Циньен - Александр Юрьевич Сегень
— Радуйтесь, господа, скоро будет бал-маскарад! — сообщил Григорьев.
— Ого! Это хорошая новость! — Самсонов даже стряхнул с себя жалость по Лопаткину.
— Наверное, Арнольд, твой двоюродный дядя отмечает юбилей? — спросил полковник.
— Да, по всей видимости, — сказал Гроссе-младший. — Двадцать лет с тех пор, как Виктор Федорович был назначен генеральным консулом Российской империи в Шанхае.
— Российской империи... — печальным эхом отозвался Дубов.
— Не вздыхайте, Леонид Петрович! — сказал ему Трубецкой. — Лопаткин тоже начал с того, что все вздыхал: «Ах, Волга!.. Ах, Россия!..»
— А главное, господа, у нас теперь новый предводитель дворянства! — сообщил Григорьев.
— Кто же?
— Генерал Донской. Александр Васильевич.
— Да ну! Предводитель? Хотя этому паркетному генералу как раз и руководить дворянством. Арнольд! Опять твоя родня! — засмеялся полковник. — Ведь, если не ошибаюсь, Донской женат на твоей родной тетушке?
— Так точно! На тете Марго.
— Ну ты и обложился тут родственниками!
— А главное, господа, у них дочка — пальчики оближешь! — лукаво подмигнул куда-то в небеса Григорьев.
— Моя кузина. Елизавета Александровна, — живо откликнулся Арнольд и повернулся к полковнику. — Борис! Ты же у нас теперь вдовец. Давай женим тебя на ней? А что, приданое генерал даст богатое.
— Лиза, Лиза, Лизавета... Моя сладкая конфета... — промурлыкал в ответ Трубецкой.
* * *
Тем временем в другом автомобиле, едущем в это утро по шанхайским улицам, тоже шел оживленный разговор.
— Мы разместимся на территории французской концессии, в общежитии женской гимназии Бовэнь, — оповещала приехавших Ван Хуэйу. — Там же будут проходить заседания съезда. Заранее приношу извинения: условия весьма простые, но, сами понимаете, денег у нас не много, а директор гимназии госпожа Хуан Шаолань, моя знакомая, согласилась за все про все взять всего лишь двадцать юаней.
— Не беспокойтесь, уважаемая Ван, — успокоил ее Мао Цзэдун. — Древние римляне говорили: удобствами разрушается достояние отечества.
— Госпожа Ван, ведь вы — жена Ли Дачжао, не так ли? — спросил Мин.
— Верно.
— Я очень уважаю вашего мужа. Я, как и он, убежденный конфуцианец.
— Мин наизусть знает всего Конфуция! За это все его прозвали Красным Конфуцием, — сообщил Ронг.
А Мао важно заявил:
— Пришло время китайцам жить не одним Конфуцием.
— А директор гимназии знает, кто мы такие на самом деле? — спросил Усатый.
— Нет. Поэтому прошу вас как можно более старательно изображать из себя профессоров и студентов — участников научной конференции, — строго объявила Ван.
* * *
Во дворе российского консульства в Шанхае на изумрудном английском газоне лежал футбольный мяч. Он зажмурился, и женская ножка, обутая в белую туфельку на невысоком каблуке, сильно ударила по нему. Мяч полетел, подобно выпущенному из пушки снаряду, и весьма метко попал в спину Веры Михайловны Ландышевой, довольно молодой и весьма энергичной, полноватой, но подвижной женщины.
— Ах ты демон! — возмутилась Вера Михайловна, подбежала к мячу и тоже ударила его.
Мяч направился в сторону клумбы с цветами, убежал в заросли пышных разноцветных гортензий. Девятнадцатилетняя Лиза Донская полезла в клумбу и оттуда выбила мяч обратно на лужайку.
За этим уже наблюдала появившаяся мать девушки, Маргарита Петровна, одних лет с воспитательницей, то бишь неполных сорока. Любуясь дочкой, она одновременно сердилась на нее:
— Осторожнее, Ли! Ты все цветы измяла! Такие превосходные гортензии. Как не стыдно!
Лиза, в отличие от большинства русских иммигрантов, охотно и, можно сказать, жадно шла навстречу всему китайскому, и даже свое имя сократила до двух букв, требуя от всех, чтобы ее так и называли — Ли.
— Ей можно! Она сама как цветочек! — сказала Вера Михайловна.
Красивое и величественное здание консульства Российской империи на улице Хуанпу, дом 20, при впадении реки Сучжоухэ в более широкую реку Хуанпуцзян, все еще было увенчано трехцветным знаменем Российской империи. В те минуты, пока на лужайке перед ним шел футбольный матч, появился зеленый «линкольн», остановился пред главным входом. Из автомобиля вышли дипломат Дубов, полковник Трубецкой, штабс-капитан Гроссе, подпоручики Самсонов и Григорьев. Им навстречу уже выдвигались генерал Александр Васильевич Донской и консул Виктор Федорович Гроссе, обоим по пятьдесят два года от роду. Оба из рассказа Чехова: генерал толстый, чуть ли не семипудовый, с окладистой густой бородой, а консул — высокий и тонкий, с пышными усами, подвинченными кверху. Поздоровавшись со всеми прибывшими, коих он уже знал раньше, генерал одышливо произнес:
— Позвольте вам представить: Виктор Федорович Гроссе, генеральный консул Российской империи в Шанхае.
— Здравствуйте, господа! — коротко поклонился консул.
Все пожали ему руку, а Арнольд сказал:
— Здравствуй, дядя. Если не ошибаюсь, вы с генералом Донским ровесники?
— Мы одногодки. И даже оба родились в мае, — ответил Гроссе, подкручивая ус.
— Отчего нам теперь и придется тут маяться! — засмеялся генерал, потряхивая пузом. — Позвольте, Виктор Федорович, представить вам полковника Трубецкого Бориса Николаевича. Отважнейший вояка, я не раз видел его в деле.
Разговаривая и знакомясь, встречающие и приехавшие неспешно двигались по двору консульства. Самсонов и Григорьев, откланявшись, поспешили удалиться от офицеров выше их по званию. Трубецкой сообщал о невеселых новостях:
— Дела на Дальнем Востоке из рук вон плохи. Скоро сюда хлынут толпы наших соратников, разбитых Красной армией. Отсюда, из-за стен «недвижного Китая», как назвал его Пушкин, мы начнем новый освободительный поход.
— Вы полагаете?.. — спросил консул с большой неуверенностью в голосе.
— По крайней мере, хотелось бы так полагать, — услышав эту неуверенность, с иронией промолвил полковник. — Я...
В это мгновение футбол ударил ему прямо в грудь, отскочил и наглой жабой медленно заскакал в сторону. Тотчас пронесся ветерок в виде легкой и озорной девушки, подхватил мячик, понесся дальше, успев лишь выпалить:
— Пардон!
— Ли! Несносная девчонка! Как не стыдно! — воскликнула стройная и привлекательная генеральша, подходя к гостям. — Здравствуйте, господа!
— Позвольте представить, моя несравненная супруга Маргарита Петровна, — заговорил генерал. — Полковник Трубецкой. Ну а своего племянника ты сама знаешь.
— С приездом, Арнольд!
— А несносная девчонка — наша дочь Елизавета Александровна. Увы, пока еще во многом ребенок.
— Ах, это «увы» довольно скоро проходит, — засмеялась Маргарита Петровна. — Как сказал Конфуций, жизнь наша стекает быстро,
