и первым желанием всегда было немного погрустить по поводу того, что нет рядом Саввы. Потом тут же вспоминалась любимая свекровь. Нет. Все же хорошо, что эта страница ее жизни перевернута.
И вот наконец она дома. В первые дни она накидывалась на работу, оценивать поездку не было сил. Позже Слава пыталась разобраться в себе. Что это было? Она влюблена, он ей нравится, ей нравится возможность жизни в Германии? Что?!
* * *
А Норберт уже планировал их первый большой отпуск. Он предложил Данию. Слава удивилась выбору. Как-то она думала про Францию или Италию. Почему вдруг Дания? Норберт снисходительно смотрел на свою русскую подругу и вздыхал. Ну что делать? Он ей и про это сейчас расскажет.
А потом рассказывал долго и красочно, какой это дивный и изысканный край, в больших и комфортабельных домах отдыхают очень богатые люди. Там нет показной роскоши, скандинавские люди не терпят показухи, все натурально и
