Евгений Козловский - Киносценарии и повести
- Насколько мне известно, - начал Благородный Карась, - полковник Картошкин, Иннокентий Всеволодович, уволен в отставку, - и, не дождавшись от Товарища Майора ни подтверждения этой сентенции, ни опровержения, словом, никакой человеческой реакции, которая самим фактом своего существования могла уже как-никак подбодрить, вынужденно продолжил: Однако, он завладел совершенно секретными документами и использует их в личных целях.
- Ну уж секретными, - с подчеркнутым пренебрежением высказался Товарищ Майор. - Доносы! - и долгим спокойным взглядом посмотрел на Карася. - Это, кажется, ваша статья? - извлек из ящика стола толстый журнал и безошибочно раскрыл на нужной странице. - Вы так блистательно разоблачили наши безнравственные методы! да и не вы один. Нам просто бессмысленно теперь скрывать, что мы пользуемся доносительством. А если секретные в том смысле, что раскрывают доносчиков! Так ведь революционный процесс идет, перестройка. Многим приходится несладко, тому же полковнику Картошкину. Лес, как говорится, рубят!
- И все-таки, - не без робости встрял Карась, - мне казалось, что без серьезной необходимости!
- Нет-нет-нет! - решительнейшим образом перебил товарищ Майор. - Никак невозможно! Вот ведь! - углубился в журнальную статейку - !сами пишете: "недопустимо, чтобы Комитет государственной безопасности занимался чем-либо, кроме наших внешних противников, а избыток освободившихся сил, коли уж никак не в состоянии сократить, обратил на борьбу с мафией и коррупцией". Так что обращайтесь в суд, что ли. Или я не знаю! в милицию. В ЖЭК!
- Отлично! - вскочил оскорбленный Карась. - Благодарю вас! Я получил! исчерпывающий ответ. Особенно насчет ЖЭКа.
- Что вы, не за что, - отзывчиво отозвался Товарищ Майор. - Это наш долг.
Благородный Карась требовательно протянул руку и на наивно-вопросительный взгляд Товарища Майора пояснил:
- Пропуск! Могу я, в конце концов, выбраться из этого! здания?!
- А-а-а! - обрадовался, что понял, Товарищ Майор. - В конце концов разумеется. Какие могут быть разговоры! И пропуск вам выпишем. Только предварительно зафиксируйте, пожалуйста, смысл заявления, с которым вы сюда приходили. Собственноручно! - и подвинул по столу лист бумаги и шариковый, за тридцать пять копеек, карандашик.
- Это что, - вопросил Благородный Карась, - обязательно?
- А как же! Поднимут очередную шумиху, кампанию. А у меня вот оно ваше собственноручное. Да и перед начальством отчитаться: как-никак, а минут десять служебного времени вы у меня отняли.
- Понимаю! - протянул Карась. - И в противном случае - не выпустите.
- Отчего же, - возразил Товарищ Майор. - Выпустим и в противном. Рано или поздно - непременно выпустим. Согласуем с начальством!
Благородный Карась, оценив в полной мере "рано или поздно", покорно вернулся к столу и взял карандашик.
- Только будьте ласковы, без общих фраз. Как вы это! - кивнул Товарищ Майор на журнал, - умеете. Изложите: что, почему, зачем. Чем вас лично затронуло! Да, впрочем, вы понимаете, о чем я говорю!
- Вы вот так презрительно на меня смотрите, Иннокентий Всеволодович, - не отрываясь от разбора бумаг, продолжал Человечек, но тут вошел в помещение Некто, зашептал Человечку на ухо. Тот покивал понимающе, а впитав информацию, с благодарностью гостя отпустил: - Спасибо, спасибо, милый. Все правильно.
Милый исчез. Человечек помурлыкал с минутку под нос невнятный мотивчик, после чего снова отнесся к глухо, принципиально молчащему Полковнику:
- Итак, если не возражаете, - бросил короткий, но пристальный взгляд, - а вы, судя по всему, не возражаете, я пока оставлю архив тут. Мои люди разберут его по возможности, рассортируют! Вас я тоже оставляю здесь. Но не как главного хранителя, а в предварительном заключении. Помните? Попробую с максимальной точностью воссоздать условия содержания, которые в свое время предложили мне вы. Конечно, силы у нас послабее, но и пациентов поменьше. На случай, если кто-то особенно назойливый из ваших знакомцев будет вас домогаться, мы дадим им возможность с вами встретиться! И вы с полным самообладанием, как Штирлиц, объясните, что вот, мол, приютили у себя на время! ну, скажем, племянников из Рязани. И что сейчас вам, к сожалению, совершенно недосуг. Договорились? Эти вот документики, горяченькие, по первой разборке мною обнаруженные, - потряс Человечек пачкою листов, - я забираю с собою и прямо сегодня дам им ход. Ну а со временем, когда я подготовлю для нашего с вами архива достойное его помещение, мы и его, и вас туда и перевезем. А пока отдыхайте, поправляйтесь, - и Человечек направился к выходу. - Питание будет лефортовское, бросил, задержавшись на полпути, - из расчета тридцать восемь копеек в день. Вы, помнится, уверяли, что это очень полезно для желудка. Сейчас, правда, инфляция, но, с другой стороны, у вас и организм не молодой, как был тогда у меня, потребности меньше! Будем считать: так на так. Всего доброго. Да, чуть не забыл, - обернулся Человечек уже с порога, - чтобы у вас было больше искренности в актерских экзерсисах, если они понадобятся, ставлю вас в известность, что за вашей внучкою установлено пристальное, я бы даже сказал: ревнивое, - наблюдение. Так что в чрезвычайном случае! И не сверкайте так глазами! - прикрикнул вдруг гневно. - Вы уже семьдесят с лишним лет пользуете систему заложников. И - ни-че-го!
- Иван Николаевич ждет вас, - сказала секретарша Человечку, едва тот появился в огромных размеров роскошной приемной, и проводила к внутренним дверям, обитым кожею.
- Добрый день, - приветливо отнесся к Человечку Иван Николаевич, несколько нетвердо шагая навстречу по ковровой дорожке. - Рад видеть, - и подал для пожатия руку.
Человечек, однако, демонстративно спрятал обе свои за спину, чем заставил Ивана Николаевича выкручиваться из чрезвычайно щепетильного положения.
- Разрешение на особнячок подписали? - осведомился Человечек.
- Вот, - протянул Иван Николаевич тонкую папку красной кожи. - Сивцев Вражек. Сердце, можно сказать, Арбата.
- Получите, - изучив Разрешение и сопуствующие ему бумажки, швырнул на стол Человечек папку поневзрачнее, зато попухлее, и вышел вон.
- Не появлялся? - с порога спросил Благородный Карась у открывшей дверь Супруги.
- Девка его звонила!
- Почему - девка?! - возмутился Карась.
- Кто ж она еще? - пожала Супруга плечами.
- Я! Я попросил бы тебя! выбирать! выбирать! выражения! Это, в конце концов, неинтеллигентно! - взорвался Карась.
- Хорошо-хорошо, - присмирела ошарашенная Супруга, - не бесись.
- Я абсолютно спокоен. Абсолютно! Он у нее?
- У нее, - кивнула.
- Адрес сказала?
- Нашел дурочку!
Благородный Карась переобулся в тапочки, прошел на кухню, сжевал что-то, взяв с тарелки прямо рукой.
- Как ты думаешь? - обратился к Подруге Жизни. - Они уже?..
- Двадцать лет мальчику, - снова пожала та плечами. - Я собрала ему вещи, денег немного. Придется временно смириться.
- Э-то-не-воз-мож-но! - проскандировал Карась.
- А что ты с ним сделаешь? - поинтересовалась Супруга.
- Я с ним! я с ним! я с ним! поговорю!
- И объяснишь, как оказался на даче? - ехидно осведомилась подруга жизни.
Благородный Карась зарыл руки в седую шевелюру.
- Может - с нею? - простонал.
- А-га, - деланно согласилась Жена. - Так она тебе его и отдаст! Ничего, сам очухается! Ты вон чем дергаться - поешь, - налила в тарелку борща. - Как, кстати, твой поход?
Карась подчеркнуто не отреагировал на вопрос Супруги, но она плевать хотела на эту подчеркнутость и добавила:
- Ну, туда. В гэбэ!
- Не ходил я в гэбэ! - швырнул Карась ложку так, что она, пролетев по столу, шмякнулась на пол и обрызгала белые брюки. - Я туда не ходил! И не пойду! Это безнравственно - по собственной инициативе вступать в сношения с тайной полицией!
Супруга несколько обескуражилась реакцией супруга:
- Но ты же! ты же сам вчера! ты ж собирался!
- Я солгал тебе, солгал! - проорал Карась и выскочил из-за стола, побежал вон из кухни. - Со-лгал! Я вообще - лжец! - хлопнул дверью своего кабинета.
Человечек выбрался из автомобиля возле арки сталинского, в мемориальных досках, здания и направился во двор. И прямо тут, под аркою, его застали несколько по обыкновению фальшивые звуки духового похоронного оркестра.
Возле подъезда тихо толклось порядком народу. Вынесли сперва крышку гроба, потом - подушечки с наградами. Потом - самого виновника.
Человечек пробрался поближе и увидел строгое и спокойное лицо Карася-Мертвеца. Сзади шли женщины в черном, плакали. Катафалк уже выдвинул из мрачного чрева тележку.
Человечек постоял, посмотрел, потом - с большой серьезностью на лице: наверняка подумал о Вечности и Боге - снял шляпу. Кто-то из провожающих, увидев жест Человечка, покивал сочувственно головою и обратился со вздохом:
- Да, как говорится! Ушел от нас!
Человечек перестал думать о Высоком и отозвался:
- Скорее улизнул!
